— Никогда! Слышишь меня?! Никогда больше даже не думай делать нечто подобное! — он говорил это так, будто готов был взорваться при одной мысли о том, что могло произойти.

— Я… — Ева, растерялась, — … я не знаю. Оно само вышло.

— Когда ты уже поймешь, что твоя жизнь куда ценнее для всех трёх миров, нежели моя или кого-то ещё?!

Еве вдруг стало невероятно обидно от тона, с каким говорил с ней Райнхард. Однако в ответ она нахмурилась, также повышая голос и вмешивая в него чёткие нотки обвинения:

— Да какая мне разница, сколько там стоит моя жизнь для мира, если в ней снова не будет тебя?!

Дьявол замер, удивленно смотря теперь на разозленную Еву. Он помолчал с пару секунд, пока она сверлила его дерзким, столь же обвиняющим взглядом. Но, в конце концов, Райнхард не выдержал, и губы его начали растягиваться в широкую улыбку.

— Глупая маленькая смертная. — он притянул её к себе ближе за тем лишь, чтобы коснуться губами её лба. — Это я должен защищать тебя, а не наоборот.

— Это всё, конечно, очень мило. — раздался натянутый голос Джен, будто возвращающий наследников к реальности. — Но вы тут знатно нашумели, так что если у вас есть какой-то дальнейший план, стоит начать выполнять его прямо сейчас, потому что я не удивлюсь, если вся стража уже бежит сюда.

Райнхард с Евой переглянулись, после чего дьявол посмотрел на всё ещё взвинченную сестру и Отиса, подле которого уже был его отец.

— Спасибо, Октавия. — произнес Райнхард, всего двумя словами заставляя девушку переключиться. — Без тебя у нас и шанса здесь не было.

Слыша это, дьяволица важно скрестила руки на груди, хмыкая.

— Вообще-то… так и есть.

Это вызвало на лице её брата очередную улыбку.

— Давайте освободим всех сифтов. — вмешалась Ева.

Следующие минуты были потрачены на то, чтобы снять с магов Земли нити Годелота. Дьяволы справлялись с этим без каких-либо проблем, и силы тут же возвращались обратно к сифтам. Сдавшихся ангелов было решено сдерживать с помощью заклинания силовой клетки. Как оказалось, на данный зал была наложена защита, которая не давала звукам пробиться за его стены. Крылатые сделали это, чтобы никто не мог обнаружить сифтов по крикам, но в итоге это сыграло лишь на руку вторженцам.

Когда все были на ногах, Райнхард заговорил:

— Что ж, теперь, когда мы смогли освободить вас, мы втроем отправимся сразу в главный зал, надеясь, что Этьенн и Рафаэль всё ещё там. Задачей сифтов будет сдерживать стражу в коридорах, чтобы они не смогли пробиться к нам. Это всё ещё очень опасно, но, как я понимаю, Вуаль Бесмары заряжалась как раз членами ангельского совета, поэтому они сейчас ослаблены. Это даст хоть какое-то преимущество, потому что численное явно не на нашей стороне. Старайтесь действовать тихо, но если ситуация к тому обяжет — не жалейте сил.

— Без кристалла Ева слаба, — вдруг подала голос Дженнифер, — не лучше ли оставить её с нами под защитой, а не тащить прямо в сердце бойни?

— Нет. — тут же отрезала сама Мерриман. — Я точно иду туда.

— Как только Ева получит кристалл, она станет нашим оружием. — подхватил Райнхард. — Мы не можем не взять её с собой. Это рискованно, но я сделаю всё, чтобы её защитить. К тому же, она и сама не беззащитна, ведь может управляться своими природными силами сифта.

— Но…

— Это не обсуждается. — строго перебил дьявол вновь. — На правах наследника Каина я могу считать, что возглавляю нашу миссию по спасению мира живых. Поэтому, если вы все хотите, чтобы ваши родные выжили, давайте не будем лишний раз спорить.

— Мир смертных — это всё ещё наш мир. — всё равно продолжала Джен, хмурясь. — Если кто-то и должен решать его судьбу, то один из нас, а не дьявол.

— Мама, хватит! — гневно выпалила Ева, заставляя Дженнифер впасть в ступор. — Ты можешь хоть раз не показывать свой ужасный характер, а прислушаться к МОЕМУ мнению?! Я наследница Сифа, и я спасу наш мир, но мне абсолютно всё равно, будет в этот момент помогать мне дьявол или ангел. Главное, чтобы люди выжили. Поэтому убери своё человеческое эго, и просто доверься хоть кому-то!

