Так зачем я истязал собственный организм много лет? Что я шептал себе, до крови прокусывая губу от напряжения? Что поднимало с земли, куда меня раз за разом опрокидывал древний, но крепкий как дуб, старик-воевода?

- Зачем? – крикнул я так, чтобы все точно меня услышали. – Затем, что в Вальхалле полно свободных мест! Нужно только быть готовым, и не упустить момент, когда Небесные Девы станут отбирать кандидатов. И я твердо намерен попасть в эйнхерии*! Заставить Небо запомнить мое имя!

/ Эйнхе́рии (ориг. Einherjar) — в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхалле. Там эйнхерии постоянно тренируются и сражаются друг с другом. Питаются они мясом вепря Сехримнира, которое готовит Андхримнир, а пьют мёд, которым доится коза Хейдрун./

- Да ты просто псих, и не лечишься, - протянул чей-то вальяжный голос.

- А по мне, так вы все – тоже ненормальные, - скривил губы я. – Нормальные дома сидят, перед телевизором. Пиво пьют. А не сражаются тут, и не получают синяки и ссадины.

- Так это увлечение. Хобби. Не всерьез. Вроде игры в викингов, - возразили мне.

- Этим мы с вами отличаемся, - согласился я. – Все, что я делаю, стараюсь делать хорошо. И не считаю это игрой. Удачи, парни. Успехов вам… И все такое.

Пожал руку задумчивому Йоргену, и мы вышли на яркое солнце площадки перед парадными дверьми бывшего речного вокзала. Такси было уже вызвано, и должно было подъехать с минуты на минуту.

Сказать, будто я был разочарован – это как ничего не сказать. Я был раздавлен. Крушение надежды обзавестись в клубе верными хирдманами, друзьями и соратниками, оказалось довольно болезненным. Даже там, в единственном на многомиллионный город месте, где собирались поклонники эпохи великой руских героев, не нашлось ни единого человека с горящим сердцем! Означало ли это, что и во всей стране я не найду единомышленников? Что из миллионов потомков завоевателей я последний, кто стремится занять место на скамьях вокруг очага у подножия трона Отца Богов?

Конечно, дружину можно было просто нанять. За приличное жалование всегда найдется сотня – другая желающих сразиться хоть с самим Ёрмунгандом*. Но это же означало, что их верность будет зависеть от величины оплаты. Допускать же в ближний круг людей, способных предать – это ли не глупость?! И хуже всего, что не было ни единой идеи, где еще можно было поискать достойных свиты людей.

/*Ёрмунганд, (др.-сканд. Jörmungandr, ['jɔ̃rmoŋgɑndr] — «огромное чудовище»), также именуемый Мидгардсорм (др.-сканд. Miðgarðsormr — «змей Мидгарда», «Мировой Змей») —морской змей из скандинавской мифологии, третий сын Локи и великанши Ангрбоды. Является аналогом греческого уробороса. Согласно «Младшей Эдде», Один забрал у Локи троих детей — Фенрира, Хель и Ёрмунганда, которого бросил в окружающий Мидгард океан. Змей вырос таким огромным, что опоясал всю Землю и вцепился в свой собственный хвост. За это Ёрмунганд получил прозвище «Змей Мидгарда» или «Мировой змей». В соответствии с мифологическими источниками, в финальной битве богов с чудовищами (Рагнарёк) Мидгардсорм и Тор, будучи вечными противниками, уничтожат друг друга./

О, конечно. Воспитатели легко нашли бы несколько десятков бойцов из той, прежней, еще отцовой дружины. Тех, кто, подобно Кнуту Ормссону, были как бы во временном отпуске, дожидаясь того момента, как у правила встанет новый князь Летов, и их служение снова будет востребовано. Но ведь им всем сейчас уже под сорок. Старики, которые вряд ли поймут и примут мои чаянья и устремления. Которые постоянно будут сравнивать с отцом, советовать и поучать. И всегда видеть во мне только мальчика, взявшегося играть во взрослые игры. Не предводителя, не лидера. Ребенка! Сопливого студента, которому повезло родиться со звучной фамилией.

