У нее была всего секунда, чтобы одним взглядом охватить их всех, поглощенных своими делами в этом упорядоченном хаосе, всего одна секунда, пока они ее не заметили. Внутри у нее все сжалось в панике: видеть своих людей, своих солдат, не замечающих ее, как будто ее тут и вовсе нет, — вечный кошмар командира. Его авторитет всегда может растаять, как туман. Его авторитет всегда висит на нитке, тонкой, как паутинка. В конце концов, кто она такая, чтобы кто-то выполнял ее приказы?

Нет уж. Мадам Аш — тот человек, который уговорил их бросить свои поля и заняться воинским делом. Приговорил к бесконечным сырым утренникам на травянистых, пропитанных кровью холмах, долгим ночам в горящих городах, переполненных изуродованными трупами. Она — тот человек, благодаря которому, как они надеялись, после всех этих кошмаров они все-таки останутся в живых.

Двое-трое тех, кто оказался поближе, повернули головы, заметив Томаса Моргана. Один из пушкарей уставился на Аш неподвижным, непонимающим взглядом и опустил свой шнек; другой, у второй пушки, уронил затвор. Трое фламандских алебардщиков прервали разговор, у них отвисли челюсти.

Антонио Анжелотти ужасно выругался на своем великолепном музыкальном итальянском языке.

Флора медленно выпрямилась, в свете фонарей на ее лице вспыхнула безумная надежда, сменившаяся изумлением и — неожиданно — страхом.

— Ну-ка под прикрытие! — заорала на нее Аш.

Сама Аш тем не менее оставалась на открытом пространстве. Она подняла руки, отстегнула пряжку шлема Марка Тиддера и сдвинула его с головы. Ее коротко остриженные серебристые волосы стояли торчком, взмокшие от пота. Плевать на риск! Конечно, какая-нибудь тварь может угодить в меня стрелой, — плевать, пусть они меня видят.

— Ни хрена себе… — молвил кто-то восхищенно.

Аш затолкала шлем под мышку. Металл был холодным, это чувствовалось даже через кожаные ладони рукавиц. Свет от фонарей падал на плащ, почерневший и жесткий у горла от высохшей крови, на груди отчетливо виден Лев Лазоревый. Из-за того, что на руках у Аш были слишком большие кольчужные рукавицы, а на ногах — слишком большие сапоги, у нее был вид ребенка в одежде взрослого. Высокого тощего ребенка. Три шрама отчетливо выделялись темными пятнами на ее белых отмороженных щеках.

И тут она пошевелилась, уперла кулак в бедро, чтобы ее признали по привычной позе: вот — Аш, капитан Аш, мадам Аш, кондотьер; женщина, в нарушение всяческих законов одетая по-мужски; женщина-воин в камзоле и рейтузах, волосы острижены, как у раба, лицо исхудало от голода и боли, но глаза сияют злой улыбкой.

— Это она, это капитан! — дрожащим голосом объявил Томас Морган.

— АШ! АШ!

Она не поняла, кто это крикнул; в тот же миг, обвалом, к ней кинулись все. Они забыли о том, что в нескольких ярдах — полный дом врагов. Первым до нее добежал Анжелотти, слезы текли по его черному от пороха лицу, он обхватил ее обеими руками, как ствол дерева; Флора с силой оттолкнула его в сторону и вцепилась в руки Аш, уставилась ей в лицо — задыхаясь от невысказанных вопросов. А потом навалились все остальные: Генри де Тревиль, Людмила Ростовная, Дикон Стур, Питер Тиррел и Томас Рочестер со знаменем отряда, Герен аб Морган — все они накинулись на нее, хлопая по спине кольчужными рукавицами. Они орали так громко, что ее голоса было не слышно:

— Поглядите только, что с вами, сукиными сынами, стало, стоило оставить вас на пять минут! Где Роберт? Где он, мать вашу!

— В Дижоне! — Флора, внешне похожая на высокого мужчину с грязным лицом, крепко схватила ее за руку. Железная хватка хирурга. — Аш! Это правда ты? Ты постарела. Боже, ты постарела! А твои волосы… Ты была в тюрьме? Ты сбежала? — И в ответ на кивок Аш: — Матерь Божья! Зачем ты вернулась! Зачем ты вернулась к нам? Надо было тебе бежать подальше. Одному-то отсюда еще можно убежать…

А ведь Флора права. Аш поняла это и испугалась. «У меня было гораздо больше шансов убежать одной. Не стоило мне подниматься по этой улице и соваться в самую гущу — очень небольшой — группы вооруженных безумцев.

