Но это не имеет значения, потому что мне больно. Не так, словно это всего лишь спор женатой пары, от которого легко отойти. Нет, у меня такое чувство, что Адриан отвергает меня в пользу нашего ребенка, что совершенно нелепо.

Я устраиваюсь на кровати и решаю не идти на завтрак. Выйти из комнаты означает, что мне придется столкнуться с ним, и я сомневаюсь, что Адриан вновь позволит уйти от него. Наверняка это трусливый поступок, но здесь некому осудить меня за это.

Едва я успеваю подумать об этом, как раздается тихий стук в дверь.

— Уходи! — кричу я. Мне все равно, кто стоит за дверью. Я не в настроении для бесед.

Вновь слышу стук, на этот раз более сильный и настойчивый.

— Валентина?

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что именно Кай стучит в дверь, но я не хочу с ним разговаривать.

Он вновь зовет меня по имени, и я издаю стон.

— Я сказала тебе уйти. Если ты здесь из-за него, я не хочу говорить с тобой, поскольку Адриан сам в состоянии прийти сюда. Если ты здесь по своей воле, я не думаю, что нам есть что обсуждать.

Я не повышаю голос. Если он услышал меня – отлично, если нет – плевать. Кай все равно не войдет без моего разрешения. Если Адриан увидит его в моей спальне, он сразу же убьет его.

— Ты ведешь себя как ребенок, Валентина, — произносит он.

Меня так и тянет поспорить с ним из-за удара ниже пояса, но я не ведусь на это. Хотя это правда действует. Стыд охватывает меня, пока я не натягиваю одеяло до подбородка, чтобы спрятаться от него. Сколько раз отец использовал эту же уловку? Это был его любимый способ отчитать меня.

Я уже собираюсь высказать Каю все, что думаю, когда что-то сильно ударяет дверь, и в коридоре становится тихо. Меня пронизывает страх от мысли, что он может войти, несмотря на то, что знает, как отреагирует Адриан.

Но за этим ничего не следует. Дверная ручка не поворачивается. Никто не входит.

— Я не уйду, пока ты со мной не поговоришь. Я буду сидеть в этом коридоре и кричать тебе через дверь, пока мы не поговорим, — доносится громкий голос сквозь дерево.

Судя по звуку, Кай сидит на полу, прижавшись к двери. Я посмеиваюсь над нелепостью того, что он сидит на полу коридора в шерстяном костюме стоимостью в тысячи долларов.

— Разве тебе не нужно работать? Я знаю, что он послал тебя сюда не для того, чтобы ты перекрикивался со мной через дверь.

При этом дверь трясется.

— Он вовсе не посылал меня сюда. Я здесь по своей воле.

Я фыркаю, даже если он этого не слышит.

— Ага, конечно, потому что тебе нечего делать, кроме как бегать за женой своего босса и налаживать их отношения.

Интересно, как подобная фишка будет выглядеть в резюме.

За этим следует долгая тишина, и я надеюсь, что он ушел. Как только я закрываю глаза, чтобы вернуться ко сну, Кай вновь будит меня.

— Я все еще здесь. По-прежнему не ушел.

Я со вздохом прижимаю подушку к лицу и приглушаю громкий стон. Я не думаю, что он проведет здесь весь день, пока я не уделю ему внимание. Проблема в том, что, что бы я ни сказала, все будет передано Адриану.

Через несколько мгновений решаю дать Каю сказать, если он после этого оставит меня в покое.

— Чего ты хочешь? — кричу я громче необходимого.

Его ответ звучит уверенно и спокойно.

— Я хочу, чтобы ты сейчас подумала о чувствах Адриана.

Я сбрасываю подушку на кровать и сверкаю взглядом на дверь.

— Оо, так не он тебя сюда послал, да? Что за херня.

— Не посылал. Я сам сюда пришел, потому что хочу, чтобы ты увидела ситуацию с его точки зрения.

Все еще глядя во все глаза на дверь, я кричу Каю в ответ:

— Его точка зрения заключается в том, что теперь я ему нужна только как инкубатор. Остальное я точно не буду с тобой обсуждать, потому что это не твое дело. Просто знай, что все это очень неприятно, с какой стороны ни посмотри. В расчет идет не только его точка зрения.

