У него с этой... как раз могла бы быть шестилетняя дочь.
Предательница сбежала, чтобы наставить ему рога?!
Женщина с девочкой шли впереди, Антон крался следом, как маньяк.
Хорошо, переоделся. Для города вид тоже подходил.
В голове вставали тысячи картин, как расправится с предательницей.
А девочку заберет на воспитание. Потому что была ЕЕ дочь. И все чувства дикие непрожитые будила.
Ничего не умерло. Ныло и горело, как обожженное.
Сделало Антона уродом, монстром проклятым.
Или эта... вела его прямо к отцу ребенка?
Прекрасно. Прекраснейше. Тогда он обоих... Одним махом.
Мать и дочь — что дочь, а не племянница или еще кто, Антон слышал, голосок у девочки был звонкий — зашли в дешевый сетевой супермаркет.
Да, Антон помнил предательницу не такой. Не то она тогда ела, не так одевалась. И ранних морщинок не было и следа.
Отчего Антон чувствовал лишь вкус горечи вместо радости от мести? Унижалась она, а в груди болело у него. Вся душа сгорала в смертельной муке.
- Мамочка, почему этот дядя все время за нами идет?
Она... обернулась.
Что Антон хотел и боялся увидеть?
Вину? Ужас? Подтверждение того, о чем думал чернейшими ночами?
А она смотрела с удивлением. С горечью. С радостью.
Мать-перемать! Эта... рада была его видеть?!
Узнала, не могла не узнать, он-то не сильно изменился.
- Мамочка, кто этот дядя?
- Он...
Антон подошел вплотную.
- Да, Олиа, кто я?
Вены вздулись от напряжения.
- Ольга, меня зовут Ольга. Дядя — старый мамин знакомый, Мариночка.
Знакомый, ну-ну.
Ссс... И не смог. Даже в мыслях не смог.
- Помочь вам донести покупки? - тон не оставлял разночтений, таким только на чай напрашивались.
Сейчас она скажет про мужика, с которым живет. И тогда ее душу уже ничто не спасет.
- Помоги. Мы тут недалеко живем.
- Ты замужем? - терять ему было нечего.
- Мама, а можно глазированный сырок?
- Можно, Мариночка. Выбери себе, какие нравятся.
Антон ждал, а в голове словно таймер тикал. Время до взрыва отсчитывал.
Девочка отошла к прилавку, а Олиа посмотрела прямо в его глаза.
- Не замужем. И не была никогда.
- Тогда почему? - он не договорил. Олиа всегда без слов понимала. Они, черт возьми, чувствовали друг друга без слов!
- Давай придем домой, я уложу Марину и поговорим? Я ни от чего тебя не отвлекаю?
Предупредительная. Всегда такой была.
А сейчас не понимала, что отвлекала от ВСЕГО. Что была ему важнее любого мира, важнее войны, важнее жизни, черт подери!
- Я совершенно свободен.
Он отошел в сторону, позвонил Вадиму и отпустил.
Сил смотреть на то, какие продукты покупали, не было.
Антон почти незаметно взял Олиа за рукав. Маринка вперед убежала.
- Я оплачу. Выбирай лучшее.
- Спасибо, мы не...
- Не нуждаетесь, да? И во мне ты тоже не нуждаешься?!
- Антеон, давай дома...
Маринка подбежала сияющая довольная с какой-то жутко вредной гадостью, и он машинально поправил.
- Антон.
Он пока не собирался говорить о своем финансовом положении. Если Олиа узнала марки его одежды и обуви, сама могла бы догадаться.
Потому Антон не стал ничего заказывать с доставкой из ресторана.
Поел бы, что Олиа даст, не умер бы.
Он хотел, до ошаления хотел дышать одним с ней воздухом, прочувствовать, как она жила все эти шесть лет.
Неужто ничего не болело? Неужто спокойно и комфортно?
Антон начал заводиться и сдерживался, бесконечно сдерживался. Пока не попал в их дом.
Девять метров кухня, пятнадцать метров комната.
Удобства еще.
У Олиа даже слуги так не ютились.
Мебель... Дрянь какая-то. Дешевая. Все дешевое.
Явно не из корысти она...
Поели на кухне.
Олиа никогда не готовила. Ольга... Это было лучшее, что он ел в жизни. Овощи какие-то невнятные, сосиски.
Сосиски!
- Укладывай Марину.
Да, он руководил, давил, привык так.
Дождаться уже не мог, когда...
