Поднявшись на следующий этаж Крис провел меня по коридору мимо дверей к самой дальней. Открыл ее. Вошел, осмотрелся и только тогда разрешил мне войти.

— Я за дверью, — произнес он и указал на бутылку шампанского в ведре со льдом и бокалы, корзину фруктов (предусмотрительные какие) — проверил, можешь пить, если что.

— Спасибо.

— Я за дверью, — повторил он еще раз вкрадчиво, заглядывая в глаза, словно я малыш, а он родитель успокаивающий свое чадо.

Добавил бы: «Дядя доктор добрый. Не бойся». Добрый. Как же.

— Хорошо, — киваю.

Похлопав меня по плечу он вышел, а я осталась наедине со своими мыслями, бутылкой шампанского и видом на бальную залу, потому как мы Кристиан привел меня в отдельную ложу второго яруса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Одна. Отчего же? — за спиной хриплый голос, а я стремительно давлю желание поежиться.

Не хочу видеть. Слышать не хочу. Остановите. Стоп. Пауза. Я обманывала себя. Я не готова. Я не могу. Резко стало душно. Дышать нечем, хочется пить.

— Где же твой спутник? — произносит иронично.

— Присматриваю его … тут, — не оборачиваясь, говорю и отпиваю большой глоток, жалея, что это всего лишь шампанское, а не виски, — с высоты этого балкона обзор лучше.

— И? Есть интересные варианты? — он встает рядом и так же смотрит на толпу разряженных людей внизу.

— Нет. Пока ничего интересного, — пожимаю плечами.

Стоим и молчим. Сердце перестает биться как сумасшедшее, нервозность уступает место спокойствию. Его присутствие успокаивает. Именно это и является для меня самой настоящей магией. Украдкой смотрю на него. Пытаюсь, но оказывается он следит за мной. Поэтому я быстро сталкиваюсь с его окончательно изменившимися глазами.

Ты очень красива, — взгляд ставших почти белыми глазами пронзает насквозь.

Я так хотела посмотреть в них вновь. Что я там искала и до сих пор ищу? Боже в них слишком много всего и они почти белые. Только черный кант отделяет белок от радужки. Тысяча вопросов роились в голове. Как? Почему? Что произошло? Насколько все плохо? Как помочь? Как исправить? Что делать? Как спасти? Его спасти. Я напрочь забыла обо всем остальном.

— Спасибо, — в горле пересохло и голос стал хриплым.

Он ухмыльнулся и повернувшись спиной к залу прислонился к балюстраде. Склонил голову вбок и стал просто молча рассматривать меня. Вновь. Взгляд пристальный, а от того что радужка белая еще и жуткий до ужаса.

— Чего ты добиваешься? — не выдержала я напряжения, что можно было есть ложкой, такое густое оно было.

— Хочу запомнить, — склоняет он голову на бок и дарит еще один взгляд, но уже искоса

Нервный смешок вырвался все-таки. Предательски. Не вовремя.

— Не понимаю, — скорее себе, чем ему.

Сердце бьется как сумасшедшее, а его близость превращает мозг в кашу. Коснуться бы… Глупая, глупая Диана. Сумасшедшая влюбленная кошка.

— Я хочу поцеловать тебя. Разрешишь?

Теперь я уже рассмеялась. Нервно.

— Нет. Конечно нет. Я же предал тебя. Так ты думаешь? — он наклонился чтобы быть на одном уровне глаз со мной, а я невольно отступила, — не разобравшись, не спросив решила по своему. Опять плакала.

— Это не то время и не то место для подобного рода разговоров (А когда еще? Ну кого я обманываю?). Да и чего бы это? Между нами….Ты ничего не обещал мне. Ты был честен со мной. Всегда. Насколько мог. Я понимаю. И это все лишь мои фантазии, — я сама, своими руками резала сердце на живую.

Зачем? Не понимаю.

Он устало запрокинул голову и закрыл глаза. Сжал большим и указательным пальцами переносицу.

— Всего-то нужно было немного подождать, совсем немного. А ты умудрилась попасть в самое пекло. И что мне делать? Тебя спасать или делать что должен?

Только я ничего не успела сказать в ответ. Внизу началось что-то ужасное. Люди начали кричать. Некоторые падали за пол и более не двигались. Некоторые бились в агонии. Я сделала шаг к перилам, чтобы лучше видеть происходящее, но он схватил меня за руку и прижал к своей груди несмотря на мое сопротивление. Чтобы ничего не видела. Вокруг нас упала тишина. Чтобы ничего не слышала.

