Гэвин. Луваен зажала рот рукой. Милосердная богиня, несмотря на отчаянные усилия отца, проклятие полностью поглотило сына. Очаровательного молодого лорда, который ухаживал за дочерью торговца, больше не было, его заполнило это существо, которое придвигалось все ближе, обнюхивая Циннию раздвоенной кожистой мордой.

— Гэвин, это Эмброуз. Посмотри на меня, мальчик.

В те застывшие моменты, когда Луваен наблюдала, как Гэвин загоняет Циннию в угол, Эмброуз ускользнул от нее и пробрался ближе к женщинам. Гэвин низко зарычал и предостерегающе махнул рукой в сторону колдуна. Эмброуз остановился, но не сводил глаз с него.

— Гэвин, — тихо сказал он. — Помни, кто ты, сынок. Вернись к нам, — его слова не произвели никакого эффекта, кроме того, что увеличенные уши Гэвина прижались к голове, а шерсть на его сгорбленной спине встала дыбом. Эмброуз бросил быстрый взгляд на Циннию: — Девочка, ты сказала ему, что любишь его?

Цинния и Магда уставились на него так, словно он тоже преобразился.

— Да, — ответила Цинния.

— Не повторяй этого снова. Если тебе дороги наши жизни, ты будешь держать рот на замке.

— Но…

— Ради богов, Цинния, — огрызнулась Луваен. — Делай, как он говорит.

Коллективный вздох эхом прокатился по залу, когда Гэвин развернулся и вприпрыжку бросился к Луваен. Шерсть на его голове встала дыбом еще выше, когда он приблизился. От него несло темной магией и болотной водой. Никогда в жизни она не желала чего-то так сильно, как своего кремневого ружья. Ее ноги дрожали, каждый мускул и инстинкт кричали ей бежать.

— Не убегай, Луваен. Он убьет тебя, если ты это сделаешь, — Эмброуз, такой обманчиво спокойный, осторожно пробирался вдоль стены, жестом показывая Циннии и Магде, чтобы они шли к лестнице и относительной безопасности на втором этаже.

Встревоженный мягким шуршанием юбок и шарканьем ног в тапочках, Гэвин забыл о Луваен. Его низкое рычание переросло в яростный рев, когда он увидел Циннию, бегущую вверх по лестнице. И бросился к ним.

Весь ужас, который Луваен испытывала из-за безопасности своей сестры, взорвался внутри нее, оставив после себя только слепую реакцию. Она бросилась на Гэвина, ударив его по спине достаточно сильно, чтобы он споткнулся. Луваен тяжело рухнула в облако пыльного камыша. Какофония звуков: новые крики, вопли и прежде всего повелительный голос Эмброуза — заполнили ее уши. Гэвин склонился над ней, широко раскрыв безгубый рот, подняв когтистую руку, чтобы нанести удар. Она закрыла лицо и голову руками, ожидая удара или укуса, которые разорвут ее на части.

Вспышка яркого света обожгла ее закрытые веки, прежде чем на нее обрушился тяжелый груз, выбив из нее дыхание так, что она могла только хрипеть. Вокруг нее закружились новые крики, человеческие, заглушенные самым ужасным, жалобным воем, который поднимался из глубин Кетах-Тор и угрожал расшатать фундамент замка. Луваен осторожно приоткрыла один глаз. Если бы она уже не была наполовину погружена в молчание, то потеряла бы дар речи от того, что увидела.

Гэвин лежал на ней, полностью превратившись в человека, без сознания, голый, выбивая воздух из ее легких. Черные точки заплясали перед ее глазами, расширяясь, пока зрение не сузилось до тонкого туннеля, а звон в ушах не стал громче. Она моргнула, пытаясь сосредоточиться… Последнее, что она увидела, это бледное лицо Эмброуза за плечом Гэвина.

— Глупая строптивица, — сказал он. — Во всем этом замке нет ни одной женщины, которая прислушалась бы к тому, что я говорю.

Луваен потеряла сознание.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Маленькое животное плевалось и выло, отбиваясь от светящихся пут, удерживающих его на кровати. Жесткая шерсть покрывала тощее тело с поперечно-полосатыми мышцами и темной грубой кожей. Безгубая морда откинулась назад, обнажив ряд клыков, которые в полумраке комнаты отливали желтоватой слоновой костью. Когтистые руки и ноги существа растерзали подстилку, подняв вихрь перьев. Они закружились, прежде чем каскадом упасть на пол. Баллард уставился на то, что когда-то было его сыном, и пожалел, что его жена сейчас не жива, чтобы он мог получить удовольствие от ее убийства.

