– Яринка, давай вмажь ей! – кричали девчонки, подбадривая меня сорванными голосами. – Сделай её… Надери задницу!

Сорок минут. На трибуне добрая сотня глаз, жаждущая зрелищ. Пот стекал градом с моего уставшего тела, но я не сдавалась. Счёт был: «Тринадцать – Четырнадцать». Я держалась из последних сил.

Сдаваться не в моих правилах. Тем более выиграть у этой белобрысой лахудры было для меня сейчас важнее жизни и смерти. Иначе… мне придётся подвергнуться дичайшему для меня унижению. Подойти к Мирскому и… при всём потоке поцеловать его в губы.

Твою мамочку… и как я в такое вляпалась? Спор?! Никогда не была сторонником подобных мероприятий, и тут на тебе…

Был бы на месте Мирского кто-нибудь другой, так не переживала, но… это был всё же Яр. Тот, кого я люто ненавидела много лет. С того момента, когда делила с ним один горшок. Ублюдок, который своим существованием портил мою жизнь.

Согревало душу лишь то, что мы находились в равных с Иркой условиях и в случае проигрыша Савельевой придётся сделать тоже самое, но с Сусловым. Косолапым медведем с брекетами, которого она терпеть не могла. Да её наизнанку выворачивало, когда видела его. Класс! Так ей и надо! Сама напросилась…

– Тренируй губы, дрянь! Давно пора было поставить её на место. Слава о её позоре разнесётся по всему универу. Вот, где поймаю кайф!

– Молодец, Филиппова! Так держать! – поддерживали меня подруги, когда я поймала мяч, который оказался в опасной близости от земли.

Махнув рукой своей команде поддержки, отошла подальше и, что было сил, нанесла ответный удар.

Девчонки тут же возликовали, когда Верка растянулась на земле, пытаясь спасти своё положение.

– Есть! – прошептала я, видя отличный результат.

Конечно, не очко, но видеть разодранные колени соперницы тоже прелестно.

А кто сказал, что будет легко?

Я была абсолютно уверена в своей победе, иначе и не могло быть. Волейбол для меня в школе бы любимым видом спорта. Как говорится: “Могла, умела, практиковала…”

Мирский в некотором роде тоже являлся для меня спортом. Правда, своеобразным немного. Целью номер один для сцеживания моего яда. Любовь с этим мажором у нас была взаимной, и все об этом прекрасно знали. Именно поэтому Савельева при обсуждении деталей состязания назвала фамилию Мирского. Выдра кривозубая!

Цель нашего спора? Выигрыш? Его не было…

Сам факт прилюдного унижения был усладой для наших девичьих сердец. На дух друг друга не переносили, преподнося обоюдные сюрпризы. И если бы не этот случай, то однажды мои нервы не выдержали, и я бы потрепала её вьющиеся патлы и пустила их на шиньон. Но, разве мне нужны проблемы? Она – дочка ректора, я – примерная ученица на юрфаке. Явно ведь проблемой попахивало.

– Ринка! – громко крикнули девчонки, пытаясь предостеречь. Но было поздно. Я только моргнула, а эта курица сделала свой боковой высокий удар. И ведь специально подавала именно так, зная, что мой небольшой рост не позволит отбить подачу.

Сука! И как факт – очко!

Савельева сравняла счёт. Теперь оставался последний и решающий.

Пан или пропал. И тут мне стало реально не по себе. Следующая подача была её, и если она поступит сейчас так же как сейчас, то я проиграла!

– Ну, что Филипок? – крикнула подруга Савельевой, Аглая. – Тебе задница…

Тут же раздался гогот, будто находилась не на поле университетского стадиона, а на ипподроме.

– Захлопнись, – крикнула ей в ответ Верка Селиверстова, болеющая за меня. – Рано радуешься. Филиппова, давай! Мы с тобой.

Легко кричать, давай, когда имеешь ноги от ушей. Меня же Боженька такими талантами не наделил, поэтому приходилось управлять тем, что имелось.

Савельева, довольно скалясь, как я и думала, направилась в левый угол поля и демонстративно покрутила на пальце мяч. А мне казалась, будто не мяч прокручивала, а мои, и без того натянутые, нервы.

