Пожелание телефонным мошенникам
Вот и кончился, наконец, две тысячи двадцатый год, ушёл навсегда в прошлое, наступил новый две тысячи двадцать первый. И слава богу.
В первую же неделю я решил сходить в баню, смыть, так сказать, прошлогодние грехи… все скопом, ну и попариться, конечно. Это только в кино у нас ходят в баню тридцать первого декабря, да ещё с друзьями и выпивкой. На самом деле Новый год праздник семейный, в этот день любой нормальный мужик должен дома сидеть, у жены на подхвате. Вдруг что-то к праздничному столу понадобится, нормальный мужик тут же ноги в руки и быстренько в магазин, да там ещё, если посообразительней будет, что-нибудь и себе прикупит… втихаря. Поэтому в этот день не по баням надо шастать, а дома помогать, потому как перед праздником всегда дел невпроворот и непростых дел. Селёдку нужно почистить, косточки из неё достать, чтобы они потом в зубах не застревали, картошку в мундире отварить для салата, мусор вынести.
А что?! Тридцать первого числа жене негоже этим заниматься, ей лучше маникюр сделать, причёску новую поправить, наряды на вечер из шкафа вытащить и проверить, всё ли там в порядке. Тогда и вечер без эксцессов пройдёт. Недаром говорят, как Старый год проводишь, таким и Новый будет...
А мусор в этот день так просто необходимо вынести, иначе он потом на кухне неделю валяться будет. Да ещё накапливаться в углу и селёдкой вонять. Под шубой-то мы её быстро съедаем, особенно, если с пивком, а вот хвосты, кишки и головы долго потом запашок издают даже через плотно упакованный целлофан. Так что в баньку нужно ходить либо загодя, денька за два, за три до тридцать первого, либо уже в Новом году, как следует отлежавшись.
Мне ближе второй вариант, к тому же дети с внуками в этот раз не приехали, Ковид помешал. Остались они в столице, а раз так, то в баню я отправился один. Пошёл пешком, благо погода позволяла. Идти было недалеко, не больше километра, сверху падал пушистый снежок, и лёгкий морозец приятно холодил лицо. Благодать, одним словом. Когда ещё вот так вот запросто выберешься из дому, чтобы прогуляться по родному городу.
Шёл я, не спеша, смотрел по сторонам – на замёрзшие лужи, на алмазные блёстки раскрошенного на них льда, то тут, то там вспыхивавшие в лучах восходящего солнца, на нахохлившихся воробьёв, что-то сосредоточенно клевавших на тротуаре и на редких прохожих, попадавшихся мне навстречу. Они также как я медленно шли и также мечтательно смотрели по сторонам. Настроение было отменным, под стать погоде.
- Вот и Новый год наступил, - радостно думал я, любуясь падающими с неба снежинками, - он будет совсем не таким, как ушедший. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться.
Из дому я вышел с запасом по времени, намереваясь попасть к открытию бани, к десяти утра. В эту пору, как правило, народу в ней мало, пар всегда сухой, и парилка выдраена до блеска. Приятно париться в таких условиях. Но, видать, слишком уж медленно я шёл и слишком пристально любовался красотами родного города, поэтому до места добрался с опозданием. Баня была уже открыта, возле кассы никого.
- Значит, все уже там, наверху, первый парок пробуют, - подумал я и подошёл к кассовому окошку.
Купив билет и выбрав дубовый веник, я поднялся на второй этаж. Там в предбаннике уже вовсю толпился народ, раздевался, раскладывал по полкам вещи и шелестел разномастными вениками. Безопасной дистанции никто не соблюдал. Русский народ – бесстрашный народ… до поры до времени.
Найдя свободное место, я начал устраиваться. Повесил рубашку на крюк, поставил на полку сумку, расшнуровал ботинки, и в этот момент у меня зазвонил телефон. Я вытащил его из кармана и взглянул на экран, на нём был высвечен трёхзначный номер. Пока я соображал, что делать, нажимать или нет на зелёную кнопку, передо мной нарисовался Николай Петрович, мой институтский одногруппник.
- Здорово, Семёныч! – радостно поприветствовал он меня, - кому это ты понадобился в столь ранний час? Небось, мошенникам?
- Всё может быть, - ответил я и нажал на кнопку сброса.
Тут же раздался второй звонок, за ним третий, я сбросил и эти вызовы. После этого телефон замолчал.
- Мне перед Новым годом тоже частенько звонили, иногда по четыре раза подряд, - пооткровенничал Петрович, - обычно я не отвечаю на такие звонки, но однажды не вытерпел, взял и ответил. Милейшие люди оказались, - Петрович усмехнулся, - только вот к концу беседы почему-то расстроились.
- Ты им, наверное, что-нибудь не то сказал? – поинтересовался я и уточнил, - не то, что они ожидали.
- Может быть, - ответил довольный Петрович, - не всё же только им нам лапшу на уши вешать. Можем и мы повесить и даже чего-нибудь похлеще сделать, если постараться. Но в двух словах об этом не расскажешь, бери свои манатки, - предложил он, - и перебирайся ко мне. Рядом есть свободное место, займёшь его, и я тебе обо всём расскажу. И не только о мошенниках, - пообещал он.
Я быстро собрал вещи, благо не до конца ещё разделся, и переместился на новое место. Оно оказалось у окна, которое я тут же раскрыл настежь. С улицы дохнуло холодом, и в предбанник ворвался целый рой снежинок.
- Красота! – воскликнул Петрович и набрал полную грудь воздуха, - только вот незадача, пока будем париться, кто-нибудь обязательно его закроет. Какой-нибудь…, - он долго подбирал подходящее слово, чтобы оно оказалось не матерным, - какой-нибудь дохлик.
- Ладно, - сказал я примирительно, - вернёмся после первого захода в парилку и снова его откроем. Признаться, я сам не люблю этих… дохликов, особенно крикливых.
Минут через пять мы были в парилке. В ней было жарко и сухо. Кто-то наподдавал так, что уши заворачивались. Со стен свисали пучки полыни, а внизу возле печи стояли две початые полуторалитровые бутыли с настоями. Пахло хвоей и эвкалиптом одновременно. Народу внутри было мало.
Мы постояли немного, чтобы освоиться, затем Николай Петрович бодро полез наверх. Я торопиться не стал, поднялся на одну ступеньку и на ней задержался.
- Успею ещё, - подумал я.
Рядом со мной крепкий мужчина лет сорока пяти вяло махал еловым веником, остальной народ сидел смирно, чувствовалось, что все уже напарились.
- Подай-ка мне бутыль, которая позеленее, - попросил меня мой институтский товарищ, - надо маленько поддать.
- А не слишком будет? - поинтересовался мужчина, махавший веником. В голосе его послышались недовольные нотки.
- Кому слишком, те могут внизу париться, - резонно заметил Петрович, - места здесь всем хватает.
На этот раз мужчина возражать не стал, и Николай Петрович, открыв дверцу в огнедышащее пекло, махнул туда два полных ковшика зеленоватой жидкости. В ответ мгновенно раздалось два мощных глухих взрыва.
Ф-фух! Рванул первый и сразу за ним второй, который был протяжнее и громче.
Ф-фух-х-х!
После этого всё стихло и в горячем воздухе запахло хвоей. Я посмотрел вверх, пора и мне подниматься. Пройдя все ступени, я примостился на последней, предварительно положив на неё полотенце. Сесть на скамью, стоявшую на самом верху, я не решился. Было слишком жарко, если не сказать – огненно.