Понятное дело, и это временно. Прошли бы годы, и я своими делами, возможно, добился бы их уважения. Только к моменту, когда я войду в самую силу, все они уже станут древними стариками, которым пристало рассказывать внукам о деяниях молодости, а не стоять в строю и смотреть в глаза Смерти.

Все это меня совершенно не устраивало. Хотелось чтоб, если я крикну: «Вперед!», ответом было «Ра-а-а» внушающее ужас во врагов. Чтоб моя дружина стала еще одним щитом и мечом в руках, а не вечно нудящим над ухом – «нельзя, не принято, не положено» - насекомым над ухом. Потому что я действительно намеревался потрясти этот застоявшийся, как озеро, превратившееся в болото, мир.

Посидели в кафе недалеко от Лицея. Разговаривали о всяком разном. Ничего серьезного. По большей части слушали язвительные комментарии Ксении на увиденное в клубе. Мог бы добавить, но на сердце и без того было тяжело, и не хотелось изливать эту безнадегу на друзей.

Слегка обсудили с Ксенией процесс заключения договоренности с наемниками. Нельзя сказать чтоб девушка была в этом вопросе специалистом – ее родители даже не входили в правящий отрядом род. Но все-таки разбиралась куда лучше меня. А уж о реальных возможностях «Перуничей» знала практически все.

Ну что сказать? Пройти три тысячи верст и основать в дикой Сибири княжество, как это сделал мой предок, они бы не смогли. Из оговорок Баженовой, да и просто с точки зрения здравого смысла, было понятно, что действительно крепко в отряде только правящая семья и еще несколько родов считающих частную армию семейным предприятием. Остальные, и их было большинство, приходили, когда дела у отряда шли в гору, и увольнялись, когда вознаграждение их не устраивало. Логично было предположить, что раз «Перуничи» стали браться даже за охрану не особенно важных объектов, на тот период времени, ни большой численностью, ни высоким качеством бойцов они не располагали.

Тем не менее, в гильдии наемников отряд был на хорошем счету, стоял по рейтингу где-то в середине, и не был замечен ни в едином срыве контракта по своей вине. Большего от них я и не ожидал.

Вышата засобирался домой. Хотел еще забежать к родственнику, договориться о моей экскурсии в таинственный гараж, где строится мобильный доспех для не владеющих Силой людей. Думаю, главной причиной был все-таки праздничный стол, который традиционно накрывали хозяйки в первый день Комоедицы, и за которым наверняка появится и его дядька. Но ничего говорить здоровяку не стал. Тем более что он пообещал явиться на утреннею тренировку, и рассказать о реакции изобретателя на проявленный мною интерес.

Потом проводил Ксению до остановки общественного транспорта. Ночевать в опостылевшей общаге она не хотела. Ну и естественно торопилась обрадовать родных возможностью заключить выгодный контракт. Я о таких вещах прежде даже не задумывался, но оказалось, что семья, через которую получалось получить дорогостоящий найм, получала не плохой процент от суммы сделки. Уж не говорю о возможности поправить за мой счет отношения в семье, чему я был только рад.

А я пошел кормить дракона. Позвонил только прежде Ормссону, предупредил, чтоб видеокамеры у старого пирса были отключены, и по пляжу не бродили посторонние. Выслушал заверения, что все договоренности в силе, и что мое трещавшее по швам инкогнито все так же остается секретом для недругов. Кем бы они небыли.

Услышал фоном веселые голоса детей и звон приборов по тарелкам. Понял, что оторвал начальника лицейской стражи от праздничного застолья, и, извинившись, отключился. Было печально. И если бы еще и морской змей не пришел кормиться, я бы совсем загрустил. Но, на счастье, волшебной твари было плевать на праздник, скорое наступление весны и сезонную победу одних Богов над другими. Зверь просто хотел есть, и даже был согласен на то, чтоб я погладил его шершавую морду.

Дракон, словно гигантская кошка, мурчал, вибрировал всем телом, заодно наполняя меня чуть ли не буддийским спокойствием. Словно мудрец, успокаивающий страждущих фразой: «это пройдет». Словно седые горы, миллионы лет наблюдающие за суетой у подножия. Волшебная тварь, в принципе способная прожить не одно тысячелетие, могла себе позволить философскую отрешенность.