Странно, потому что я вижу: было. И есть. К чему это приведёт, всё так странно…

Мы дошли до библиотеки, я достала большой ключ и открыла амбарный замок, мы открыли скрипучую дверь, выкрашенную белой краской, я сама красила её этой самой краской, потому что она была до этого коричневой, страшенной, а теперь симпатичной, блестящей. И книжные полки мы покрасили вместе с РОманом. Н-да… с РОманом… не думала, что стану скучать по нему. Всё же успела привязаться, ну, а как иначе? Полгода прожили под одной крышей.

По дороге Марат рассказывал об этом самом «герое» Паласёлове.

– Вообще тут никто его бандитом не считает. Уважают. У нас вон ни воровства, ни мордобоя. Как-то случалось, что муж жене фингал по пьяной лавочке поставил, так он так побеседовал с этим мужем, что тот не пьёт с тех пор, ребёнка родили.

– Ну, куда там… благодетель. Все бандиты так и ведут себя. Купоны с торговцев не стрижёт, хочешь сказать?

– Стрижёт, а как же, но большинство это не касается, они не против.

– Большинство, то-то… – вздохнула я, думая, что верно, то, что их Паласёлов решил себе «черпалку» поиметь в моём лице, тоже никого не тронет. Тем более что уже какие-то поганые тётки приходили меня последними словами ругать, по всему посёлку разнесут, так и вовсе все довольны будут, что он таскает меня, как хочет…

Я огляделась, беспорядку много, книги кое-как стоят, какие-то стопки появились на полу. Ох, РОман, не расставлял по местам книги, ну что такое? Придётся порядок наводить…

– Ладно, чёрт с ним, говорить больше не хочу, – сказала я. – Ты сейчас свободен или тебе надо спешить куда-то?

– Нет, спешить не надо точно.

– Тогда давай, помоги мне, надо книжки расставить по порядку, я буду смотреть, где должны стоять, будем искать вместе и ставить. Хорошо?

Марат улыбнулся с нежностью. Ох, Маратка, ну что ты…

– Тогда давай начнём, – чувствуя, что краснею, отвернулась я.

И только мы зашли с ним в глубину за стеллажи, туда, где зияли на полках пустоты, как кто-то громко постучал в дверь, хотя она была раскрыта, и вошли несколько тяжёлых человек, доски пола гнулись и вибрировали под ними, я это почувствовала, толпами сюда люди не ходят. Почему-то я сразу догадалась, кто это. Я приложила палец к губам, тронув Марата за руку.

Тут раздался голос Паласёлова:

– Татьяна Андреевна!

– Не выходи, – прошептала я, выразительно глядя в лицо Марату.

Он удивлённо смотрел на меня, потом кивнул. Я вышла из-за шкафов.

– Добрый день, молодые люди, – сказала я. – Почитать решили? «Преступление и наказание» Достоевский Фёдор Михалыч, очень рекомендую.

Он опять засмеялся, просто прёт его от всего, что я говорю, обычно так над шутками начальников смеются, начинаю чувствовать себя тупицей, которому зачем-то хотят польстить.

– Я уже читал в школе. Но… непременно перечитаю, спасибо, – покивал он своей репой и поглядел через плечо на своих спутников, при них ему будет неловко от моих издёвок. Ну и чёрт с тобой, может, отстанешь.

Он смотрел на меня блестящими глазами, вот неловко ему, он злился, но это его и заводит больше всего.

– А вы сегодня здесь, почему? – спросил он, прохаживаясь и поглядывая на полки, на стеллажи и стопки книг. – Беспорядок здесь у вас.

– Вот поэтому я здесь, РОман запустил тут всё.

– И сам уехал. Да?

– Почему? Он в школе.

– А вот обманывать нехорошо. Там каникулы.

– Ну, может, вы и не в курсе, но у учителей каникулы не начинаются одновременно с детьми, там всегда много работы. Вот как в библиотеке даже, когда нет читателей.

Он опять покивал:

– Да-да, – проговорил он с довольным видом. – Вот только мы и там его не нашли. Он уехал, похоже. Так?

– Не знаю, Макс. Не понимаю, о чём вы говорите.

Он остановился передо мной и покачал головой:

– Ц-ц-ц, ай-яй-яй, Татьяна, нехорошо врать. Ох, как вам это не идёт. Уверен, что вы вообще не врёте, так? Поэтому привычки нет. Во всём нужно быть профи. Вы не умеете. И потому получается, что вы нарушили наш договор.

