Внезапно я уверилась: все важное происходит далеко отсюда — в четырехстах милях по Побережью или в тысяче миль, в Мелкати. Не в этом захолустье. Я могу провести здесь лишь несколько часов, но и тогда это будут впустую потерянные часы…

Ах, уж если мы сейчас здесь, то подождем минуту. Глядя на Башню, я признаю это право первого выбора.

Я умышленно вонзила ногти в ладони. Боль прояснила сознание. Я снова почувствовала жесткий жар солнца. Пыль оседала в горле. Я оглянулась на свисавшие ветви лапуура и на высокий небосвод, и мое восприятие изменилось: здесь было так тихо, потому что здесь находился центр циклона… И что-то меня мучило. Если я сумею сложить все кусочки своих «воспоминаний» в одну картину, то существует нечто, что я должна понять, увидеть.

Но эти воспоминания ложны. Или нет?

Я думала об этом, когда подошли двое ортеанцев в коричневых мантиях, чтобы провести меня в Башню; шествие оказалось унылое, по коридорам с гладкими стенами, освещенным искусственным светом. Они доставили меня не в библиотеку, как я ожидала, а лифтом наверх, в сад, расположенный на крыше. Здесь, в свете солнца, среди каменных чанов, усыпанных алыми цветками арниака , за низким столиком сидела, скрестив ноги, темнокожая ортеанка.

Рурик Орландис подняла глаза при моем приближении. Ее единственная рука держала бокал с вином из зиира . Сад на крыше Башни окружен стеной, поэтому я не могла видеть город за его пределами, а лишь небо, дневные звезды и закатное солнце.

— Хорошо, — сказала она. — Я хотела поговорить с вами, С'арант .

Я могла лишь смотреть на это узкое, темное лицо, на ее веселые глаза и слышать то, что она сказала мне месяц назад:«Я хотела бы быть вся Рурик, вся Орландис, но нет. Теперь я Чародей» . Я видела, что она улыбалась.

Как могла я убедить себя, что она говорила об обязанностях и ответственности, связанных с должностью Чародея, а не о том, что она теперь представляет собой что-то меньшее — или большее, — чем амари Рурик Орландис?

— Я пришла, чтобы спросить о… воспоминаниях? Видениях? Я не уверена в том, что это такое. Пришла спросить вас, потому что мне кажется, что если это только обрывки Архивов Башни, то уж чересчур они реальны. — Я посмотрела на нее. — А теперь… я не могу это доказать, однако теперь знаю, что вы не только Рурик. Я понимаю… чувствую это. Но не могу этого объяснить. Вы Чародей.

Она ответила:

— Да.

— Тогда… мне нужно знать, почему я не единственная, кто подвержен подобным воспоминаниям. Думаю, я могла бы это понять, если бы речь шла только обо мне, поскольку я была в Башне. Но что вы скажете насчет Раквири и Калил бел-Риоч?

Она склонила голову набок. В объяснениях не было необходимости: Башня слышит о подобных вещах.

Она сказала:

— В мире все еще бывают видения о древних империях, и они затрагивают и вас, как если бы были не совсем мертвы. Они цепляются за реликвии, за места, льнут к людям, которые безрассудно желают возвращения минувших дней. Поскольку вы побывали в Башне, то стали к этому восприимчивы.

«Приходите, поскольку вы помните, что был город, увиденный в тумане и жемчуге»… Значит, это тоже было верно? — Я стояла, глядя на нее сверху вниз. Башня есть Башня, а не архив; Чародеи — это один Чародей; откуда еще она могла знать о моих видениях?

— Черт побери, сколько лжи вы нагородили! А я поверила. Полагаю, до настоящего момента… — Или я знала, когда мы вместе с Калил видели Город Над Внутренним Морем? И не могла сознательно впустить это, ибо это означает допустить другое… — Вы снова мне лгали, снова обманывали меня. Если это были не вы, то ведь именно так? Это Чародей. Должна бы быть разница, однако…

Она встала одним быстрым движением, с грацией старого фехтовальщика. Она стояла, освещенная солнцем, в саду на Башне, и меня охватил трепет. Эта худая, стареющая женщина с кожей угольного цвета, в простой сорочке и брюках, босая, с растрепанной, наполовину подстриженной гривой… не есть ли это нечто такое, что Орландис носит как маску?

