Улыбнувшись своему отражению в зеркале ванной комнаты, я опять погрузилась в воспоминания.

И я опять сделала это, забыв о контроле…

Открыв дверь я оказалась на пороге слабо освещенного настольной лампой кабинета. Он сидел за столом и читал какие-то бумаги. Ворот рубашки был расстегнут, а рукава закатаны. Он поднял глаза на звук чуть позже, чуть задержавшись. Дочитывал видимо…

Противно скрипнули по полу ножки стула….

— Диана, — удивленно.

В несколько шагов обогнув стол он направился ко мне.

— Привет. Я нечаянно, — запустила я пятерню в мокрые от душа волосы.

Опомниться не успела как уже стояла на его территории и в кольце сильных рук. Ничего не говоря он нашел мои губы, подтолкнув подбородок легким касанием пальцев. Наше дыхание смешалось, а губы встретились. И этот поцелуй не был похож на предшествующие. Те… Мои… Сейчас он целовал меня, застав врасплох, Без слов говоря о том, что скучал, о том что это неправильно, но непреодолимо и от того еще более остро и горячо, Что все должно быть иначе, но иначе никак. Когда воздух закончился и губы терзавшие меня отпрянули он прислонился лбом к моему лбу и провел костяшками пальцев по щеке, еще больше обескураживая. Под этой тяжелой броней самообладания горит доменная печь.

— Как ты тут оказалась? — тихо так, играючи на струнах всего существа.

— Дверь открыла, — шепнула очевидное.

Он коснулся губами моих губ и отстранился. Стало как-то сразу зябко и неуютно. Я повела плечами, пытаясь скинуть с себя это холодное покрывало.

Итон вытянул свою руку чуть в сторону. В центре ладони в сантиметрах пяти от поверхности кожи появился голубоватый шарик. Он рос пока не стал размером с теннисный мяч. Подкинув его он посмотрел на светящийся шар, его глаза блеснули и шар взорвался, осыпая нас серебристыми искрами. Мимолетный взгляд и я увидела как блеснула полусфера накрывшая помещение. Дверь за спиной, та сама из которой я вышла закрылась, отрезав мою ванную и Хани на пороге от нас. Чувствую поднимет она сейчас суматоху в Доме.

— Тебя здесь не должно быть, — произносит уже громче и прячет мою ладонь в своей, — это опасно.

— Думаешь, что я стану твоим слабым местом? — многое между нами не высказано, но именно эта мысль приходит мне в голову первой, а рот произносит раньше чем я успеваю прикусить язык.

Он молча тянет меня к двум креслам у своего стола. Усаживает на одно, сам пододвигает второе и садится напротив. Наши колени соприкасаются. Мои тесно сжатые и его, заковавшие мои в свой плен. Он накрывает одной ладонью мои холодные ладошки, сжатые в один комочек. Я понимаю как внутри все натянулось до предела. Последняя нервная клетка собрала чемоданы и стоит на пороге, гордо вещая о том нервные клетки не восстанавливаются.

Я смотрю на него, а он задумчиво расплетает узел моих пальцев.

— Между нами все совсем не так как должно было бы быть. Как я бы хотел, чтобы было, — произносит через время спокойно, почти сухо, вновь словно одев свой непробиваемый панцирь, — Все что я хочу, это то, чтобы ты была в безопасности и не в чем не нуждалась. И видят предки, я постарался все для этого сделать и еще сделаю. Но без твоей помощи все мои старания будут напрасными. Придя сегодня сюда ты подвергаешь себя опасности. Приходя ко мне ты вновь и вновь это делаешь. Существуют маги способные отследить такие пространственные ходы, как твои. Я не могу гарантировать того, что в моем окружении и среди прислуги не будет того, кто играет не чисто.

— Я… — пискнула, столкнувшись с его серым взглядом.

— Ты была в моей спальне несколько дней назад. Твое розовое полотенце, — он чуть склонил в бок голову и изогнул губы в кривоватой усмешке, — Я сжег его.

— Я не могу извиниться и пообещать что подобного не произойдет. Оно как-то само получается.