Я села на стул, подтянув к себе ящик с формулярами, но он остановил его, зацепив пальцем.

– Это неуважение. Больше того, это оскорбительно. Поэтому я должен вас наказать. Поэтому: никаких отсрочек на неделю, поедете со мной сегодня же.

Я выпрямилась, ответа, кажется, не требовалось, меня уже не спрашивали. Он смотрел на меня уже, как должно было показаться, спокойно, но я видела, я чувствовала, он зол.

– Ну? – он протянул мне руку.

Мне стало страшно, неужели меня загнали в угол? Неужели не будет даже этой жалкой недели, что он мне давал?..

– Я… мне… ну, я домой зайду, там… кошки не… кормленые…

– Не надо наших кошек кормить, не юли: а собаки у тебя нет. Вставай, во второй раз не обманешь. Всё, идём.

– Я… там сумочка у меня и… я возьму.

– Не утруждайся, Шлемофон возьмёт, – и он кивнул Шлемофону.

Тот обошёл барьер и двинулся между шкафами.

– Ну что я, в окно выпрыгну?

– А что тут прыгать… конечно, в твоём положении… Учти, Татьяна, если рассержусь, перестану быть джентльменом. Тебе не понравится.

– Как будто сейчас мне нравится, – пробормотала я, думая, не ввязался бы Марат в драку, у них, небось, и оружие есть, если его ещё и убьют из-за меня…

Я собралась было подняться, надеясь придумать что-то, чтобы как-то уговорить этого «джентльмена», чтобы он не трогал меня, придумать надо что-то, заболтать, ну словом… главное было сохранить ребёнка, с остальным разберёмся… Но вдруг за шкафами возник какой-то шум, громкий шорох, шебуршение, звук ударов, будто книга обо что-то, звук падающего тела. И вдруг Марат крикнул:

– Таня, под стол! На пол!

Как я могла отреагировать так быстро, даже не знаю, но я мгновенно бухнулась под стол, за которым сидела, загремев коленками по дощатому полу, а сверху, с грохотом на него свалился громадный стеллаж, что стоял у меня за спиной, посыпались книги… А дальше, я не видела, я могла только слышать, всё происходило так быстро, всего несколько мгновений, звуки ударов, и вот, Марат заглянул под стол.

– Ты цела? – он протянул мне руку, помогая выбраться. Ему пришлось отодвинуть поваленный шкаф, чтобы я могла вылезти.

Я обернулась вокруг, Поласёлов валялся на боку, лёжа он ещё больше, чем стоя, второй лежал навзничь. Я обернулась на Марата, в изумлении. Как в фильме-боевике он раскидал всех?..

…Ну да, Танюша, а что было делать? Пока я стоял у стены за последним стеллажом, я размышлял, что надо сделать, чтобы вывести Таню отсюда. Второго выхода здесь не было, только тот, через который пришли эти, моя голова работала ясно и молниеносно.

Когда один из троих дошёл до дальнего шкафа, за которым я стоял у стены, я встретил его кулаком, оглушил, тут и возникло это в голове: повалить стеллажи, эти стоят близко к барьеру, есть у них оружие?.. Есть-нет, рассуждать нечего, надо просто опередить их. Когда шкафы падали, я уже выскочил за барьер, перемахнув в один прыжок, бандюки лежали пока неподвижно, оглушённые и придавленные шкафами, сколько они так пролежат, неизвестно, вряд ли их сильно прибило. Откуда я научился и как сумел-то сделать это, не знаю, адреналин залил сердце, обострил мысли, что я за какие-то доли секунд сделал всё это и думал сейчас только об одном, поскорее увести отсюда Таню, пока не очнулись. Увести и спрятать.

Я потянул её за собой к окнам, вдруг у крыльца кто-то есть. Выбрался сам, оглядываясь по сторонам. Обернулся к ней, протягивая руки. Таня поняла без слов, осторожно выбралась через окошко, сверкая белыми длинными бёдрами, я подхватил с подоконника, чувствуя её снова всю в своих руках, она даже не стала тяжелее за эти два месяца.

– Куда мы? – спросила Таня, когда я потянул её за руку к машине, он припаркована возле дома Марка Миреновича.

– Я спрячу тебя на заимке, они не найдут.

– Нельзя, Марат! Он сожжёт церковь, – испугалась Таня.

– Не сожжёт. Я предупрежу Гегала, Варака, они сколотят охранную бригаду, никто не тронет церковь, не бойся.