— Кристи… — вздохнула Рурик Орландис. — О, Мать-Солнце! Ради Нее, не будьте же такой глупой… это я. Может быть, в моей голове больше жизней, но это, тем не менее, я, и да, я снова лгала вам, чего же вы ожидали? Разве я похожа на того, кто играет здесь в игры для аширен ! — На ее темном, узком лице было заметно явное раздражение. Она сунула большой палец единственной руки за пояс.

— Прошло восемь лет, а вы все еще ждете от людей честных поступков… О, Мать-Солнце! Просто чудо, что вас отпустили без сторожа. — Она ухмыльнулась, но беззлобно, как бы выдергивая жало.

— Ах ты, циничная старая… — я замолчала. — «Старая». Рурик, я не имею об этом никакого понятия, да и могу ли?

В ее желтых глазах появился и потух блеск.

— Имеете, и более чем достаточно. — Рурик снова улыбнулась. — Это ирония. Прежде я хныкала из-за того, что, по скольку отчасти принадлежу к Народу Колдунов, у меня нет воспоминаний о прошлом, а теперь у меня больше прошлых жизней, чем у половины в Ста Тысячах вместе взятых. Кристи, скажу вам, что у Нее очень странное чувство юмора…

— Она не единственное лицо.

— Ах, ладно. В конце концов, все это слишком серьезно, чтобы еще добавлять ему торжественность. — Рурик отвернулась в сторону, задумчиво потыкала землю в ближайшем каменном чане. Затем обтерла землю с руки и совершенно иным тоном заметила: — Споры зику . Роща зику подошла бы к садам вокруг Башни, но я не могу позволить им расти здесь. Они — растения телестре . Они не могут хорошо развиваться за их пределами.

Вокруг низкого каменного столика были разбросаны коврики из волокон дел'ри . Орландис села, скрестив длинные ноги, протянула руку, чтобы взять флягу с вином из зиира , и налила в свой бокал жидкость изумрудно-зеленого цвета. Над вторым бокалом она помедлила, глянула на меня снизу вверх; ее взгляд выражал лишь любопытство хозяйки.

— Рурик! Черт побери! Для чего я здесь?

— Вот она, моя С'арант . — Ее губы скривились. Она поставила флягу и указала на коврики рядом с собой. Я осталась стоять. Она положила руку на колени.

— Когда он… — я помедлила. — Предположение, что я восемь лет назад входила в Башню и подвергалась передаче памяти, служило доказательством. Доказательством того, что Чародей — не то, что вы утверждали месяц назад… просто хранитель архивов. Теперь я настолько сбита с толку, что не знаю, что мне считать доказательством! Что такое вы… что происходило со мной…

— То же самое, — коротко сказала Рурик. Она на мгновение прислонилась головой к соседнему каменному чану, блаженствуя в свете заходящего солнца. Черная грива упала ей на лоб, скрывая клеймо.

— Требуется время, чтобы стать Чародеем, — сказала она. — Всегда есть несколько учеников, скажем так. Тех, кто прошел через первую стадию внедрения памяти. Именно это я заложила в вас восемь лет назад. Это лишало вас способности рассказывать о Башне и причиняло вам вред. Я сожалею об этом.

— Вы сожалеете?

Реакция была непроизвольной, и я увидела, что Рурик давится от смеха. От долгого стояния у меня заболели ноги, и я опустилась на коврики из дел'ри . Теперь, оглянувшись по сторонам, я не увидела в саду коричневых мантий. Лишь свет Звезды Каррика, падавший на бурые кирпичные стены, на алый арниак и на гравийные дорожки. Это знакомо мне, но почему? А потом я поняла: таким мог быть любой сад на крыше в Свободном порту Морврен или в Таткаэре.

Рурик налила в бокал вина из зиира .

— Знаете, почему я была уверена, что вы придете сюда по моей просьбе? Потому что я отправила сообщение с торговцами. Они бы нашли вас, и вы пришли бы. — Она помолчала, глядя на зиир , но не на меня. — Вы простили меня за то лето в Мелкати, за СуБаннасен и убийство Канты? Тогда я просила вас прийти ко мне. Если бы они могли это сделать… — Длинные пальцы откинули назад темную гриву. Печать изгнания: зазубренный шрам.