Рассвет только занимался, я не могу спать долго, потом начинает болеть голова, появляется ломота в костях. Тихо выбрался из тёплой постели, чтобы только не разбудить суженую. Какое дивное слово – суженая. Я смотрел на неё, на счастье всей моей жизни и думал, как же я до этих пор жил без неё? Её волосы расплескались по подушке, одна рука обнимала мою и из-под одеяла только нос выглядывал. Я взял свои вещи и решил одеться в коридоре.
Тихо, как мышка выскользнул из спальни. Свежий утренний воздух сразу ударил в ноздри, я бежал по знакомой тропинке, вначале к реке, потом вдоль озера, потом в лес, по полям и домой. Если я утром не побегаю, весь день вялый, как дворовый пёс под крыльцом. Стараюсь ни одно утро не пропускать. Вдоль реки и берега озера ветерок холодненький, я прибавил хода, но, этот ветерок только бодрит, подгоняет. Птицы занимаются своими птичьими делами, рыба выплёскивается, пытаясь поймать мотылька, лошади в ночном тихо пасутся, в оврагах и низинах туман ещё не ушёл в небо.
Мои мысли вились только о моей вчерашней свадьбе, о моём нынешнем положении, не парубок, а муж. О моей ненаглядной, которая досматривает последние свои девичьи сны. Я даже не представляю, что бы было, если бы мы с дядькой не поехали искать батюшку? Если бы я не нашёл это тёплое глазастое счастье? Если бы я её не встретил? Как бы я жил без всего этого? Ведь, кто-то же нас соединил, и сейчас, и дальше всегда будет вести меня к ней, без кого я даже не представляю свою дальнейшую жизнь. Моя тропинка вела меня к дому, на крыльце которого уже суетилось моё счастье.
Эко горе, суженый убежал. Я обнял её, поцеловал во влажные глаза, которые уже были готовы расплакаться. Говорит, что испугалась, что меня нет. Я попросил полить мне воду из ведра, всегда утром люблю взбодрить свою кожу холодной водой. Конечно, коже это так не нравится, кровь мгновенно разгоняется по всему телу, и оно становится красным от такого возмущения. Мне нравится это, сознание делается ясным, чистым и спокойным. Наступает какое-то умиротворение. Лена подала мне рушник, а я смотрел на её припухшие глазки, обнял её мокрый, холодный, что она аж взвизгнула, только куда теперь деться. Вышла матушка, погрозила мне, но, я видел, что и её разбирает смех.
Почти месяц гуляли. Гости решили разъезжаться по домам. Мы с дядькой уже собрали обоз. Всё-таки интересные эти русские, к нам везли обоз подарков, уехали от нас с обозом подарков. Все счастливые. Ехать и плыть теперь почти шестьсот вёрст. С нами поехал батюшка, в Муроме дела, в Суздали дела, в Ярославле, а на обратном пути заедем в Новгород, и домой. Вот так по кругу и ходим. Заказчики и подрядчики старые, надёжные. Батюшка планирует охватить ещё Ладогу и Глидень. На Ладоге мы бывали, а вот Глидень, и далее Пермь Великая, в эти места ещё не забирались. Дядька бывал там, дремучие места, говорит.
Работать приходится много, а дядька говорит, что у мужа не должно быть выходных. Или на работе, или дома работай. В мире сейчас особых войн нет, все живут мирно, князья наши никаких походов не снаряжают, только ругаются друг с другом потихоньку. Но, думаю, Лена с матушкой меня ни на какую войну и не отпустят.
Мы едем с обозом из Новгорода и такие меня мысли занимают. Это я так, чтобы не думать о Лене. Я ищу любой повод, чтобы остаться дома. Вот придумал кузницу. Ну чем не дело? Мне очень понравилось кузнечное дело в Новгороде. Я стоял у кузницы несколько часов и глаз не мог отвести. Молот, огонь, они завораживают. Батюшка говорит, что хорошие кузнецы везде на вес золота. А чем я хуже? Выпишем из Новгорода опытного кузнеца на годик. Наставим кузниц по всему городку и зачем седло просто так протирать? Я хваткий, за несколько месяцев мастерство пойму, руку набью, а потом и сам учить буду.