И вот вернулась. Села на табуретку, как-то сгорбившись.
- Почему ТЫ здесь, Антеон?
- Нет, Олиа. Сперва скажешь ты. Я ждал достаточно, чтобы узнать, - он постарался не пугать, не повышать голос.
Ребенок еще навряд ли уснул, а в этой халупке звукоизоляция была ни к черту.
Олиа словно потухла.
- Ответь на один лишь вопрос. Почему ты сбежала перед самой нашей свадьбой. Почему наплевала на наше все? А, Олиа?
- Марина...
- Что Марина? Кто, кстати, ее отец?
- Она тебе никого не напоминает?Черноволосая кареглазая малышка не походила на Олиа. Вот правда. Даже лицом похожа не была, зато...
Бадиор. Его двоюродный брат, советник, лучший друг. Именно Бадиору Антеон, то есть он, Антон, передал корону, когда без истинной любви все потеряло смысл.
- Когда это произошло?
- Накануне... Он маг, Антеон, страшный маг. Потому ты и не почувствовал, когда я звала на помощь. Мне было стыдно. Ужасно, жутко, стыдно. Сбежала куда-то по мирам, не разбирая дороги. А ты, почему ты здесь?
Антон ответил просто. Не стал пугать Олиа. Родную свою, которую посмел подозревать из-за какого-то ублюдка сраного.
- А я пришел за тобой. За вами.
Олиа так и сидела, глядя в пол. Бедная.
- Я не смогу вернуться. Потому что Маринка...
- Она моя Маринка.
- Все равно...
Антон вздохнул. Страшно, до жути кромешной боясь, что сейчас оттолкнет его этот хрупкий цветок. Цветок, который он по глупости чуть не выдрал с корнем.
- Хорошо, Ваше Высочество, Принцесса Олиа, как Вам будет угодно. Не соблаговолите ли переехать с наследницей в свежепостроенный дворец в селении «Золотая сказка»?
Олиа взглянула недоверчиво.
-Ты и тут?..
Да, он и здесь преуспел, и здесь стал королем жизни. Ради нее. Ради Олиа, какой-то глупой и смешной частью души надеясь, что вот увидит ее еще, возьмет за руку, поцелует... Сожмет слегка ее тонкие хрупкие пальчики, а потом талию крепче, до сладких мурашек по всему телу, до жарких стонов и биения жилки на шее под его губами...
Бадиор подохнет, как собака. Хуже собаки. Ни одна собака не достойна была того, что эта мразь. Четвертовать... Или оскопить, руки-ноги отрезать, потом на кол. И голову отрубить.
Только так за слезы Олиа. За те мучения, что его девочка перенесла. Да и доченька ее невинная.
За предательство их дружбы, его доверия. Тут, конечно, сам идиот идиотский он был, что подставился. И Олиа так подвел.
Он отмолит. Все грехи свои ужасные перед ней отмолит, все тревоги и заботы уничтожит ее.
А сейчас...
В кухне вдруг показалась растрепанная черноволосая голова.
- Мамочка, а этот дядя — папа?
Антон наклонился, подхватил девочку и усадил на колени.
- Папа.
Что бывает, когда черный пепел превращается в свежий снег? Когда потрескавшееся дно заполняет вода из пока еще крохотных ручейков? Когда счастья так много, что миг — и полетишь к сияющему небу сильной птицей.
Им так много нужно было сделать, наверстать, достичь.
Переезд со съемной квартиры прошел быстро.
Олиа понравился его дом. Их дом, их семейное гнездо. И Маринке понравился. Антон ни на миг не допускал преступную мысль, что эта девочка ему чужая.
Он уже оскорбил, уже предал доверие ее матери. Теперь только искупать.
С работы Олиа, конечно, уволилась. И не только потому что мог их обеспечить.
В то утро после встречи они как Марину в сад отвели, так уже не смогли друг от друга оторваться. Убогая пятнадцатиметровка, тонкие стены — хрень, вся эта придуманная чушь стала им неважной.
У Антона крышу рвало от ее сладкого горячего тела под его жадными руками. Ошалевал, очумевал, словно женщин никогда не знал. Как сопляк какой-то обкончался и отпустить не мог, опять набрасывался.
Вот это и отсрочило казнь Бадиора. Забеременела Олюшка в тот же день. А ему важнее всего ее счастье стало. Боялась она колдуна паршивого, потому Антон и не смел уйти и оставить одну с лютыми страхами.
