– Сегодня мой день рождения, – в одну из осенних ночей Кирши нарушил молчание.

Волк ничего не ответил, а у Атли защемило сердце. Он понял наконец, отчего друг весь день был задумчив и печален.

– В этот день мама всегда пекла брусничный пирог, – продолжил Кирши и бросил в воду камешек. – Большущий – мы никогда не могли его съесть за один день. Тут, в замке, иногда тоже пекут брусничный пирог, но он совсем не такой на вкус. Каждый раз ем его и не понимаю, почему он не такой. Это же просто пирог.

Голос Кирши задрожал, губы сжались. Он нахмурился и швырнул ещё один камень в воду.

– Я отлично помню запах пирога, помню его вкус. Он был очень сладкий, но я… – Кирши шумно выдохнул. – Я почти не помню её лица. Каждый раз я пытаюсь вспомнить её лицо… Почему я не могу вспомнить?

Кирши повернулся к Волку, будто надеялся, что у того был ответ. В его синих глазах не было слёз, только глубокая, тягучая печаль, которую никто не мог унять.

«Помоги ему, – взмолился Атли. – Прошу, помоги ему. Пожалуйста, пусть ему будет не так больно».

Волк подался вперёд и ткнулся лбом в грудь Кирши. Тот замер на мгновение, а потом вдруг протяжно вздохнул, обхватил мощную волчью шею и зарылся лицом в белую шерсть. Кирши не плакал, только тихонько скулил, как брошенный щенок. За него плакал Атли.

С тех пор их встречи стали для Атли ещё более настоящими и драгоценными, и он втайне надеялся, что они будут продолжаться вечно. Постепенно Кирши становился всё более и более разговорчивым, а Атли любил слушать его голос, и Волку он тоже нравился.

А потом наступил тот роковой день. День, когда Вегейр пытал Кирши на глазах Атли в попытке выведать его истинное имя. День, когда Атли впервые обратился в Волка на глазах друга. День, когда всё закончилось. Кирши ничего не сказал Атли, ни в чём не обвинял и не смотрел косо.

К озеру он больше не приходил.

– Рад видеть, что ты жив. – Вегейр появился в чертогах сна, разогнав дымку забытья Атли. – Выбирался дольше, чем я надеялся, но, пожалуй, и этот результат можно назвать успехом.

Атли не старался скрыть своего раздражения и уколол отца холодным взглядом:

– Убирайся из моей головы!

Вегейр вскинул брови, и шрам на его лице побелел.

– Это что, обида в твоём голосе? Уж не думал ли ты, что я брошусь тебя спасать?

– А разве не так делают отцы? – хмыкнул Атли.

Вегейр расхохотался, запрокинув голову, и этим вдруг напомнил Зорана. По спине Атли пробежал липкий холодок.

– Я вожак стаи, король Северных Земель и только потом отец, – отсмеявшись заговорил он. – А ты, Атли, будущий вожак стаи, наследник престола и только потом – мой сын. А вожак должен сам справляться с трудностями, чтобы доказать свою силу, иначе вожаком ему не быть.

Атли усмехнулся и спрятал лицо в ладони:

– Так ты решил устроить мне проверку? Достойный вожак или мёртвый щенок? И что? Ничего не дрогнуло, когда ты узнал, что я в плену? Или решил, что помру, так родишь нового?

Вегейр пожал плечами и погладил шрам:

– Дрогнуло или нет, не важно. Если бы ты умер, то да, пришлось бы подумать о новом наследнике. Тем более что договор с Радомиром меня больше не связывает, упокой Великий Волк его душу.

– Будто бы мама тебя к себе подпустила, – уколол Атли.

– А при чем здесь твоя мать? – хмыкнул Вегейр. – Старуха уже давно ни на что не годна. Но это не значит, что я хранил своё семя. Щенки на твоё место, поверь, найдутся.

У Атли свело зубы от отвращения. Он никогда не питал иллюзий о верности отца, но слушать о подобном не мог.

– Ты за этим пришёл? Рассказать, скольких шлюх обрюхатил?

Вегейр даже ухом не повёл.

– Пришёл убедиться, что с тобой всё в порядке, – невозмутимо сказал он. – Я проверял каждую ночь, с тех пор как узнал, что случилось в Даргороде, но не мог пробиться, решил, что тебя сковали серебром. Сегодня получилось, и я этому рад.

Атли в ответ только кивнул, глядя в сторону, – смотреть на отца ему не хотелось.