Наши места богаты болотной железной рудой. Мне сказали, что в реке Уломке её ковшом черпать можно. Сделаем домницу и лей по заказу, хоть сошное железо, хоть прутовое, да, любое. А если поискать, то можно и у нас найти, чем наши речки хуже Уломки. Пока едешь, можно все мировые проблемы решить. Но, кузнечный промысел мне в душу запал. Я ещё никому не говорил о своих замыслах, нужно обмыслить хорошенько, просчитать. Дорога длинная, пока доедем, у меня уже план и созреет. Да, дорога длинная, чего только не передумаешь. Конечно, больше о Лене думаю, как она там, как меня встречать будет, на околицу выйдет, или нет? Вспоминал, как её первый раз увидел, как она в платок куталась, и глаза, вот уж эти глаза!
Мы подъезжали, лошади почуяв дом ускорили шаг, да и мы, кто ждет встречу с женой, кто с детьми, кто с родителями. Я уже вижу, как Лена бежит, поскакал навстречу. Я люблю как она меня встречает, от неё идёт такая детская чистота и наивность. Вот и сейчас, я соскочил, поцеловал и посадил на коня. Сидя рядом с ней я чувствую стук её сердца и меня захватывает волна нежности. Я перестаю слышать стук копыт, я слышу и чувствую только её, стук её сердца, её дыхание и запах её волос. Мы вместе подъезжаем к дому, снимаю её с коня, у ворот стоит матушка с матушкой Александрой, тётушка Елена. Меня всё время удивляет, как же моя Лена похожа на тётушку Елену. Мы даже разговаривали с родителями и с дядькой насчёт этой похожести, на что он со смехом отвечал, что у нас у всех одна мать Ева.
Быстрый лёгкий перекус, банька и спать. Какое блаженство лечь в свою постель, почувствовать знакомый запах белья и дома. После каждого возвращения батюшка даёт нам несколько дней отдыха. Тут уж мы с Леной даём себе слабость, спим сколько хотим, ложимся, во сколько захотим. Матушка Александра накрывает нам стол в спальне, так мы даже в столовую не ходим. Блаженство!
Как-то после завтрака завёл с батюшкой разговор по кузнечному делу. А батюшка меня удивил, сказал, что давно об этом думал, но, не было подходящего человека, который бы довёл его до конца, грамотно, ну и с не очень огромными затратами. Я был ошеломлён. Теперь могу заниматься своим делом! Батюшка обнял меня, говорит, он видел, что сопровождение – это не моё дело, и видел, какими глазами я смотрю на кузнецов. Он договорился с мастером кузнечного дела, тот уже едет в Белоозеро, везёт всё, что нужно для первой кузницы, и обоз будет на днях. Матушка стояла рядом, улыбалась, она знала о задумке батюшки и теперь вместе с ним радуется, что угодили мне с подарком. Говорят, что это свадебный подарок!
Я побежал рассказать Лене какой подарок мне сделали родители. Конечно, она обрадовалась, я не буду пропадать в поездках, не будет она коротать ночи одна. Только, дядька пошутил, что теперь она меня из этой кузницы кузнечными клещами вытаскивать будет. На что Лена серьёзно посмотрела на меня с вопросом. Я обещал приходить до темна, ну, на первое время, а потом ещё раньше.
Кузню решили ставить у речки, подальше от жилья, чтобы не тревожить людей стуком. Обоз с кузнецом прибыл, кузню срубили быстро, горн, наковальня, меха, всё как положено. Новгородский кузнец был уже не молодым, где-то под пятьдесят, кряжистый, невысокого роста. Сильно похож на нашего батюшку, только косматый и с вечно торчащей бородой, звали его, как и моего батюшку Николаем. Сказал, что я буду у него подручным, должен делать всю работу по кузнице, наведение порядка, растопка горна, вода в кадке. Каждый инструмент должен лежать на своём месте, быть чистым и исправным.
И началось! Я приходил домой без ног, без рук. Быть кузнецом это не на коне скакать и перед девицами красоваться. Всегда весь в саже, руки сбитые, и запах от тебя железа, угля, дыма, и ещё чего-то. Но, я не жалею, я постигаю кузнечное дело, научился выбирать железо, доводить его до нужного состояния, ковать, пробивать отверстия, клепать, крутить, наваривать стальные лезвия, закалять. Только к весне стал чувствовать себя уверенно. Дядька Николай недалеко от нас рубил себе дом и хотел привезти сюда всю свою семью. Он хороший мастер, знает много секретов. Не держит из них тайны, рассказывает мне всё, объясняет по нескольку раз, если я не понимаю. Говорит, что его сын тоже Александр, и у него жена Лена. Какое удивительное совпадение.