Ничего кроме его слов.

Он стал вынимать шпильки из моей прически и бросать на пол. Клянусь, я слышала звон падающего метала. Зарывался с упоением пальцами в завитые локоны.

— Послушай меня. Внимательно послушай. Я всю свою жизнь шел к тебе. Я всю свою жизнь видел тебя во снах. Я знаю, какой ты была когда была младенцем, какой была, когда подросла, каким ребенком и какой девушкой ты была. Я видел это каждую чертову ночь с момента как сила проснулась во мне, каждую ночь. Я видел тебя во время и после самых страшных минут своей жизни. Но я перестал тебя видеть когда ушел в то утро. И я скучал. Каждый день. Я так скучал, малыш. Это невыносимо. Снова терять тебя, когда нашел… Зачем? Ана… а теперь уходи. Это опасно для тебя. Находиться тут сейчас. Забирай ребят и открывай дверь. Дом — все еще самое безопасное место для тебя.

Был что-то такое в его голосе, во всех его словах, что стало ужасно страшно. Дико и необузданно.

— Итон, что происходит? — мне было очень и очень страшно.

Мои волосы рассыпались по плечам, а тело проиграло разум с сердцем, ища спасения в его руках. Паника накрыла бы меня если бы не кольцо крепких и сильных рук, обнимающих меня. Он зарылся носом в мои растрепанные волосы, сжимая так, что было не вздохнуть.

— Ана, — он сжал меня сильнее и поцеловал изгиб шеи.

Я сама откинула голову, предоставляя больше пространства для ласки, молча взывая к ней. Сжимая в кулаке жесткую ткань его одеяния. Вспыхивая ярким пламенем от пробежавшегося огненным ветром его дыхания по моей коже. Он, кажется, пьянеет еще больше, сминая ткань платья и оставляя на шее преступный след своего порочного и такого голодного поцелуя. Скользит выше, к уху, кусает его кончик, скользит губами к виску, путешествует по скуле и находит губы. Впивается в них с жаждой измученного путника. Его губы уносят меня прочь из всех миров. В мой собственный, наш мир. Мир огня. Дикого и необузданного, где сгорит все кроме нас. Кроме меня.

Неожиданно он рванул меня за руку и буквально потащил за собой.

Двери ложи распахнулись, за ними стояло все его звено. Он тащил меня по коридору, больно сжимая руку. Я спотыкалась, путалась в платье, просила его остановиться. Все бесполезно. Неотвратимо меня тащили вперед. Маги скользили тенями следом. Сейчас они не походили на людей. В их глазах не было ничего человеческого. Я видела такие знакомые мне лица, но не узнавала. Страшно, очень страшно.

И вот мы у какой-то двери в конце одного из пышно обставленных коридоров дворца. Он ставит меня перед ней и требует:

— Открывай.

Я послушно пробую. Но не могу сосредоточиться и у меня не получается.

— Открывай, — плечи сжимают еще больнее и гнев в его голосе вселяет страх. первобытный, животный.

Я пробую. Я не могу. Дрожу и сжимаюсь внутри

Не сразу слышу аплодисменты. Редкие и ритмичные хлопки.

— Вот она та самая слабость главного таланта нашей семьи. Баба. Ты бросил сейчас все ради нее? Итон…Итон. Ай-ай-ай….

Оборачиваюсь на голос. Адриан в красном с черной лентой через грудь. Какие-то знаки отличия, шпага или меч. Не знаю. Улыбается, словно он в чем-то победил. За его спиной с дюжину мужчин. Стеклянные глаза у всех. Паника сдавливает грудь. Я испуганно смотрю на Итона. Он все более теряет человеческий облик. Глаза стекленеют и белеют окончательно. Темный кант пропадает, остается лишь черная точка зрачка.

Тихий отголосок шепота. Докладывают Итону.

И тут он резко дергает меня к себе, сжимает челюсть другой рукой, причиняя физическую боль и рычит мне в лицо.

— Открывай, я сказал.

Я скулю от страха и чувствую мощный толчок где-то внутри. Дергаю на себя дверь в судорожном порыве, не тяну как обычно. Получилось…

Тени проскальзывают мимо и последний тянет меня за собой.