Monica McCarty

THE ROCK

© Monica McCarty, 2015

© Перевод. Ильина Е.А., 2021

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

С 1306 года, когда он впервые заявил свои права, потеснив, казалось бы, непобедимого врага, Роберт Брюс[1] готовился к решающей битве с Англией, которая либо узаконит его власть и укрепит место на шотландском троне, либо сорвет корону с его головы и Англия вернет власть над Шотландией.

К концу осени 1313 года король Роберт чувствует себя достаточно уверенно и безопасно и подталкивает врага к вынужденным действиям. Он объявляет о том, что лишит наследства всех шотландских дворян, лояльных к англичанам, если они не присягнут ему на верность в течение года. Король Англии Эдуард II[2] не может оставить подобную угрозу без внимания. В декабре 1313 года он издает собственное обращение, в котором призывает своих сторонников собраться в Берике-апон-Туиде в июне 1314 года, чтобы двинуться на Шотландию.

Англичане собираются выступить в поход, и Брюс намерен к этому подготовиться. В решающие первые месяцы 1314 года король ведет упреждающие боевые действия, продолжая совершать набеги на Англию, чтобы накопить средства на ведение весьма затратной войны, и отвоевывает оставшиеся шотландские замки, все еще находящиеся во владении у англичан. Возвращение двух из этих замков – Эдинбурга и Роксбурга – станет настоящей легендой и сделает героями двух прославленных лейтенантов Брюса – Джеймса Дугласа и Томаса Рэндольфа.

Но они сделают это не одни. Элитный отряд Хайлендской гвардии и человек скромного происхождения станут решающей силой в последнем рывке перед наиболее важной битвой.

Замок Дуглас, Южный Ланаркшир, Шотландия

1 июня 1296 года

Томас Макгован – Крошка Том, как его все прозвали в деревне, а его отца называли Большим Томом – взглянул на вершину башни, и у него перехватило дыхание. Мальчик едва не споткнулся, что непременно обернулось бы настоящей катастрофой, поскольку отец поручил ему весьма ответственное задание – нести меч лорда. Отец потратил множество часов на то, чтобы заточить лезвие, придав мечу способность «рассекать волосок надвое», и отполировать его так, чтобы в нем могло «отразиться даже крошечное пятнышко сажи на лице его маленького сына». Так что урони Крошка Том меч в грязь – и его зад будет гореть целую неделю, ведь он непременно схлопочет от отца за свой промах.

Впрочем, Том не сильно возражал. Большой Том считался лучшим кузнецом в округе и за ее пределами, и посему Томми (как ласково называла мать своего сынишку, твердо уверенного в том, что мальчика почти девяти лет никак нельзя считать «крошкой») страшно гордился работой отца. Большой Том Макгован был не просто каким-то деревенским мастером, а личным кузнецом и оружейником самого лорда Уильяма Дугласа Смелого.[3]

Продолжая таращиться на крепостные стены, Томми уже готов был простить себя за собственную оплошность. Ибо нечто совершенно удивительное лишило его способности дышать и двигаться. Редкая изысканная красавица, какую мальчик, выросший в кузнице отца, среди жара и сажи, не мог себе и представить. Он словно впервые увидел бриллиант, затерявшийся среди многочисленных кусков руды, с которыми ему приходилось иметь дело с самого детства. Чтобы понять, что он увидел нечто совершенное, не нужно было знать имя незнакомки. Особенным было в ней все: и солнечный свет, играющий в развевающихся на ветру белокурых локонах, и белоснежное совершенство миниатюрного личика, и отливающая золотом ткань платья. Все это ослепляло его. Она ослепляла его.

– Это принцесса? – с благоговением спросил Томми, когда к нему вернулся дар речи.

Добродушно расхохотавшись, отец любовно хлопнул сынишку по затылку.

– Для тебя, пожалуй, дружок. Это дочурка его светлости леди Элизабет. Разве ты не помнишь? – Кузнец покачал головой. – Ты был слишком мал, когда семья его светлости переехала в замок Берик четыре года назад. Была совсем крохой. Но теперь, когда его светлость наконец освободили из тюрьмы короля Эдуарда… – кузнец сплюнул, как поступал всякий раз при упоминании английского короля, – она и ее братья вернулись вместе с отцом и леди Элеонорой в наши края.

Томми знал, что сэр Уильям исполнял обязанности хранителя замка Берик, когда король Эдуард напал на город и погибло несколько тысяч шотландцев. За попытку удержать оборону замка и оказать сопротивление король Эдуард бросил лорда за решетку, но потом освободил, когда того, равно как и остальных шотландских лордов, заставили поставить свои подписи в так называемых «Рагманских свитках»[4], таким образом дав клятву верности королю Англии Эдуарду Длинноногому.

При мысли о том, что столь прекрасное существо будет жить по соседству, глаза Томми округлились еще больше.

Может, его отец и был самым крупным мужчиной в деревне, с твердыми, точно камень мускулами, зарабатывающим на жизнь ковкой стали, но ума ему было не занимать. Он продолжал улыбаться, однако его темно-голубые глаза предостерегающе прищурились.

– Держись от нее подальше, парень. Эта крошка не для таких, как ты. Хоть твоя матушка и дочь рыцаря, но ты – сын кузнеца, и благородства в тебе не больше, чем в крыше этой башни. Может, тебе и нравится лазить по скалам вокруг замка, но так высоко тебе все равно не забраться.

Кузнец рассмеялся собственной шутке и подтолкнул мальчика вперед.

Однако слова отца Томми не убедили. Ведь никто в округе не умел карабкаться по скалам и лазить по деревьям лучше его.

День летнего солнцестояния[5]

– Почему ты плачешь?

Девичий голос застал его врасплох. Томми поднял голову и отчаянно заморгал, заслонив глаза рукой от слепящих лучей солнца, выглянувшего из-за темных туч.

Перед ним стояла маленькая принцесса, которую он увидел в башне замка несколько недель назад. Леди Элизабет.

– Я не плачу! – Он зло потер глаза тыльной стороной ладони, и его лицо густо залилось краской стыда.

Она с минуту смотрела на него своими большими пронзительно-голубыми глазами. Присмотревшись ближе, Томми заметил, что ее черты оказались более совершенными, чем показалось на первый взгляд, а напоминающее форму сердца лицо – более изящным и очаровательным. Две толстые косы были уложены на голове девочки на манер короны и перевязаны розовыми лентами в тон платью. До этого момента Томми ни разу не видел платья такого цвета. Материал тоже был незнаком – не шершавый, как шерсть, а мягкий и поблескивающий в лучах солнца. Хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но его пальцы наверняка перепачканы сажей и пылью.

Мальчику больше никто не напоминал о том, что нужно вымыть руки.

Охватившая Томми печаль заставила его сурово сдвинуть брови в надежде, что это заставит девочку уйти. Да и какое ему дело до голубых глаз и розового платья, когда мамы нет и больше никогда не будет?

Усилием воли мальчик сдержал обжигающие глаза слезы. Еще ни разу в жизни он не испытывал подобного унижения. Девятилетние мальчики не плачут. А тот факт, что его застала за этим занятием девочка – да не кто-нибудь, а утонченная леди Элизабет, – заставлял его пожелать забраться под валун и умереть.

Однако девочка не обратила внимания на предостережение и опустилась на траву рядом с ним. Томми сидел на берегу извилистой реки, прокладывающей себе путь через деревню довольно далеко – как ему казалось – от того места, где развернулись гуляния в честь Дня святого Иоанна Крестителя. Однако даже досюда доносились приглушенные звуки музыки и смеха.