О, да! Кто бы знал как я костерю себя за происходящее… Моя женская гордость страдает. Я можно сказать впервые в жизни пришла в идеальную для себя форму. Под шумок накупила себя дамского, приятного, шелкового да кружевного, пока Тин тактично караулил на скамеечке возле магазина. Я можно сказать вдохновилась событиями произошедшими в той самой беседке. У меня можно сказать жизнь заново началась и я стремлюсь не захлебнутся собственной слюной предвкушая. Ведь все к тому и… а тут… второй раз… пижама с мультяшками в форме картофельных мешков. Один сверху, два в штаны переделанные, мокрые волосы, отсутствия косметики или хотя бы парфюма…. Какая из меня соблазнительная гурия?

Очевидно же… чувства взаимны. Но что-то не клеится…

Да и вообще… почему я оправдываюсь?

Что-то во мне видимо изменилось, раз он одарил меня внимательным прищуром.

— А ты что? Не рад меня видеть? Я вот может скучаю, потому и прихожу. Нельзя?

— Нельзя, — цедит он недовольно.

— Почему?

— Потому что это опасно.

— Так же опасно как наша встреча в беседке?

— Зачем ты атакуешь?

— Только тебе можно? Да?

Вместо ответа на этот прямой до нельзя вопрос он дергает меня на себя и вот я уже в его объятиях. Губы вновь завладели моими, вновь мы дышим в унисон. Я чувствую как горячие ладони ложатся на обнаженную под кофтой кожу спины. Как оставляют огненную дорожку спускаясь сверху вниз, подхватывая под ягодицы и располагая в объятиях иначе, так, чтобы быть намного ближе и теснее. Потом возвращаются и лишь сильнее сжимают. Да ё-мое! Все мое тело горит, а он спинку гладит и все терзает и терзает губы. Один только этот поцелуй превращает меня в сгусток чистого пламени. Я пылаю и уже ладони его обжигающе-холодные.

— Ты опять горишь, — шепчет он прервав поцелуй прямо в мои губы, все еще помнящее нежный укус его зубов

— Да, — соглашаюсь, признаю и призываю.

— Я схожу с ума, — рокотом в его голосе можно разрушать

— Я тоже, — шепчу ему в губы, не отрывая взгляда от серебра в его глазах. Они потемнели. Немного. Или мне кажется?

Он втягивает носом воздух, сжимает губы и прикрывает глаза. Его рука ложится мне на затылок, принуждая опустить висок на плечо. Я послушна. А как иначе? Кто-то должен остановить это безумие. Я тоже вовсе не желаю чтобы это было так… Мне напрочь снесло крышу. Благоразумие в отпуске, похоть вошла в чат, открыв дверь с ноги.

Еще какое-то время мы просто сидим, вот так обнявшись. Застигнутые кулаком его железной воли на границе «до и после». Я чувствую его… всего… Я напряжена. И только размеренное дыхание мужчины и его мерный, хоть и быстрый стук сердца позволяет отвлечься от ярких и все более перспективных мыслей и эмоций. Огонь из меня словно утекает, как море при отливе. Его ладони даже через ткань горячие.

— Были ли еще случаи такого воспламенения в последнее время, — спустя время спрашивает он.

— Я больше никого не целовала, — отвечаю ему, пряча руки на его груди, прячась в объятиях…

Что мешало раньше быть ближе? Когда он был рядом, когда не нужно было уходить….

— А если злишься или раздражена?

— Нет. Твои маги прекрасно справляются. Хотя когда я слушала историю детей, то… очень сильно была зла. Но огня внутри не чувствовала.

— Детей?

— У нас новые персонажи в Доме….

Я сидела у него на коленях все так же не меняя позы и рассказывала о появлении Юки с сестрами и тех ролях которые отвела им. Рассказывала о том что и как изменилось в Доме. Даже рассказала историю с фикусом. А он просто сидел и слушал меня, продолжая гладить спину. И в тот момент мне было так хорошо, что как говорится не в сказке сказать не пером описать. Ведь он был рядом почти с самого начала этой моей истории и он для меня больше чем залетный маг. С ним я хотела делиться всем, планами и мечтами, жаловаться и капризничать. Я устала быть разумной, рациональной. Заботиться обо всех и всегда быть собранной. Занимать себя от заката и до рассвета лишь бы не открыть внезапно дверь не туда… К нему. Но этого всего я не смогла сказать. Боясь снова получить отворот-поворот. Я хотела бы остаться в его объятиях навсегда. Но всему хорошему приходит конец.