Пока родители приходили в себя, мы с дядькой провели наших новых друзей в гостевой дом. Тётушка Лена распорядилась затопить баню, разместила гостей по комнатам и позвала всех в столовую. Там уже накрывался стол. Родители из комнаты ещё не выходили. Тётушка Лена вышла, сказала, что всё уже хорошо, позвала гостей к столу. Сказала, что сейчас только лёгкий перекус, а после баньки уже плотно поужинаем. Она увела гостей примерить одежды, ведь, они как собрались, так ничего со страха не взяли.
Приходили родные, поздравляли, и уходили, зачем тревожить людей с дороги. Все попарились, я пошёл последним. Никогда не парюсь. Несколько раз пробовал париться, так потом в кадке с холодной водой сидел, мне казалось, что я сейчас загорюсь. Я не парюсь, просто моюсь. Батюшка с дядькой после парилки несколько раз в речку прыгали. Вечером сидели за столом, говорили, знакомились. Батюшка рассказал, как его женщины выхаживали, можно сказать – спасли. Интересно было на них смотреть, без платков, по-домашнему. Румяные от баньки и чая. А там на чужбине я думал, что они старые, а им лет не больше, чем матушке. Все сильно устали, решили спать лечь пораньше. Какая благодать лечь в родную постель. Бельё пахнет домом, даже половицы дома скрипят по родному.
А утром всё равно не спится, нет, чтобы поспать подольше, так глаза открылись ещё раньше, чем солнце встало. Решил не нежиться, сразу захотел побегать. Родной берег озера, родная река, родные наши места рыбалки. Когда прибежал домой, матушка ругалась, говорит, совсем с лица спал, кожа да кости, а дядюшка только ухмылялся. У колодца несколько вёдер на себя вылил, крынку молока, и переодеваться. Матушка уже звала завтракать. Как же я люблю домашние блинчики с вареньем и сметаной! Чай на травах и сушёных ягодах, у дядьки свои рецепты, только он чай заваривает.
В конце завтрака батюшка поблагодарил своих спасительниц, сказал, что гостевать могут сколько угодно, а как захотят, ближайшим обозом отправит их в Муром. А Александре с дочерью и сыном предложил остаться жить здесь, их мужчин разбойники побили всех, никого близких в Муроме, скорее всего, не осталось. Некуда им ехать. Могут жить в гостевом доме, а помощь по хозяйству всегда нужна. На том и порешили, особых возражений не было. А тётушки из Мурома по приезду весточку пришлют, может быть, родственники какие и объявятся.
Лена попросила меня показать ей городок, походили, побродили по родным моим местам, сводил её на озеро. Домой пришли к обеду. Лена напомнила мне, что я обещал её научить на коне ездить. После обеда и решили начать. Мы с Леной договорились, что пока все после обеда будут отдыхать, мы и начнём. Так и сделали. Мой детский конь, конечно, уже был стареньким, но, Гену катает, и Лену сможет. Я надел седло, сбрую. Для посадки на коня ещё дядька сделал мне ступеньки, потом с их помощью Гена садился, а теперь и Лена будет. Я объяснил ей что и как делать, а сам держу за уздечку.
Села, с первого раза, стал выводить из конюшни. Лена двумя руками вцепилась в поводья, ногами зажала бедного коня и сидит, не жива и не мертва. Я веду медленно их, ободряю коня, чтобы, не дай бог, не испугался, потом стал ободрять Лену, говорю, чтобы расслабилась и почувствовала себя в седле, а для этого нужно подняться на стременах. Лена исправно выполняла все мои наставления и потом мы просто стали ходить по двору, чтобы она почувствовала себя в седле и почувствовала стремена. Нужно научиться стоять на стременах, нужно почувствовать их опору и их надёжность.
Вот так и ходили по двору, пока дядька не вышел, подошёл, посмотрел, и дальше ушёл по своим делам, хитро улыбаясь. Потом, когда Лена уже уверенно стала стоять на стременах, могла управлять своим телом, я разрешил ей уже самостоятельно ездить. Налево, направо. Новых упражнений решил не делать, пусть закрепляет этот урок. Лена исправно ездила, управляла. Вышли батюшка, матушка, тётушка Александра и тётушка Лена. Все посмеивались про себя. Я был горд, моя первая ученица показывает прекрасные результаты.