— Сделай что-нибудь, — сказал он тихим голосом.

Эмброуз стоял рядом с ним, весь в пуховых перьях:

— Это все, что я могу сейчас сделать, господин. Сдерживай его, чтобы он не причинил вреда другим или себе.

Баллард провел руками по волосам, ужаснувшись представшей перед ним сцене. Проклятие ударило во второй раз за столько недель. Он не видел первого проявления, когда Гэвин трансформировался и разорвал на куски двух мужчин во дворе Элфрика Хасельдейна. Теперь он понял, почему этот добродушный лорд чуть не казнил мальчика.

— Боги, Изабо, что ты наделала?

Колдун похлопал его по руке и кивнул головой в сторону двери. Баллард последовал за ним в холл.

— В данный момент я ничего не могу сделать, — сказал Эмброуз. — Но смогу после прилива.

Надежда воспарила. Будь у Балларда более нежная натура, он бы обнял своего колдуна:

— Делай то, что должен.

Эмброуз поднял руку, его лицо было мрачным:

— Подожди. В лучшем случае это плохое решение, и, честно говоря, я думаю, что тебе следует отказаться.

Баллард нахмурился:

— Что случилось?

— Прежде чем скажу, я хочу, чтобы ты обдумал другой вариант, — голос Эмброуза был таким же твердым и бесстрастным, как и выражение его лица. — Грантинг произвел на свет Гэвина, — он замолчал, увидев сердитый взгляд Балларда. — Кровь хлещет наружу, господин, сильнее проклятий. Женись снова, роди сына своей крови, — он указал на дверь. — Это существо там — не Гэвин. Прояви милосердие и всади в него стрелу.

Внутри Балларда поселилась тупость, за которой последовала волна бессильной ярости. Из его горла вырвалось рычание, такое же звериное, как звуки, которые издавал его измученный сын в своей спальне. Он ударил кулаком по неподатливому камню стены. Его глаза наполнились слезами, когда ударная волна боли поднялась по руке и отдалась в плечо. Эмброуз не дрогнул перед гневом своего господина. Он спокойно ждал, пока Баллард расхаживал перед ним, ругаясь и баюкая свою руку.

Баллард пошевелил пальцами. Костяшки его пальцев начали опухать, и он рассек тонкую кожу достаточно глубоко, чтобы пошла кровь.

— Кровь или нет, Гэвин мой, — сказал он. — Я не буду убивать своего сына. Найди другой способ.

Эмброуз вздохнул:

— Я знал, что ты это скажешь, но хотел, чтобы ты знал, что я предложил выбор.

— Это не выбор. Каково твое решение?

— Я не могу снять проклятие, но смогу управлять им, — он покачал головой, когда глаза Балларда расширились. — Слова — это сила, особенно в проклятиях. Они связывают своих жертв несколькими способами. Ты и Гэвин переплетены в словах Изабо. Я могу перенаправить действие проклятия с Гэвина на тебя. Ты не сможешь противостоять ему вечно, но ты взрослый мужчина и сильнее Гэвина во всех отношениях. Ты можешь сопротивляться большему. Однако когда оно сломает тебя, а ты сломаешься — проклятие вернется.

Внутренности Балларда скрутило. Образ Гэвина, дикого и бесчеловечного, встал перед его мысленным взором. Превратится ли он в то же самое существо? Что-то похуже? Существо с такой безумной жестокостью, что Эмброузу или кому-то еще пришлось бы усыпить его, как больную собаку?

— Тебе нужно будет сделать гораздо больше, чем просто привязать меня к кровати.

— Да.

— Даст ли тебе такая мера достаточно времени, чтобы найти способ снять проклятие?

Эмброуз пожал плечами:

— Я надеюсь на это, но не могу гарантировать успех, — его жесткий взгляд стал жалостливым. — Ты мой сеньор и мой друг, Баллард, как и твой отец до тебя. Мои действия не будут действиями друга. Заклинание, которое я использую, чтобы перенаправить действие проклятия, является постоянным. Если я наложу его, то не смогу отменить действие.