— Да, я думала, что вы…

Эхо моих шагов прозвучало в туннеле арочного входа, и я вышла из прохладной тени под жаркое солнце Таткаэра. Со склона Западного холма в Арентине я смотрела вниз на гавань, заполненную джат-рай , где солнце мерцало на воде, и на ортеанцев, курсировавших на небольших лодках между торговыми кораблями с помощью весел и шестов или стоявших и обсуждавших что-то возле торговых палаток у причалов. Голоса едва доносились до вершины холма. Был почти обычный день летнего торгового сезона… Мне хотелось прогуляться вдоль причалов и послушать, что говорят ортеанцы, но вместо этого я окликнула скурраи-джасин , громыхавшую вниз по склону.

Всю дорогу вверх до Площади я сидела, откинувшись на спинку сиденья в небольшой деревянной повозке, и старалась обнаружить какие-нибудь изменения в атмосфере города. Извилистые улицы были заполнены народом, ортеанцы стояли группами. Когда мы проезжали мимо домов телестре , я стала замечать, что двери многих из них были заперты на засовы.

— Из какой вы телестре, т'ан !

Возница джасин , прежде чем ответить, потянул за ремень, прикрепленный к кольцу в носу скурраи . Повозка обогнула угол на тесной улице, повернула вверх по холму и с грохотом выкатила на Путь Короны, где мы находились уже в тени лапууров , росших вдоль обеих его сторон.

— Я из Темету.

— Это… в северном Ремонде?

— Да, это около восьмисот миль к северу от Таткаэра по пути к Стене Мира.

Он наполовину обернулся ко мне на своем сиденье в джасин . Мужчина с широко посаженными темными глазами и замысловато заплетенной гривой каштанового цвета; если бы я знала Ремонде достаточно хорошо, то могла бы назвать его телестре не спрашивая, по манере плести косы.

Он сказал:

— Не поймите меня неправильно, с'аранти , я не похож даже на тех, что из телестре Мелкати, и еще больше не доверяю жителям Свободного порта — если уж они торгуют с иноземцами, то чего им еще ожидать? — но когда вы, с'аранти , привели сюда разорителей земли, что мне остается, кроме как быть здесь?

Скурраи потряхивал длинной головой, блестя бронзовым перьеобразным мехом; все четыре раздвоенные подушечки его ног искали опору. Затем, когда джасин достигла вершины, выйдя по склону на Площадь, мужчина с каштановой гривой повернулся вперед, чтобы править сквозь толпу, заполнявшую большое открытое пространство.

Спускаясь с джасин возле ступеней Дома-источника, я нечаянно услышала комментарии насчет С'аранти . В них чувствовались гнев, возмущение… и даже более того: своего рода массовая отстраненность. Древние камни этого города, эта Цитадель, венчавшая скалу, стояла здесь две тысячи лет, а жизни этих людей, построенные и отстроенные заново подобно домам телестре , являлись структурами памяти. Неудивительно, что пришельцы из другого мира казались им столь преходящими.

Кассирур появилась сразу, как только я вошла в ворота Дома-источника. Она провела меня по внутреннему двору мимо фонтанов, в сторону от главного купола, к зданию с луковицей куполом. Я прошла сквозь занавес из бусинок, щурясь в царившем внутри полумраке.

— Она пришла в Ашиэл в середине того дня, когда вы улетели оттуда, — сказала красногривая ортеанка, проходя во внутренние комнаты. Ее зеленая мантия с вырезом на спине была помята, в дорожной пыли. Возле следующей двери с занавесом она остановилась, чтобы обменяться парой слов с одним из своих аширен .

— Она не ранена? Я ничего не могу понять из слов Хала.

Говорящая-с-землей Кассирур медлила. Ее глаза цвета яркой зелени лапуура , освещаемой солнцем, посветлели, сама она походила на цветное пламя на фоне коричневой кирпич ной кладки стен, потолка и пола.

— Будь вы из телестре , то я сказала бы: Богиня дала вам в ней вашего двойника, а ей своего — в вашем образе.

