У Джесса в груди все сдавливало от напряжения и стресса, а теперь он вдруг почувствовал, как это напряжение ослабевает, сменяясь волной облегчения. Однако потом его охватило другое неприятное чувство. Тревога.

– Я не шучу, будь очень осторожна, – повторил он. – Томас… Я не хочу рассказывать тебе, почему его задержали, эта информация подвергнет тебя лишь большей опасности. Однако Библиотека сделает все, чтобы скрыть ото всех то, что он изобрел. Я не хочу, чтобы и ты тоже оказалась где-нибудь в темнице, оказалась…

– Арестована? – закончила фразу за него Халила, выгнув брови. – Да, я бы тоже хотела избежать подобного. Не уверена, что я поведу себя смело.

Джесс в этом сомневался. Душа у Халилы была как алмаз: сильная, яркая, без единой царапины. Однако даже алмаз может разбиться, и Джесс не хотел стать причиной столь жуткого события.

– Я серьезно, – снова сказал Джесс. – Никому не доверяй. Вчера кто-то пытался убить профессора Вульфа, и им было плевать, кто может случайно погибнуть вместе с ним. Как тогда, когда мы были всего лишь студентами.

– Кто-то? – переспросила Халила и едва заметно наклонила голову. – Джесс. Не обращайся со мной, как с идиоткой. Мы оба прекрасно знаем, кто стоит за всем этим.

– Архивариус, – произнес он. – Вряд ли, конечно, нам когда-либо удастся это доказать. У него наверняка целая сеть марионеток, от которых он без угрызений совести готов избавиться, если что, и уже оборвал ниточки некоторым из них, которые могли вывести на него.

Халила молчала несколько долгих мгновений, глядя на вид за окном – на возвышающуюся пирамиду серапеума, как понял Джесс, золотая верхушка которой сверкала в лучах восхода, словно второе солнце.

– Какая трагедия, – произнесла наконец-то она. – Великая библиотека должна была быть светом, возвышающимся над тьмой. Однако мы сбились с пути. Мы бродим во мраке. Пора это изменить.

«Пора это изменить». – Морган говорила то же самое снова и снова, и Джесс буквально услышал ее разочарование, отдающееся эхом в голосе Халилы.

– Что ж, если что-то и пора изменить, – сказал Джесс, – именно мы должны сделать все, чтобы это произошло.

– Потому что революция редко начинается с тех, кто стоит у власти. – Халила опять повернулась к Джессу, и ее уверенная улыбка снова украсила ее губы. – Да. Я читала историю. Однако нам незачем говорить абстрактно и философствовать, Джесс. Как дела у тебя самого? Это нечестно, что твои знания и таланты пропадают в казармах. Ты достоин куда большего!

Джесс усмехнулся.

– У меня все хорошо, – сказал он. – Ты меня знаешь. Я всегда выживаю.

– Ты не должен просто выживать!

– Говорят, страдания делают нас сильнее, – ответил Джесс. – Глен оказалась отличным руководителем, кстати. Она быстро поднимется по службе. Я не сомневаюсь.

– А ты?

Джесс, не сдержавшись, засмеялся:

– Нет, спасибо.

– Хотелось бы мне знать способ вернуть тебя сюда. Мне кажется, ты скучаешь по этому. – Она указала на свой кабинет. Тот выглядел простенько: рабочий стол, полки, бланки. Несколько бесценных подлинных книг аккуратно стояли за стеклом. Взгляд Джесса замер на книгах, и он тут же почувствовал кое-что: тоску. Ему захотелось взять книги в руки, ощутить текстуру переплетов, почувствовать запах страниц. С помощью книг можно было делиться мыслями, делиться тем, что на душе друг у друга, невзирая на время и пространство.

Джесс и правда скучал по всему этому. Отчаянно скучал.

– Я в порядке, говорю же тебе. Как Дарио? Вы двое… до сих пор друзья?

Халила пожала плечами.

– Дарио – надменная задница.

– Значит, вы до сих пор общаетесь.

В ответ на это Халила, не стесняясь, рассмеялась, и Джесс был рад видеть радость на ее лице.

– Мы понимаем друг друга, – сказала она. А потом моргнула, и радость исчезла с ее лица. – Кстати, раз уж речь зашла о понимании… Ты слышал что-нибудь о Морган?

Джесс не хотел врать Халиле снова, но все-таки соврал. Это ведь была ложь ради защиты Морган, если уж на то пошло.

