Только вот сегодня у меня на редкость паршивое настроение. Игра, как следствие, тоже.

Я едва успеваю открыть свиток с новой техникой для изучения, полученный от учителя утром, как улавливаю звук шагов за стеной и яркий аромат яблок. Лето подошло к концу и пришло время сбора урожая. И, думается, я знаю, кого мне следует ожидать.

Вздохнув с лёгким раздражением, я отрываю взгляд от свитка. Мои предположения оказываются верны: когда двери в покои старшего адепта раскрываются, на пороге стоит Цянь Синъюнь с плетёной корзиной за спиной.

– Учитель, – юноша радостно улыбается и одаряет меня почтительным приветствием. – Я всё собрал.

И так всегда: он управляется с порученными делами быстрее, чем я ожидаю.

– Только одна корзина? – мои брови приподнимаются, выражая сомнения. Яблоневый сад горы Нинцзин славится своей обширностью и плодовитостью.

– Я уже отнёс другие на кухни, – нисколько не обиженный моим недоверием, отчитывается Цянь Синъюнь. – Эта корзина для вас, учитель.

На моём лице застывает, вероятно, донельзя глупое выражение. Принесённых яблок так много, что они едва не вываливаются, – и это мне одной?

Пока я пребываю в недоумении, ученик снимает со спины свою ношу и ставит её в пустом углу комнаты. Не дожидаясь никаких указаний, он наливает мне чая и присаживается за стол рядом. Изучая его поверх чашки, я с некоторой завистью отмечаю, что он куда больше похож на молодого перспективного заклинателя, чем я. Бело-синие одежды адепта сидят на нём дивно хорошо, собранные в высокий хвост волосы блестят на солнце, меч органично смотрится на поясе, а сам он… сияет молодостью и надеждами. Телом он немногим младше меня, но между нами будто бы пропасть. Учителю не стоило отдавать этого мальчика в ученики ко мне.

– Я видела твои тренировки вчера вечером, – отмечаю я, отставив чашку. – Неплохо.

Цянь Синъюнь радуется так, как будто я действительно похвалила его, а не отмахнулась сухим «неплохо».

– Я постараюсь не разочаровать вас, учитель.

«Не могу обещать тебе того же», – мысленно отвечаю я, внешне лишь поджав губы.

– Вскоре я планирую уйти в уединение для совершенствования духа и тела, – сообщаю я, выпив ещё немного чаю. После чего встаю и, подойдя к шкафу, извлекаю из него свиток с первой самостоятельно изученной мною сложной техникой. Вручив её невольному ученику, говорю:

– Тебе следует освоить её к моему возвращению. И уделить больше времени медитациям.

Цянь Синъюнь закусывает губу, словно сомневаясь в чём-то, но кивает.

– Ты свободен, – я взмахиваю рукой, планируя вернуться к собственному обучению. Когда он почти уходит, я вспоминаю о корзине:

– И забери яблоки. Их слишком много для меня одной.

Двери закрываются, и я вновь остаюсь наедине с собой. Я не удивлюсь, если такими темпами мальчишка сформирует золотое ядро раньше меня. Мне следует быть упорнее. Мои успехи, как учителя, никак не помогут мне в исключительно моей мести.

Парящий в покоях яблочный аромат говорит о том, что корзину юноша так и не забрал.

***

Школа Нинцзин не просто так считается одной из лучших в здешнем книжном аналоге Древнего Китая. Выстроенная на священной горе, она вся пропитана светлой духовной энергией, потому прекрасно подходит для духовного развития. Плодородные земли, фруктовые сады, бамбуковый лес, пещеры с источниками… я не считала себя любителем природы, пока жизнь назад не была сражена красотами безмятежной горы. Жаль только, не сумела вовремя увидеть, что кроется за ними.

От воды тянет прохладой, в господствующей в пещере тишине отчётливо слышно звук капель, падающих со свода в озеро. Он должен успокаивать, но, лишь вспомнив лицо Бай Хэпина, проводившего меня в уединение, я раздражаюсь и с силой закусываю губу. Металлический вкус на языке выкидывает меня в реальность.

Несколько глубоких вдохов. Медитация. Спокойствие. Отрешённость.

– А-Няо!

