Мне вдруг вспомнились слова Игоря. Он прав, я позволяю вытирать о себя ноги! Он прав, я ненавижу эту работу! Я вообще ненавижу цифры! Просто для девушки модно заниматься финансами. И прибыльно. Вроде бы. Смотря где.

От разрушительных мыслей помогли отвлечься звонки контрагентов. С поставщиками я билась о снижении цен, с заказчиками – о повышении, короче, все было как всегда, и так время быстро приблизилось к обеду.

Напившийся босс по кличке Конь в середине обеда занырнул в нашу комнату повторно и прямиком направился к начальнику бюро цен.

– Где отчет?

– Какой? – заморгала я глазками.

– Который я велел переделать! – Глаза Коня свернули, и он стукнул по столу, икнув.

Я предусмотрительно распечатала пятничный отчет, который оставила без изменений, и протянула Петру Владимировичу с елейной улыбочкой.

– Вот он, пожалуйста!

Начальник кинул мимолетный взгляд на бумагу и резюмировал:

– Он такой же!

– Не поняла? – притворно удивилась я.

– Здесь только август. Где второй месяц? – гневался босс не на шутку.

– Второй месяц? То есть февраль?

– Почему февраль?

– Второй месяц в году.

Мою иронию не оценили.

– Да нет же! Что у нас перед августом идет? Алиса Матвеевна! – рявкнул он на мою подругу.

– Июль! – подавившись вермишелью, сообщила она.

– Вот! Здесь должен быть июль.

– Здесь не должно быть июля, – твердо настаивала я на своей позиции. – Это месячный отчет. Когда будет квартальный, тогда и будет июль.

– А мне нужен июль!

– А отчету он как собаке пятая нога.

– Ты со мной споришь?! Да кто ты такая! – рассвирепел Конь, а все девицы попрятались под столы.

– Я – человек с высшим экономическим образованием. Начальник бюро цен. Мне виднее, какой месяц должен быть в отчете. А вы закончили десять классов, не можете считать без калькулятора, не знаете, что такое Excel и 1C, и пишете с грубейшими грамматическими ошибками! И хватит дышать на меня коньяком, отойдите от моего стола! – заорала я.

Босс ошалел. Цвет его лица поменялся десять раз, прежде чем он произнес роковое:

– Вы уволены. Заявление мне на стол.

Весь день я слонялась по квартире, забыв даже о краже сумочки и больной голове. Мне отчаянно нечем было заняться, потому что последние пару лет у меня был только один выходной – воскресенье. В будни и субботу я приходила довольно поздно, самое раннее – в восемь, чаще после девяти или даже десяти. А сейчас было три часа дня, а я уже перемыла все чашки в доме и погладила постельное белье.

От нечего делать достала старый мобильный и нашла свою прежнюю симку, которой давно не пользовалась, но номер у всех еще сохранился. Набрала Игоря. Все-таки после ссоры он позвонил первый, так что я вполне имела право.

– Да, – довольно резко ответили мне.

Его тон мне не понравился, потому я осведомилась:

– Игорь, у тебя все в порядке?

– Мебель твою я выбросил, если ты об этом. Иди ищи ее на свалке, коли нужна.

– Что? – Я не могла поверить, что не ослышалась. Даже присела на кровать. – Как выбросил? Зачем?

– Не строй из себя невинность. Ты знала, что мне надо перевозить аппаратуру, и все равно оставила весь этот хлам в моей машине.

– Так, у тебя опять задвиги! – не выдержала я и сорвалась на крик. – Сам звонил мне с извинениями, а теперь за старое?!

– Я тебе звонил?! Ты с ума сошла. Мы расстались – и точка.

– Какого хрена тогда звонить и нести всякую чушь?! Ты что, пьяный был?

– Слушай, прекрати! Мало того, что мне приходилось всегда первым звонить, даже когда виновата была ты, так теперь ты соизволила позвонить сама, но представляешь это так, будто это ответный шаг? Знаешь, ты как лабиринт. Один раз попадешь и уже не выберешься.

– О чем ты? – я чувствовала, что схожу с ума.

– О том, что ты запутанная и сложная. И многоходовая, как партия в шахматы. Ты говоришь А, чтобы я сказал Б, чтобы ты потом сказала свое В, ради которого и начинала разговор. И так было всегда. Хватит. Не звони мне больше. И сменой номера меня не перехитрить.

