Стивен взглянул куда-то в сторону.

  -Признаться, мне жаль, что ширрау пришлось убить: он не виноват в том, что так странно и страшно изменилась его жизнь. Но его вампирские наклонности!

  -Это действительно было опасно?

  -Очень. Не переживай, ты всё равно ничего не могла изменить. Вина за его смерть лежит только на мне.

  -Я понимаю.

  Он вздохнул.

  -Феникс просил оставить его в живых, но было ясно, что это слишком рискованно. И мы стали искать, куда ширрау спрятал своё тело, прежде чем заснуть. Нашли...

  Я посмотрела на них обоих - и наконец-то сообразила, почему они, в отличие от меня, считают, что на их совести убийство.

  -Слушайте, по-моему, вы зря так огорчаетесь из-за ширрау.

  -Да?

  Феникс заинтересованно поднял голову.

  -Мне так кажется, что все мы, - вот так, не зная, что делаем, суетясь и путаясь, всё же вернули свободу этому существу.

  -Как? - поразился Евгений. - Хотя постойте... Это многоцветье...

  -А это тут причём? - не понял О'Коннор.

  -Ну, понимаете... Нематериальный мир - вещь практически неизученная. Многие учёные склонны включать в него разные виды энергии, излучения, - словом, то, что нельзя назвать материальным.

  -И что же? - О'Коннор напряжённо ждал ответа.

  -Я полагаю, что эти цвета, которые Кэт не знала, как назвать, - на самом деле различные излучения, которые нельзя увидеть, будучи материальным.

  -Господин Феникс, нельзя ли попонятнее? - мягко спросил Стивен. - С вашей терминологией как-то не всегда можно разобраться с налёту.

  -Кажется, я видела, как он вернулся в нематериальный мир, - разъяснила я. - Так, Евгений?

  -Так. По крайней мере, хочется в это верить.

  В отличие от Феникса, Стивен О'Коннор поверил в это сразу и на глазах повеселел.

  -Ну что ж, Кэт, я рад, что все мы выбрались из этой заварушки не слишком потрёпанными. Обещай, что после окончания программы исследований ты найдёшь себе какую-нибудь спокойную работу. Ты ведь неплохой пилот, так?

  Я улыбнулась в ответ на его заботу.

  -Говорят, что так. Обещаю.

  Я помню

  Я помню маленькую деревню людей с перепончатыми лапами на берегу моря. Звёзды были мохнаты и ярки и сплетались в созвездия, похожие на подводные цветы. Нас призвали туда, ибо в прибрежных скалах появилось Нечто и стало сводить с ума рыбаков. И только мы - я и он - могли понять и усмирить это, я верила в его мощь, и мне было легко и радостно.

  Я помню, как пошла за картой, как по дороге меня коснулся пьянящий горьковатый аромат несбыточной мечты. Возвращаясь к нему, я увидела, как шестиглазая выпотрошенная рыба встала из чана, встряхнулась, опустилась на пол и, выросши в человеческий рост, ушла. Он смотрел на меня с недоумением и тревогой, и, когда рыба исчезла, я рассказала ему о ней. Он ласково и осторожно расспросил меня, узнал, где я проходила, и пошёл туда. Я помню, как, дрожа от страха, шла за ним и потом, привалившись к стене, слушала разговор с поваром: тот извинялся за пригоревший корень морского дьявола, запах которого может вызывать галлюцинации у людей со звёзд. Повара мы, конечно, простили и взяли с собой его кулинарный шедевр с этим корнем.

  Я помню, как мы сели в катер, как полетели вспять взрезанные зелёные волны, гневаясь, что их потревожили. Помню, как далёкие скалы надвинулись, обступили катер, безмолвно спрашивая, зачем мы здесь. И мы не посмели долго нарушать их покой гулом мотора, вытащили катер на хрустящий белый свер-кающий песок и пошли к пещере.

  Я помню, как мы вошли внутрь, в отверстую пасть каменного зверя, и как навстречу бросилось что-то большое и скользкое и горячо дохнуло на пришельцев. Я помню, как он упал, и как моё сердце сжалось от боли.

  Я помню, как вытаскивала его наружу, как мысли путались от страха за его жизнь, и осталась только одна мысль: Господи, нет, пожалуйста... Я помню, как дрожащими руками доставала прибор для диагностики, тупо смотрела на появившийся на экране диагноз 'отравление' и не могла понять, почему - не оба. Помню, как словно шаровая молния взорвалась в мозгу, отчего я на миг перестала дышать: корень морского дьявола! Помню, как судорожно вытаскивала из блюда скользкие белые кусочки, как они, выскальзывая, падали на белый песок, как я поджигала их и молилась, чтобы запах сработал противоядием.

  Я помню, какое счастье испытала, когда снова включила прибор, и тот показал, что введён антидот, и через восемнадцать минут он очнётся. Помню, как просчитала каждую секунду этих минут, как равнодушно сияло солнце и мерно накатывали на берег волны. Помню, как круглый игольчатый зверь выполз из моря и потыкался в его обувь, надеясь, что она съедобна, но, разочарованный, уполз обратно прежде, чем я успела прогнать его.

  Я помню, как он пришёл в себя, как снова засветились глаза цвета весеннего неба. Помню, как испугалась: ведь вместе с ним я дышала тем запахом, и, возможно, всё это - галлюцинации... Я сказала: ущипни меня, я боюсь, - и он, засмеявшись, поцеловал меня. И тогда я сказала: вот теперь это точно галлюцинация. И он засмеялся и поцеловал меня ещё раз. И с тех пор жизнь стала удивительной, радостной и как будто совсем новой, мир обрёл яркие певучие краски, и всё стало в нём возможно и достижимо...

  ...Я помню, как ночью в наш дом среди леса пришли чужие. Как они заткнули мне рот, сковали по рукам и ногам и бросили в глубокое зелёное озеро. Я помню свет восхода, проникавший на дно и озарявший бледное, искажённое лицо. Помню, как поняла, что - мертва, и что вижу своё тело.