Кай говорит так, что я вновь обдумываю слова о моем детском поведении. Затем в памяти возникает образ отца, и я вновь погружаюсь в самоуничижение. И все из-за слов человека, которого я едва знаю. Человека, который предан моему мужу, несмотря на то, что это я спасла ему жизнь.

— Ты мыслишь слишком узко. Ты не думала, что он просто боится? Что его настолько пугает мысль о твоей потере, что он предпочтет потерять тебя иным способом, чтобы удержать рядом с собой.

Ой, да боже мой.

— Если речь вновь о том, что я уйду, я пообещала, что не сделаю этого. И я правда не уйду. Я сбежала только потому, что испугалась. К тому же, у меня нет других секретов, которые могут мне навредить. На этом ситуация исчерпана.

Кай издает нетерпеливый звук, и я вновь смотрю на деревянную дверь. Он не может этого видеть, но его реакция подняла мне настроение.

— Я имею в виду не это. До рождения ребенка может произойти что угодно. Мы в состоянии войны с советом, у тебя могут возникнуть осложнения, или семья Сэла может нагрянуть сюда, чтобы попытаться отомстить. Столько возможностей дерьмового исхода стоит перед ним. Адриан больше не боится, что ты уйдешь. Он в ужасе от того, что ты можешь умереть.

Я открываю рот и моргаю, глядя в потолок, мой мозг обрабатывает этот новый факт. Адриан – не тот человек, который признается, что его это пугает, особенно человеку, связанному с этим напрямую.

Чертов Кай и его длинный нос. Я стаскиваю с себя одеяло, хватаю из комода запасной спортивный костюм, натягиваю его, а затем открываю дверь.

К моему удовольствию, он падает спиной к моим ногам в своем итальянском костюме за тридцать тысяч долларов.

— Хорошо. Ты сказал то, что хотел, теперь можешь уйти. Я хочу позавтракать.

Кай садится, согнув колени так, что локти упираются в коленные чашечки.

— Я еще не закончил.

Я скрещиваю руки под грудью и смотрю на него сверху вниз, довольная тем, что Кай это видит.

— Отлично, какой еще крест тебе нужно снять со своей груди этим утром?

Кай смотрит в коридор, а затем возвращается к моему лицу. Ага. Скажи мне еще раз, как ты пришел сюда по своей воле.

Я собираюсь схватить дверь и захлопнуть ее перед ним, но он останавливает меня, впиваясь большой рукой в дерево, чтобы удержать дверь.

— Подожди. Тебе нужно кое-что понять, прежде чем ты на взводе пойдешь к Адриану и наговоришь ему невесть что по этому поводу.

Я продолжаю смотреть на Кая. Он не оставляет мне выбора сейчас – хочу я его слушать или нет.

— Он любит тебя.

Мои плечи опускаются.

— Думаешь, я не знаю этого? Конечно, он любит меня, иначе бы он себя так не вел.

Кай моргает, на его лице мелькает удивление.

— Но...

— Я знаю, что он меня любит, и я тоже его люблю. Но любовь еще не означает отсутствие боли. Черт, я на собственном опыте испытала, что любящая рука может вызывать ощущение того, что она сомкнулась на твоей шее, — процеживаю я сквозь зубы. — Так что да, я знаю, что он меня любит, и я знаю, что он хочет обезопасить меня и ребенка, но я не хочу жертвовать нашими отношениями в угоду его излишней осторожности.

После этого Кай убирает руку с двери, и я аккуратно закрываю ее, оставляя его в коридоре одного, чтобы Кай подумал о сказанном мной. Если Адриан слышал, то так даже лучше, поскольку мне не придется повторять это, когда мы в конце концов вернемся к ссоре.

Забравшись обратно в постель, я укутываюсь в одеяло. На этот раз мне теплее из-за настоящей одежды. Я вздыхаю и позволяю глазам сомкнуться, борясь с острым желанием ощутить руки мужа вокруг меня. В мире нет ничего лучше, чем прильнуть к нему, вдохнуть аромат его шеи, зная, что он принадлежит мне и только мне.

Отчасти я надеюсь, что мы вернемся к этому. Что я должна дать Адриану пространство и время и позволить разобраться во всем самому.

Но есть и другая часть. Та, что слишком долго оставалась под надзором отца. Та, что позволила зарезать Роуз в собственном доме. Та, что по-прежнему живет со шрамами от так называемой любви.