Свалившись с персикового дерева, на котором сладко спала после утренней тренировки, я тру отбитое мягкое место, наблюдая за степенно приближающимся ко мне шисюном Хэ, единственным, кто всё ещё зовёт меня по моему детскому имени, Ли Сяоняо. Бело-синие одежды юноши развеваются на ветру, на поясе нежно звенит колокольчик старшего адепта.

– Ты пропустила занятие, – упрекает меня шисюн, встав напротив.

Я прикусываю язык, сдерживая рвущееся наружу ругательство. Проспала! Обещала же себе только немного отдохнуть, ведь уроки мне нравились, и я хотела стать одной из лучших! Но…

– Устала? – ласково спрашивает Хэ Лунван, и я стыдливо киваю, не поднимая головы до тех пор, пока его рука не опускается на неё, чтобы осторожно погладить. – Я не ругать тебя пришёл. Смотри.

Он обхватывает мою ладонь и отводит на полянку в бамбуковом лесу, где гуляют…

– Кролики!

– Тсс!

Шикнув на меня, юноша проходит вперёд и, подхватив одного, подносит ко мне.

– Нашёл их сегодня, – поясняет Хэ Лунван со скромной улыбкой. – Подумал, ты захочешь посмотреть.

Я неуверенно протягиваю руку и касаюсь мягкой белой шёрстки.

– Учитель назначил мне наказание?

Шисюн вздыхает, и я морщусь, уже зная ответ.

В тот день я целый вечер провожу за уборкой в библиотеке.

– Учитель!

Осень в тот год выдаётся особенно холодной. Дожди оставляют после себя глубокие грязные лужи, и мои ноги промокают насквозь к тому моменту, когда я вхожу в покои Бай Хэпина во Дворце Безмятежности. Мы со старшими учениками только вернулись из города, и я спешу извлечь из-за пазухи ещё тёплый мешочек с баоцзы.

– Учитель, попробуйте! – только положив мешочек на стол, я вспоминаю о правилах приличия и склоняюсь перед Бай Хэпином.

Мужчина скользит по мне взглядом, и в его следующих словах я слышу тень недовольства:

– Ляньхуа, ты мокрая.

Потом он раскрывает мой подарок и, увидев содержимое, качает головой:

– Ты слишком привязана к еде. Тебе будет непросто практиковать инедию.

Примерно такой реакции и ожидавшая, я не расстраиваюсь и бесстыдно заявляю:

– Эта ученица готова приступить к практикам хоть с завтрашнего дня, если учитель попробует! Это ужасно вкусно!

Посмотрев на меня так, как будто хочет сказать «Ну что за ребёнок!», Бай Хэпин берёт баоцзы и откусывает небольшой кусочек. Я едва ли в рот ему не заглядываю, ожидая вердикта.

– Слишком много специй, – заключает учитель под звуки моего обиженного сопения. – Однако… неплохо. Остальные с той же начинкой?

Попробовав ещё парочку баоцзы, Бай Хэпин выпроваживает меня помыться и переодеться. А я вспоминаю, что перед этим неосознанно стёрла кусочек мяса с уголка его рта. Как у меня рука только поднялась?!

По телу пробегает болезненная дрожь, и как будто из-под толщи воды разносятся крики. Ненависть разливается в крови горячим потоком: к былой ли себе, к Хэ Лунвану или к Бай Хэпину – трудно сказать. В нос ударяет запах крови, что-то тёплое течёт из глаз и рта. Образы из прошлого мечутся в голове, не позволяя сосредоточиться и взять катающееся по камню пещеры тело под контроль.

Пока что-то извне не успокаивает его.

Ли Лунмин:

Снова персики в садах зацветут -

Они с собою весну принесут.

Природа обновляется опять и опять -

Не смеет смертный о большем желать.

С тобой спускаюсь я с вечной горы:

Слагают странники стихи о любви.

Красные одежды, счастье, покой…

Не быть нам героями истории той.

Года не испортят прекрасный твой лик

Рок давно нас с тобою настиг.

И Боги не обратят время вспять -

Так почему ты о том продолжаешь мечтать?

Бай Хэпин:

Года не испортят прекрасный твой лик,

Моя вина, что тебя рок настиг.

Тебе жизнь в светлых красках нарисовать я хотел,

Но душу твою я спасти не успел.

Снова персики в садах зацветут -

Надежды наши ветра унесут.