Но мне и в голову не пришло не делать этого…»

Она не почувствовала сожаления и даже не удивлялась. Флора прикоснулась к холодной щеке Аш, обезображенной шрамами. «Почему я ожидала чего-то другого? Приветствую вас в сумасшедшем доме!»

О Годфри я расскажу ей позже, решила Аш. Она подняла голову и оглядела круг лиц; все взмокли, несмотря на холодный воздух, у всех оружие наголо, двое невдалеке слезали с высокой стены.

— Командиров ко мне!

— Слушаю, капитан! — Морган умчался.

Они находились в одном из переулков, которые с трех сторон окружают дом Леофрика и доходят до конца утеса. Аш представила себе этот план — точно и подробно. С четвертой стороны — сама стена Цитадели.

Она посмотрела вниз, на поперечный переулок.

«Сейчас я смотрю на север. На стену Цитадели. Позади этой стены — и чертовски далеко внизу — гавань Карфагена».

Из-за света фонарей и факелов трудно было понять: возможно, свет сочится из-за стены, а шум — издалека снизу, из-под стены.

— Герен! — Она дружески ухмыльнулась Герену аб Моргану, вернувшемуся опять к ней от барьера из больших щитов, хлопнула его по плечу.

— Ни хрена себе, ведь это ты! — он все не мог успокоиться.

— Ты сюда привез отряд на корабле? Значит, у нас есть корабли? Ну и как тебе путешествие за границу в Вечный Сумрак, а, Герен?

— Мерзость! — вздрогнул широкоплечий капитан. — Но это не я их привез, не я! Видишь ли, у меня морская болезнь.

— Морская болезнь?

— Поэтому я и стал лучником. А не торговцем шерстью, как все в моей семье. При переезде от Бристоля до Брюгге я всегда отдавал рыбам все, что съедал. — Герен аб Морган вытер рот тыльной стороной ладони. — И пока плыли сюда из Марселя на этой херовой галере, я только об одном мечтал — чтобы дело того стоило. А что твой папаша, богат?

Группа солдат притащила большие щиты, и Аш упала на колено позади временного прикрытия, пока к ней подбегали остальные ее офицеры. Аш снова натянула шлем и застегнула его. Она взглянула на ворота дома Леофрика: расстояние отсюда до них по переулку пятьдесят ярдов, попали в них уже два — или три? — пушечных ядра, но они все еще крепкие. Надо больше пушек.

— Леофрик мне не отец, — ответила она наконец Моргану. — Богат, да. Но мы будем путешествовать налегке, так что берите только такую добычу, какую легко донести — ясно?

— Понял, капитан. Разумеется.

Аш взяла себе на заметку, что надо будет обыскать Герена на обратном пути. Наверняка нахапает. Как бы потом ко дну не пойти со всем этим добром.

— Все-таки как же вы, ребята, добрались сюда?

— На венецианских галерах, — сказал ей на ухо Антонио Анжелотти, когда она взглянула на него. Своими ангельскими ресницами он прикрыл смеющиеся глаза. — Милорд Оксфорд отыскал для нас двух венецианских капитанов, переживших сожжение Республики. Они что угодно сделают, лишь бы навредить Карфагену.

— Где они?

— Стоят на якоре у берега в десяти милях отсюда. Мы прибыли переодетые в караванщиков из Александрии. Я…

Мы решили, что они могли из Оксона увезти тебя сюда. И пошли слухи, что ты в Карфагене.

— Первый раз в жизни слух оказался верным.

Не столько в выражении лица Анжелотти, столько в его глазах было откровенное ожидание. И еще — вера в нее. Аш снова почувствовала приступ страха где-то внизу живота. Она сидела, скорчившись за хлипкими щитами, и думала: «Надо же, приехали за мной. Сделаем по-быстрому все, что задумано, и уносим ноги… А может быть, стоит просто уносить ноги, иначе погибнем все. Сколько бы их ни было, они все погибнут, если я их не вытащу отсюда. Именно этого они от меня и ждут. Уже пять лет — ждут.

Ответственность. Я отвечаю за них. За всех вместе и каждого в отдельности. Даже если их привез сюда де Вир».

Она ощутила лицом дуновение леденящего ветра, прилетевшего из южной пустыни. Ветер донес издали панические крики из центра Цитадели. Но здесь, в этом разрушенном квартале, — здесь никакого движения. Где Леофрик, где его люди? Где люди короля-калифа? Что происходит?