– Что ж, думаю, на этом можем попрощаться, – сказал Вегейр после недолгого молчания.

– Как мама? – вдруг спросил Атли, понимая, что другого шанса задать этот вопрос ему скорее всего не представится.

Вегейр пожал плечами:

– О тебе не спрашивала, если ты об этом. Я сказал ей, что ты в плену, но она всё по братишке убивается, будто не Радомир подложил её под «грязное северное чудище», – хохотнул он. – Молится Морене за его душу и просит, чтобы та и её поскорее забрала. Ещё вопросы?

Атли покачал головой:

– Нет, можем прощаться.

– Вот и славно. Кстати, поздравляю с новым украшением. – Вегейр коснулся своего шрама, кивнул Атли, ухмыльнулся в бороду и исчез.

Атли провёл рукой по неровной шершавой ложбинке, что одним широким росчерком спускалась по скуле и обрывалась у самого подбородка.

Атли открыл глаза и увидел мохнатые волчьи лапы. Должно быть, он так измучился, что обратился во сне. Золотое сознание Волка окутывало Атли и отгораживало от мира, защищая.

«Отдыхай. Я обо всём позабочусь». – Волк не мог говорить, но Атли безошибочно считывал его.

Они всё ещё были в темнице Аспида. Волк лежал на меховом плаще, положив голову на лапы, и ловил носом запахи. Сырость и плесень перебивали всё остальное, где-то неподалёку размеренно капала вода. Волк услышал шаги и вскинул голову.

В темницу вошёл Лель с деревянной плошкой в руках. От него пахло варёной курицей. В животе у Волка заурчало, но он подобрался и насторожённо прижал уши.

Вслед за Лелем появилась лисица Мила. Она весело подскочила к Волку, а тот в ответ сморщил нос и клацнул зубами. Мила взвизгнула, припала к земле, прижала уши и забила хвостом, заискивающе глядя на Волка жёлтыми глазами и издавая тихие звуки, похожие на поскрипывание.

– Я принёс тебе поесть, – вкрадчиво сказал Лель, присел на корточки и поставил на пол плошку с разваренным мясом. Он избегал смотреть Волку в глаза.

Тот сглотнул слюну и угрожающе зарычал, показывая зубы.

– Я не причиню тебе зла. – Лель показал пустые ладони и медленно сел, скрестив ноги. На его запястье Атли заметил ряд крупных красных точек.

«Ты укусил его? Мы не кусаем друзей», – укоризненно заметил Атли.

А он разве друг? Волк напряжённо следил за каждым движением Леля. Атли содрогнулся, вспоминая события ночи. Вспоминая, как увидел Леля на пиру чернокнижников, где его приветствовали наравне со всеми. Как он смотрел и молчал, пока пьяная толпа мучила Атли. Как глядел без жалости и сожаления, так, словно Атли ничего не значил.

Волк снова зарычал. Атли почувствовал, как их сплетённое сознание что-то кольнуло тонкой серебряной иглой и тут же исчезло.

– Я не мог помочь тебе иначе, – сказал Лель. – Мне нужно было подлить в мёд сонное зелье, не вызывая подозрений. Чтобы вытащить тебя…

«Ты что? Только что залез к нам в голову?» – Атли обомлел. Серебряная игла снова легонько кольнула.

– Я хочу всё объяснить. Просто хотел убедиться, что ты понимаешь…

«Убирайся из нашей головы!» – рявкнул Атли. Волк сорвался с места, повалил Леля на спину, придавил лапами и навис сверху, гневно рыча. Огромные клыки почти касались его лица. Мила испуганно заскулила.

– Я… прости, – выдавил Лель, судорожно пытаясь вдохнуть. Волк сильнее надавил ему на грудь. – Прости, я понял. Больше так… не буду… честно…

Волк презрительно выдохнул Лелю в лицо горячий воздух и убрал лапы. Отступил и лёг обратно на плащ, на всякий случай всё ещё не сводя с врага насторожённых глаз.

Лель сел, потирая грудь. А Атли с удивлением отметил, что от него совсем не пахло страхом.

– Прости, пожалуйста, – повторил Лель. – Я заглядывал в сознание медведя, то есть царевича Дарена. Это помогло усмирить его и вернуть ему человеческий облик. С ним всё хорошо, не волнуйся. Он хорошо поел и теперь отдыхает. А я подумал, вдруг тебе тоже нужна помощь.

«Мне не нужна помощь», – огрызнулся Атли, а Волк показал зубы.