Так что, если об открытиях на средиземноморском шельфе молчат, значит…

Извините, прерываюсь, Изобель нужна машинка.

Я по уши в переводе; ДОЛЖЕН закончить!

Пирс.

Адресат: # 378 (Анне Лонгман)

Тема: Аш.

Дата: 16.12.00 в 06:28

От: Нгрант@

Формат-адрес отсутствует, прочие детали зашифрованы нечитаемым личным шифром.

Анна,

Конечно, вы правы. Конечно, нужно отдыхать. Я отупел и перевожу бессвязно.

Меня преследует мысль, что вторая редакция может оказаться совершенно иным текстом, и в то же время не менее адекватным переводом с латыни.

Я, кажется, уже упоминал, что приходится выбиратьиз нескольких возможных трактовок, и я никогда не уверен, что выбрал правильно. Жаль, что так мало времени до публикации.

Я пошлю вам очередной отрывок перевода, как только сделаю подстрочник. Потом придется вернуться к предыдущему — там в конце целый кусок допускает самые разнообразные толкования, и придется соображать в зависимости от дальнейшего текста.

Поэтому, так же как по другим причинам, я никому, кроме Изобель, не показываю свой перевод. Но я поговорил в общих чертах с Джимом Хаулетом, Честно говоря, не знаю, как его понимать. Он блаженно толкует о «расщеплении реальности» и «квантовых пузырях», ухватился за мое упоминание о проблеме солнечного света над Бургундией, но если ему что-то и стало ясно, я его не понял. Никогда не думал, что в работе историка может понадобиться знание высшей математики и квантовой механики!

Подумайте, Анна, — я все больше убеждаюсь, что наша, первая, публикация — только начало работы многих специалистов над этим материалом.

Пирс.

ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. 15 декабря — 25 декабря 1476. «Tesmoign mon sang manuel eu mis»note 90

Над речной долиной не смолкал вой.

— Обнаглели волки, уже и среди бела дня разгуливают, — заметил Герен аб Морган. Великан уэльсец шагал рядом с Аш по холодной сухой улице, дыхание белой струйкой пара вырывалось у него изо рта вместе со словами: — Нечисть косматая!

— У Рикарда уже три шкуры… — с улыбкой отозвалась Аш, и тут же помрачнела при мысли: «Если бы он только волков подбивал из своей пращи…»

И угораздило же попасть в командующие всего этого… капитан-генерал, Дева Бургундии, Меч герцогини…

Герцогини Флориан, помоги ей Боже!

— Не иначе я совсем охренела! — пробормотала Аш себе под нос. Герен покосился на нее. Она сказала громко: — Они так и подвозят припасы по реке?

Оба хлюпали носами на пронзительном ветру. Морозило так, что сопли в носу застывали.

— Ну да, босс. На рогожных салазках, по льду. Хотя наши пушкари потрепали их маленько своими баллистами.

Под нависающими верхними этажами темнеют брусья запертых дверей. Никто не орет «Поберегись!», выплескивая из окон содержимое ночного горшка; не видно копошащихся в грязи детишек… Вчера начали поступать сообщения, что колодцы замерзают.

В груди у Аш тоже застыл ледяной комок, с тех самых пор, как она взяла в руки отрубленную голову Маргариты Бургундской. «Они не придут, некого больше ждать, во всей Бургундии не осталось войска, кроме нашего!

И я должна о нем позаботиться!»

От этой мысли даже пребывание во дворце, где еще горел огонь в каминах, превратилось в невыносимую череду совещаний, сборов и перекличек. Час, выкроенный из этой служебной рутины для Лазоревого Льва, оказался приятным возвращением к привычной жизни, пусть даже к весьма неприятной ее стороне.

— Твой список наказанных становится слишком длинным, — сухо сказала Аш.

— Двери поснимали — на дрова. Болваны, — спокойно пояснил Герен. — Я говорил им разбирать пустующие дома, но им же лень задницы дотащить до северо-восточных ворот. Утащили отсюда.

Позади щелкнул ремень пращи. Рикард выругался:

— Промазал!

— Крыса? — поинтересовалась Аш.

— Кошка. — Парень багровыми от мороза пальцами сворачивал пращу. — Кошатина — неплохая еда.