Смотря на её ухмылку, я впервые за долгое время стала вспоминать молитвы, так как знала, что сейчас мне поможет только чудо.

Впервые пожалела, что, соглашаясь на поединок, недооценила противника.

Даже не имело смысла стараться, прилагать усилия. Итог был предрешён.

Белобрысина подняла мяч вверх и сделала свой сокрушительный удар, нанося мне поражение. А я же, так и не шелохнулась, смотря на трибуну. Туда, где вальяжно развалившись, в окружении своих друзей сидел он. Ярослав Мирский.

Кто-то ликовал из-за моего поражения, кто-то выкрикивал слова поддержки, я не реагировала.

Словно оказалась в вакууме, куда едва проникали звуки. Все мои мысли были о том, что придётся сделать. Прямо сейчас. При всех. И опять это поганое чувство дежавю…

– Филиппова?! Ты рехнулась? – сорвавшись со своих мест, подбежали подруги и стали дёргать меня, пытаясь привести в чувства.

А я продолжала стоять и смотреть в глаза Мирскому. Наблюдать, как на его лице зарождается наглая ухмылка. То как он смеётся шуткам его приятелей.

И вдруг осознание, как гром среди ясного неба.

Это он… Больше никто не мог этого сделать. Рассказать Савельевой о том случае, когда я совершила самую огромную глупость в своей жизни, поцеловав его.

– Это он…– произнесла вслух, чуть слышно. – Он…

– Что? Ярина, ты о чём? – взволнованно щебетали девчонки. – Кто?

– Нам ведь было по десять…– произнесла онемевшими губами. – Ублюдок… ничтожество.

Подруги понять ничего не могли, а мне всё, наконец, стало ясно. Именно Мирский всё устроил, чтобы унизить меня. Его скотство не знало границ. У этого человека не было ничего святого…

– Так и будешь стоять столбом или всё же выполнишь, о чём договаривались? – довольно улыбаясь, крикнула мне Савельева, обходя сетку. – Сейчас. При всех… Ребята, поддержите эту несчастную, а то ведь разревётся сейчас, – дразнила она меня, зная, насколько это задевает.

Поцеловать Мирского. Прямо сейчас? Как?

Даже не рассчитывала, что придётся делать это. Савельева не была похожа на ту, кто знает о волейболе хоть что-то. У неё ведь был длиннющий маникюр, и пальцы изнеженные. Нужно было вначале навести справки. Дурёха!

Твою мать… как я облажалась.

Но, что задумал Мирский? То, что было именно так, даже не сомневалась.

Мне ничего не оставалось, как это узнать… Но уже наперёд знала, что мне не понравится.

На ватных ногах я пошла к нему.

Не обращая внимание на дикие вопли наблюдателей за моим фиаско, я шла, смотря в лицо Мирскому.

Гадёныш смотрел на меня, ухмыляясь. Такого довольного я его давно не видела. Очень давно. Когда ещё были детьми, и он ломал мои игрушки. Паразит…

Но мы выросли! Всё изменилось, и теперь игрища у нас с ним были посерьёзнее.

– Смотри-ка, Яр, она всё же сделала это, – ржали в голос его друзья. – Как ты и говорил… сама приползла.

Кто-то из них комментировал каждый мой шаг, чтобы всё это выглядело эффектнее, но я не реагировала.

– Захлопнись, Ник, не видишь, Филипок меня желает, и ты сбиваешь весь её настрой, – его губы снова растянулись в нахальной улыбке. – Ну? И чего ждём? Давай… собери на затылке волосы и падай на колени, – проговорил он, указывая глазами на деревянный настил под его белоснежными кроссовками.

– Что? – задохнулась от услышанных слов.

Он решил, что я стану перед ним на колени и стану просить разрешения, чтобы на секунду прижаться к его губам? Совсем мозгами поехал… Кретин!

– Ты не перегибаешь? – стиснула пальцы в кулак от обуявшего меня бешенства.

Так хотелось врезать ему звонкую оплеуху, как тогда на детской площадке, когда нам было по шесть, за то, что он пытался состричь волосы у моей любимой куклы. Но сейчас у меня это вряд ли уже получится. Мальчик заметно подрос. Стал высоким, широкоплечим, ведь времени зря не терял, систематически таская в спортзале железо.