– Морган вряд ли удастся когда-нибудь покинуть стены Железной башни, – сказал он. – Ты отлично об этом знаешь. – «И все из-за меня. Она могла бы сбежать. Может быть, ей бы удалось».

– Мне так жаль. Я знаю… – Халила сделала паузу, кажется, пытаясь подыскать нужные слова. – Я знаю, как она была важна для тебя, хоть ты и пытаешься это скрыть.

Джесс ничего не ответил. Сочувствие, которым был наполнен голос Халилы, заставил Джесса чувствовать себя еще хуже, как будто то, что он сказал, было правдой. И быть может, это и было правдой вопреки всему, во что ему хотелось верить. Морган может навсегда остаться для него лишь словами, появляющимися на страницах его кодекса, точно как те подлинные книги, скрытые за стеклом.

– Джесс, – Халила выдернула его из размышлений, – помнишь, что говорил нам профессор Вульф? «Все возможно. Невозможное занимает лишь больше времени».

– Глупое высказывание.

– Однако на удивление верное. Как мне с тобой связаться? Не через кодекс, полагаю.

– Бумажное сообщение, – сказал он. – Но не пиши ничего, что не должен знать архивариус. И передавай записки только с теми, кому ты полностью доверяешь. Больше ни с кем.

– Я скучала по тебе. Мы наконец-то можем снова стать друзьями. Я так сильно скучала по тебе, Джесс. – Она снова заключила его в свои объятия, и Джесс обнял ее в ответ. Каким-то невероятным образом дружба с ней, Дарио, Глен, Морган и Томасом… стала для него куда важнее, чем дружба с братом-близнецом, которого он знал с рождения. «Я подвел Морган, – подумал Джесс. – Но их не подвел. И в этот раз не подведу». – Хочешь, чтобы я рассказала Дарио про Томаса?

– Нет. Я сам расскажу. Он здесь? В маяке?

– Да, он тремя этажами ниже, в офисе профессора Пракеш. Работает в качестве ее помощника. Собираешься его навестить?

– Это тебя удивляет?

– Немного. Буду честна, никогда бы не подумала, что вы двое будете ходить друг к другу в гости, как два разумных взрослых человека. Расскажи ему. Он захочет помочь так же, как и я. – Халила похлопала Джесса по щеке, почти что как матушка. – Вы двое так похожи.

– О-о, так теперь, получается, я тоже надменная задница?

– Ну разумеется, – ответила Халила и улыбнулась достаточно широко, чтобы ямочки на щеках появились снова. – Чертовски умен, безумно смел. Мой любимый типаж. А теперь унеси половину этих пирожных, пока я не съела все и у меня не заболел от них живот!

Джесс забрал почти все коробки с собой и спустился по лестнице на три этажа вниз. Он никогда не слышал о профессоре Пракеш, однако ее офис занимал немало места, и когда Джесс звякнул в колокольчик, то удивился, увидев, что дверь ему открыл не Дарио, а пожилая женщина в ярко-розовом сари[13] с золотой окантовкой, виднеющейся под ее черной профессорской мантией.

– Профессор Пракеш? – спросил он и вежливо поклонился. Она улыбнулась в ответ и едва заметено кивнула. – Пожалуйста, простите за беспокойство. Вы любите миндальные пирожные?

Профессор внимательно всматривалась в лицо Джесса, когда он говорил, и, к его изумлению, начала быстро жестикулировать руками в ответ. Джесс узнал язык, хотя и не говорил на нем: язык жестов. Он попытался изобразить недоумение так, чтобы не показаться глупым, и, видимо, ему это не удалось, потому что профессор вздохнула и хлопнула в ладоши.

Как будто появившись из ниоткуда, Дарио Сантьяго выглянул из соседнего кабинета. Он вскинул брови, когда увидел на пороге Джесса с коробками. Пока профессор Пракеш повторяла жесты, Дарио внимательно смотрел, а затем произнес:

– Профессор Пракеш говорит: «Юноша, вы зря тратите на меня свое очарование, однако пирожные мне пригодятся. А вы?..»

Джесс был достаточно сообразителен, чтобы в ответ обратиться к профессору, а не к ее переводчику, и снова поклонился.

– Меня зовут Джесс Брайтвелл, я солдат библиотечного полка. Для меня большая честь с вами познакомиться.