Со стороны северо-западных ворот снова послышались удары осадной машины визиготов.

— Только даром силы теряют. — Каменный дождь больше пугал, чем причинял вред: конечно, жители не могли высунуться из домов, по им, лишенным света и пищи, и так не приходило в голову разгуливать по улицам.

Оставшееся в городе продовольствие все предназначалось солдатам. Меню было однообразным: вода и конина.

Аш и Герен одновременно пригнулись, заметив уголком глаза мелькнувший в воздухе черный предмет. Отдаленный удар осадной машины заставляет насторожиться; яркая дуга греческого огня ревет, разрывая воздух; а вот ядро катапульты видишь только тогда, когда оно взрывается у тебя под ногами.

Рикард выбежал вперед, обогнав стражу провоста, и нагнулся, разглядывая что-то на камнях мостовой. Выпрямился, держа упавший комок в ладонях, и крикнул, оглянувшись:

— Воробей!

Все лучше, чем еще один лазутчик или герольд, возвращающийся в город по частям!

Рикард вернулся к ним. Аш потрогала комочек перьев — холодный, как камни дижонских дворцов, — и подняла взгляд. Целехонек, видно, просто замерз на лету.

— Маловато для обеда, даже тебе не хватит, — вздохнула она. Парень ответил улыбкой. По знаку Аш эскорт двинулся вперед. Сапоги скользили на обледенелых камнях — нечего и думать проехать верхом, — а ветер, стоило повернуться к нему лицом, выбивал слезы из глаз.

Визиготы продолжали беспорядочный обстрел северо-западной части города. В сухом морозном воздухе слышно далеко: здесь, у южного моста казалось, что грохот раздается над самой головой.

— На штурм не рвутся, — заметил Герен.

— Им это ни к чему. — «Хватит того, что нам все время виден их лагерь — теплый и сытый. Причем это не обман. Они там в самом деле процветают».

С карнизов прозрачными клыками торчали вниз мутноватые сосульки. Уже пятнадцать дней ни одной оттепели. Веревки катапульт и баллист тоже обмерзли.

«Они не идут на штурм. Но в лагере осаждающих ни малейшего признака мятежа или разложения. Вероятно… — Аш ускорила шаги, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость. — Вероятно, Фарис оправилась от потрясения. Так…

Так что она будет делать? И что будут делать другие? И что делать мне?»

От каменных стен веяло холодом. Аш автоматически шарила глазами по сторонам, готовая послать людей Моргана осматривать тела: каждая ночь теперь оставляла после себя на улицах два-три тела замерзших насмерть. Замерзали часовые на стенах. Одного нашли примерзшим к седлу. Земля тверже мрамора, не похоронить даже…

— Босс, — позвал Герен.

— Это здесь? — Аш уже шагнула в проем, откуда дверь была вырвана вместе с косяком и одной из дубовых подпорок. Фасад дома перекосился и словно провис.

Внутри, на грязной соломе, устилавшей пол, сидели, прижавшись друг к другу, шесть женщин и пятеро детей. Четверо взрослых мужчин дрожа поднялись навстречу Аш. Самый высокий уставился на ее значок: злобный оскал на его лице постепенно уступал место тупому недоумению.

— Люди, сделавшие это, наказаны, — проговорила Аш и смолкла. В свете, падавшем сквозь дверной проем, она разглядела холодный пепел очага. В комнате было нисколько не теплее, чем на зимней улице. — Я пришлю вам дров.

— Еды, — одна из женщин, прижимавшая к груди ребенка, подняла голову. В луче света блеснули ее глубоко запавшие глаза, и острые скулы, обтянутые побелевшей от холода кожей. — Пришли нам еды, ты, корова разодетая!

Другая женщина испуганно схватила ее за локоть, но первая оттолкнула ее, с ненавистью глядя на Аш через голову своего ребенка.

— Вся еда для ваших заедучих солдат, а у меня здесь кузен Ранальф из Оксона, и девочки, и малыш — чем я их буду кормить? — Она вдруг обмякла, отшатнулась при виде входящих стражников, обхватила руками ребенка. — Я ничего!.. Что я могу сделать? Они здесь умирают с голоду, а ведь я обещала им кров! Как мне смотреть им в лицо? Муж мертв, погиб, сражаясь за вас!