Я только рот открыла, чтобы сообщить, что смена номера – необходимость, потому что у меня украли телефон, но мне в барабанную перепонку уже ударили гудки.

– Я ничего не понимаю… Я ничего не понимаю… – бубнила я себе под нос, ходя возле кровати взад-вперед. То он звонит и дурачится, явно чтобы помириться со мной, то делает вид, что ничего не было.

Что это может означать? Что он передумал? Но это же абсурд. Как можно простить, позвонить и помириться, а потом прикинуть, что прощать было рано, и вернуться к исходной точке? Так, я не знаю, только… только женщина может поступить! Да и то не всякая. А чтобы мужик, да такой, как Игорь… Он всегда был великодушным. Он всегда был выдержанным и спокойным. Конечно, та суббота не в счет – я сама его вынудила тогда, и он действительно вышел из себя. А раньше он всегда мне уступал. Помню, не так давно к юбилею создания нашей фирмы мне босс приказал сделать стенгазету. Что спорить с ним бессмысленно, все уже поняли, не буду повторяться. За что браться – я не знала, поэтому пару дней с горя напивалась с Надькой в разных барах. Когда я поняла, что до сдачи готовой стенгазеты осталось чуть больше суток, схватилась за голову и позвонила Игорю, в истерике потребовав от него помощи. Он долго противился, но я была на грани и обещала выйти на трассу, если меня уволят с работы. Я даже не знаю, где он раздобыл ватман и краски, потому что приехал уже с ними. И я не имею представления, как он убедил друга-художника нам помочь. В итоге мы втроем весь вечер и всю ночь провели за сотворением стенгазеты, где каждый вносил свою лепту: я – знание истории создания и деятельности фирмы, Игорь – умение варганить отличные стихи за короткий период времени, художник – свое профессиональное мастерство. Конь остался доволен, даже выписал мне скромную премию, что являлось событием из ряда вон выходящим. Была мысль тогда поделиться с другом Игоря, но, во-первых, он не оставил своих координат, во-вторых, я предполагала, что Радин заранее как-то смотивировал художника, скорее всего, заплатив ему за работу. Впрочем, выяснять я так и не стала.

Так вот, вспоминая ту историю и многие другие, где Игорь вел себя так же – как настоящий рыцарь в доспехах, я не могла успокоиться и вновь и вновь задавалась вопросом: что это было сейчас? И как это понимать?

Всю ночь я прорыдала. С парнем все-таки рассталась, работу потеряла, сумку украли с пятью тыщами, и вообще весь мир мне виделся исключительно в темно-сером цвете. Однако я не представляла, что все может быть еще хуже, пока не пришла на работу. Позволив себе выспаться, так как мне нужно было всего лишь забрать документы, я вышла из дома около одиннадцати. Инспектор по кадрам должна была как раз к этому времени все подготовить. Однако сюрпризы продолжались. Кабинет кадровички был закрыт, и я зашла в наш, чтобы забрать вещи. Часть унесла с собой еще вчера, но оставалась чашка, чай и что-то еще. Короче, надо было опустошить тумбочку, подготовив ее тем самым для нового сотрудника. Впрочем, меня терзали смутные сомнения, что мой пост на время займет Людка, которая работала в моем бюро (она здесь дольше второй девушки).

Так вот, я зашла в комнату и наткнулась на изумленно-вытянутое лицо Алиски:

– Ксюха, ты в этот раз обнаглела не на шутку! – Думая, что она продолжает вспоминать вчерашний день, я невозмутимо продолжила путь до тумбочки и присела, чтобы ее открыть, но тут: – Уже двенадцатый час, а ты только на работу явилась! Не успели повысить – туда же!

Я поскользнулась на шпильке и приложилась лбом к деревянной дверце тумбы.

– Кого повысили? – вскочив, обернулась я на нее.

Алиса открыла рот снова, но, узрев босса в дверном проеме, осеклась, вернувшись к работе.

– Ксения Михайловна, рад вас видеть! – расцвел Конь в улыбке.

– Не поняла? – прищурилась я. Что, зарплату за недоработанный сентябрь мне так и не выдадут? Иначе к чему такое выёживание.