– Боялась, – призналась со вздохом. Но боялась не его злости, а того, что, поверив Дарину, Николас сочтёт меня не пойми кем! А у меня и так слишком мало близких, чтобы по собственной дурости терять хотя бы одного.

– Дурная у тебя голова, Аурелия, – покачал он головой и, развернувшись, пошёл вглубь кухни. Последовав за ним, я увидела, как поварята быстро накрывают маленький столик в углу. – Садись и ешь!

– Николас… – То есть он с самого начала не собирался меня выгонять?

– Сначала обед потом разговоры, – отрезал Николас.

И молча наблюдал, как я ем, начав говорить только после десерта – миниатюрного кекса с глазурью, который не подавали студентам.

– Ты, Аурелия, вроде умная, но иногда такая бестолочь! – сокрушённо признался он. – Да после того, как мне рассказали, что Дарин тебя в углу зажимал при всём честном народе, да руки распускал, куда не следует, я ему сначала уши надрал, потом уборщиком заставил отработать, а после отослал обратно к матери. Не дорос ещё, значит, в приличном месте работать! – Николас смотрел расстроенным взглядом. – Но ты-то чего сбежала? Я ведь за тебя отвечаю! Перед Грейс и собственной совестью.

Грейс – мой единственный друг, союзник и, по совместительству, повар Присли, в своё время пригрела меня и вытащила из того кокона отчаяния, в который я с каждым днём погружалась всё больше.

– Я… – Нужные слова никак не находились. – Прости меня, Николас. Я боялась, что ты поверишь Дарину, а не мне. Он ведь тебе племянник, а я так…

– Ох, дурё-ё-ха! – С досадой покачал головой Николас. – И, вроде понимаю, что никому кроме себя ты доверять не привыкла, но всё же надеялся, что мы друзья, а не совсем посторонние!

– Друзья тоже бывают разные, – я вздохнула, вспомнив Корсу.

– Значит, это не друзья, – отрезал Николас. – Лучше расскажи-ка мне, какая нужда заставила тебя проведать старика Ника? – Я скривилась, не сумев сдержаться. – Мальчишка Шалинберг допёк? – и такой хитрый у него стал прищур, что я нахмурилась.

– А ты откуда знаешь? Об это что, уже и на кухне сплетничают?

– Так в кухне обычно самые сведующие люди работают, – подмигнул Ник. – Вы же, маги великие, на простых людей свысока смотрите, и не замечаете никого, чем мы и пользуемся. Тут слово, там два, и тайн на кухне хранится больше, чем в императорских залах. Даже сам ректор не гнушается по-простому поужинать на кухне!

– Ректор Оллэйстар здесь бывает?

– Бывает, – кивнул он и долил мне пряного отвара, – как засидится опять со своими бумажками до ночи, забудет про ужин, так и приходит, а мне не сложно накормить уставшего человека.

– Допустим, но откуда ты знаешь про Рика?

– Так уж все знают, – пожал плечами Николас, подтвердив мои опасения, – что он на тебя серьёзные виды имеет.

– Прямо серьёзные? – съязвила я и получила в ответ слишком уж строгий взгляд.

– Не ёрничай! Знаю, что всякое у вас бывало. И то, что дурью маялись, изводя друг друга, а ещё знаю, что он на бал тебя приглашал по-старинному. – Николас замолчал, а мне жутко захотелось высказать всё, что я думаю о той старине. – И что ухаживать пытается, а на зимние каникулы собирается позвать тебя в Изервуд.

– К-куда?!

– В Изервуд, – спокойно повторил Николас, и я слишком поздно осознала насколько влипла. – Так что твой Шалинберг влюбился, и вряд ли родители его остановят.

– Он не влюбился, он рехнулся! – разом охрипла я.

Несмотря на родовитость, Шалинберги жили не в фамильном замке, а в столице, желая быть ближе к императорскому двору. Вот только все прекрасно знали, что основная причина не в этом, а в Исгарде Шалинберге – дедушке Рика. Присли всегда отзывался о нём презрительно, как о старом, выжившем из ума старике, но только если никто его при этом не слышал.

– Ты уверен, что это не слухи?

– Я похож на болтуна? – недовольно отозвался Николас. – Ты же знаешь, платники могут заказывать ужин прямо в комнаты, и один из моих поварят видел, как Шалинберг писал письмо, в котором было твоё имя. И отправил его чёрным вестником.