На следующий день мы с Леной решили поехать на поля, по лесным тропинкам. Мне было удивительно смотреть на неё. Лицо её выражало восторг, глаза расширены. Глаза, это главное женское оружие, уже это понял. Я прекрасно знал эти места, мы с дядькой в своё время не по одному разу здесь проехали. Идём шагом, пусть почувствует коня. Только, на каждом шаге коня, глаза её мигали и были удивительными и восторженными. Я шёл рядом, чтобы её не стеснять, делал вид, что смотрю на дорогу и только иногда бросал на неё короткие взгляды.
Мы стали каждое утро отправляться на конные прогулки, взрослые нам ничего не говорили, только дядька при встрече бросал хитрые взгляды. Лена стала уже хорошо держаться в седле, конечно, галопом ещё не пускала, но, рысью мы теперь ездим постоянно.
После спасения батюшки на нас с дядькой посыпались заказы в охрану. Но, батюшка сказал, чтобы мы до конца лета отдохнули и сил набрались. А, заодно, и цену себе на ратном рынке набьём, не бросаться же на первого встречного. Это так дядька шутить любит.
Мне приходилось постоянно держать себя в форме. Дядька не давал покою. У дядьки группа молодых всё время просила меня на учебные бои. Но, это и мне хорошо, и им учёба. Лена с девчонками сидят на брёвнах у поваленного дерева, это их наблюдательный пункт. Они наблюдают за нашими боями, у каждой свой любимчик, переживают, поддерживают. Дядька их не выгоняет, говорит, что воину всегда нужно, чтобы за него кто-то переживал. От этого у него силы прибавляются.
Здесь у нас и кулачные бои, и борьба, и мечи. На конях драться мы уходим за лес, там большое чистое поле, без камней. Вот здесь мы уже в полной амуниции и на конях. Конечно, мечи деревянные и копья без наконечников. Из всей дядькиной группы только двоим он разрешает со мной биться. Боится, что покалечу его молодёжь. На такие бои стекается вся округа. Но, я бьюсь в пол силы и растягиваю бой. Иначе, не интересно. Молодёжь самолюбивая, горячая, дядька говорит, что сопернику всегда нужно оставлять надежду на победу.
Батюшка уже решил потихоньку заниматься делами. Ему предлагают строить и в Суздале, и в Муроме, и в Новгороде, и в Ярославле. Он решил приобщать меня к своим делам, чтобы и я был рядом, и дядька. Матушка сказала, что нечего мне дружинником служить, нужно мозгами своими жить, мастерство с человеком остаётся всегда. И я с ней согласен, биться люблю, но, ходить в походы неизвестно за кого, это меня как-то не прельщает. Дядька говорит, что историю пишут победители, а побеждают не всегда лучшие.
Мне нравится строить. Батюшка показывал мне те крепости, те соборы и те хоромы, которые он построил, так это просто замечательно. Твои творения простоят века, на них будут смотреть десятки поколений людей. И пусть все забудут кто это построил, но, всё равно, в твоих творениях будут жить люди, будут в них решать задачи государственной важности, решать судьбы страны и судьбы народов. Это же замечательно! Мне, конечно, хотелось бы участвовать в великих битвах, но, таких битв может мне и не достаться, а я проведу свою жизнь, разгоняя восставших холопов и гоняя по лесам разбойников. А коли придёт время великой битвы, мой меч и мой конь всегда со мной. Так я рассуждал, пока решал, работать мне с батюшкой, или идти дружинником в Новгород.
Свой выбор я сделал. Как говорит дядька, мне нужно научиться владеть топором не хуже, чем мечом. Когда я посмотрел, как он управляется с ним, диву дался. За несколько минут он из деревянного полена сделал доску, которую Лена сразу забрала для разделки мяса, да ещё и ручку украсил, чтобы не выскальзывала из рук. Вот тебе и дядька! У батюшки в каждом большом городке много друзей, товарищей, как он говорит. Так это и городошники, кто строит деревянные крепости, и древоделы, строители – зодчие деревянных зданий, и плотники с широким профилем, столяры, мостанки, кто строит мосты. Много знакомых кузнецов, токарей. Да всех мастеровых он знает, со всеми знаком. Когда ему дают заказ, он чертит, считает, ищет материалы, и ищет подрядчиков, кто и что сделает. Он этому мастерству у своего отца научился, а отец – у своего отца, и так далее. В общем, он специалист по строительству из дерева. Сам много теремов и соборов построил, пока молодой был. Топором махать умеет, как он иногда смеялся.