Джен смотрела на дочь в изумлении, будто на её обращение женщину просто перемкнуло. Она не знала, что сказать, поэтому в итоге чуть нервно кивнула, произнося уже без бывалого рвения:

— Хорошо.

— Тогда решено. — строго отчеканила Ева. — Мы уходим, но кто-то должен остаться здесь, чтобы следить за нашими пленниками. И обязательно окажите помощь тем из них, кто в ней нуждается.

— Даже… — Дженнифер лишь указала взглядом на Отиса, еле дышащему на руках у отца.

— Да, даже ему.

— Я и сам могу это сделать, если мне позволят использовать магию. — тихо вмешался Готье.

— Тогда делайте это. И девушке тоже помогите.

— Твоя доброта не знает границ. — произнесла вдруг Октавия, поглаживая кулак, которым недавно приложила Отиса.

— Только когда мы перестанем быть жестокими и недоверчивыми к тем, кто просто является представителем другой расы, мы сможем изменить этот мир. По-другому войны никак не избежать.

Глава 27. Камень, заменивший сердце

Как это место превратилось в нечто подобное?

Прекрасные цветы увяли, превращая подвенечную арку в нечто тёмное и прогнившее. Теперь она казалась не местом, где соединяются души, а алтарем для их жертвоприношения. Впрочем, не была ли она таковой с самого начала?

Чёткая симметрия с ковровой дорожкой, по которой ранее ступала нога невесты, были разрушена. Стулья разброшены. Везде царил хаос.

Прекрасный свет, каким был наполнен этот зал, сейчас снова и снова медленно пульсировал, становясь то тусклее, то ярче. Будто нечто пыталось пожрать его, но свет возвращался вновь, олицетворяя собой крупицу, без которой ничто и никто не сможет существовать. Этим пожирающим монстром была выпущенная на свободу сила Вуали Великой плакальщицы. Жестокая воля Бесмары билась в уродливых нитях серой паутины, обвившей потолок главного зала ангельского мира. Из артефакта сочилось желание расти дальше. Желание коснуться каждого, до кого можно достать, дабы передать ему всю боль и горе. Разделить это чувство с каждым живым существом, чтобы не чувствовать одиночества в своем несчастье. Однако каждый раз, когда кривые сплетенные руки Бесмары тянулись дальше, они сталкивались с преградой, что порождала свет и выжигала скопившуюся в артефакте тьму. Тогда всё, что оставалось делать желчной сердцевине плакальщицы, — это нервно пытаться поглотить свет, довольствуясь лишь тем, что есть — уже загнанными в её паутину жизнями смертных.

Под ритмичный глухой стук в этом зале прибывали те, кто своими душами и желаниями олицетворял борьбу света и тьмы. Белокрылая Камилла смиренно восседала на одном из простых стульев, что стоял поодаль от остального хаоса. Глаза её были прикрыты, ладони смиренно лежали на коленях. Она вслушивалась в стук сердца проклятого артефакта, и продолжала сдерживать его силу. Сильная, но кроткая. В своей простой позе она казалась воплощением чистейшей красоты. И каждый раз, когда Камилла прикрывала веки, отказываясь взирать на жестокий мир вокруг, казалось, что она молится. Вот только в их мире не было той силы, к которой могла отдавать молитву столь чистая и светлая женщина.

На её святой лик падала тень того, кто утонул во тьме, заразившись и пропитавшись ею. Грозная, широкая фигура Этьенна стояла подле жены, выжидающе и испытывающе смотря на неё сверху вниз. В его лице отражалось нетерпение и гнев. И всё же он ещё не набрался сил посягнуть на что-то столь святое, какой казалась ему Камилла. Потому тьма его сердца продолжала лишь нервно пытаться достучаться до сознания ангела, чтобы очернить его, запачкать одним лишь соприкосновением с собой. Но жена была нема к любым уговорам и словам мужа.

Подле Этьенна всё ещё прибывал Рафаэль. Скрывающийся в его тени, он пропитывался ею и стремительно прогнивал изнутри, впуская в себя эту самую тьму. В руке он уверенно сжимал Слезу Авеля, искренне и оттого грязно веря, что она должна принадлежать именно ему. И только во взгляде его, устремленном на мать столь же осуждающе и требовательно, всё же был виден слабый отблеск её света.