– И что? – Даже легче стало, и я улыбнулась. – Подумаешь! Может он на меня родителям жаловался?

– Ты по сторонам часто смотришь? – покачал головой Николас. – Чёрный с золотом – родовые цвета Шалинбергов, у твоего Рикарда на лацкане всегда приколота брошь – чёрный меч на фоне золотого пламени – их герб вообще-то! И письмо начиналось со слов «Дорогой дедушка». Какие ещё доказательства тебе нужны?

– Можно подумать, я рассматриваю что там и где приколото у Шалинберга! – вздохнула я, пытаясь осознать масштабы свершившейся пакости.

Не хочу я быть породистой кобылой в стойле у графского сынка! Час назад я злилась на Корсу? К фаркасам её! Боевику удалось переплюнуть «подружку» по всем фронтам!

– Николас, что мне делать?

При всей самоуверенности, это дело явно мне не по зубам, особенно если в него ввяжется старик Шалинберг.

– Скажи ему прямо, – пожал плечами Николас, не видя в этом никакой проблемы.

– Я говорила, – нервно вертя в руках вилку, призналась ему. – Но он либо не верит, либо плевать хотел на все мои возражения!

– Ну, – Николас озадаченно почесал рыжую с проседью бороду, – ты же знаешь, у них традиции, так что насильно в храм тебя никто не потащит. Жди. Либо ему надоест, либо ты всё же ответишь Шалинбергу взаимностью, – он хитро мне подмигнул.

– Это вряд ли. – Я поднялась. – Спасибо, что предупредил и за обед. Ты не против, если я иногда буду есть у тебя?

– Не против, – пожал плечами Николас, – только вряд ли тебе это сильно поможет.

Никогда ещё мне не было так тяжело высидеть лекцию!

Заклинания, правила, зубодробильные термины… Лучше бы рассказали, что делать с озабоченным шестикурсником, если он твёрдо намерен затащить тебя в свою семью! Честное слово, лучше бы в постель! Даже если получилось бы, я бы отомстила, плюнула и забыла, но нет же, Шалинбергу приспичило познакомить меня с родителями, а, значит… жениться?!

Одно предположение заставляло бессильно беситься, но шаргхов способ отвадить целеустремлённого боевика так и не находился. Уж кто-кто, а этот знал все выверты моего что ума, что характера.

И что теперь делать? Тягаться с герцогским родом? Да я даже с Присли справиться не могу! При том, что до Шалинбергов ему как до императора пешком!

Застряв в собственных мыслях, я что-то кому-то отвечала, но полностью пришла в себя, лишь перед дверью собственной комнаты. Странный хруст привлёк внимание и, опустив взгляд, я подняла носок туфли, под которой лежали белые цветы, на этот раз лилии.

Очередной букет отправился очередной мимо проходящей студентке на последнем усилии воли. И, лишь захлопнув дверь, я позволила себе без сил сползти по ней на пол.

Рваное дыхание, вырывавшееся из груди, не обещало ничего хорошего. Как и пламя, расшатывающее грудную клетку, давящее на меня уже изнутри. Как будто снаружи мне мало проблем!

Дыша по счёту, я вдыхала, только когда воздух в лёгких заканчивался совсем. И это помогло, замедлив пульс и заморозив на время мой дурацкий дар. Тот самый, который с каждым днём выдавал меня всё больше.

Тяжёло вздохнув, я поднялась, опираясь о дверь, и, бросив сумку, поплелась в душ. Может, вода смоет усталость вместе с имеющимися трудностями? И пусть с этим не повезло, но хоть голова перестала гудеть, словно её в колокол засунули. Но ровно до того момента, пока я не увидела на своём столе ярко-красную птичку.

Рианы услышали мою просьбу и вернули ректора к привычным вестникам?

«Восемь вечера, лаборатория 101. О.О»

Ориан Оллэйстар.

В академии практически не звучало это имя. Даже у преподавателей изредка проскакивало лишь «таер Оллэйстар», а с гостями ректор вовсе общался за закрытыми дверьми своего кабинета.

Покачав головой, мне хватило совести порадоваться ректорской предусмотрительности – после разговора с Николасом я напрочь забыла про его задание. Которое возвращало меня к Корсе.