Я шагнула внутрь небольшой комнаты. Сквозь щелевидное окно просачивался свет, воздух был горячим. Когда я вошла, с придвинутой к стене небольшой кушетки поднялась и спустила на пол ноги тихоокеанка. На ступнях кровоточили рваные раны, глубокие царапины виднелись на ногах и руках. Она все еще была одета в мантию-мешаби , а ее каштановые волосы — заплетены наподобие того, как это делают в хайек .

— Где он? — спросила она.

— Где кто? — И тут я поняла. Я села рядом с ней на край кушетки. — Вы имеете в виду Сетри-сафере?

— Я имею в виду его тело.

— Думаю, его забрали на орбитальную станцию. — Мне показалось, что было бы бестактно сообщать, что это сделано с целью провести вскрытие.

— Я хочу его видеть.

— Прамила, я могу это понять. Я устрою это, если смогу. Мне нужно также принять и иные меры, вы понимаете? Компания предпримет дисциплинарные меры…

— Меня это не волнует.

Она уткнулась головой в ладони, перебирая пальцами грязные волосы. Очертания спины выдавали невероятное напряжение: Прамила держалась единственно усилием воли. В этом тусклом свете мне не было видно, плакала ли она. Когда она выпрямилась, ее лицо выражало сильное потрясение, отчаяние.

— Вряд ли меня волнует даже то, что происходит с Джадуром, Чаразир и Виррин-хил, а он назвал бы это не заслуживающим внимания… Что же касается Компании, то я… — Она схватила меня за руку. Ее ногти были поломаны и кровоточили — Нас всегда предупреждали, что мы не должны впутываться в их дела. Не так ли? Мисс Кристи, я впуталась. Его люди — это мои люди, неважно, что я сейчас сказала. Вот почему я здесь.

— Вы можете провести меня к кому-нибудь, кто мог бы говорить от хайек ? — спросила я. У меня, пожалуй, будут синяки там, где мою руку сжимают ее пальцы.

— Не знаю. Попытаюсь. Я… было нелегко уйти. Существуют вещи, о которых вы должны были бы знать. — Она посмотрела в сумрак. Из-за жары она была в поту; утерев лицо, она размазала бледными полосами по желтоватой коже покрывавшую его пыль.

— Кассирур права. Вы тоже были правы, — согласилась я. — Я могла бы сделать то, что сделали вы. Возможно, я должна была бы это сделать.

— Да. — В ее голосе не чувствовалось ни капли сожаления. Она отпустила мою руку и провела ладонями по лицу. — Компания должна знать только об одном — о размерах торговли оружием. У нас была также возможность доставлять материалы из Мира Тьерри. Я сообщу вам подробности. Мисс Кристи, я скажу вам все, что вам нужно знать. Его люди — это мои люди; и мне все равно, что делать, но я остановлю Кель Харантиш и эту женщину…

— Калил?

Она встала. На ногах она держалась нетвердо, покачивалась, и я встала, взяла ее за локоть. Она освободилась, стряхнув мою руку. Молодая женщина, едва способная стоять на ногах, — она взглянула на меня, и ее лицо пылало ненавистью.

— Ее и ей подобных. Сетри, возможно, сделал меня частью своего рэйку , но у меня нет единственного: прочно укоренившейся покорности харантишскому Народу Колдунов! — Упоминание его имени явно причиняло Прамиле боль, и она проглатывала его — давали себя знать все пройденные в Компании тренировки на беспристрастность.

— Найду ли я какую-нибудь группу, с которой можно провести переговоры в Римните или Кеверилде?

Ожидая ответа, я испытывала почти болезненное чувство сопереживания и думала: «Этой молодой женщиной, изможденной, грязной и полной непонятной решимости, женщиной, которая силится заставить себя идти дальше, которая страдает от утраты, — ею могла быть я. Если бы только у меня хватило духу довериться своим инстинктам. И я могла бы страдать от подобной утраты. Однако, несмотря на все, не походит ли то, что я ощущаю, на зависть?»

— Держитесь подальше от Мелкати, — сказала наконец она. — Где другие корабли? Если сможете их найти, то знайте, что там есть некоторые рэйку из Анжади.

Блейз сказал: «Они, вероятно, убьют любого, кого бы вы ни послали к ним для личных переговоров». (А разве он в Морврене в большей безопасности?)