– За моего сына! Пусть он успешно окончит университет! – воскликнул Петер, поднимая бокал со шнапсом. – В нашей семье еще никто не учился в университете.
– Зато теперь все изменилось, – мягко сказал Карл. – Надеюсь, ты простишь меня за то, что я не хочу заниматься фермой?
Его голос звучал неуверенно. Магда видела, что брат волнуется и не хочет огорчить отца.
– Что ж, я давно понял, что земледелие – не твоя страсть, мой мальчик, – с философским видом заявил Петер. – Если честно, я даже рад, что ты уезжаешь учиться.
– Почему это? – поинтересовался Карл.
– Будешь держаться подальше от этих деревенских хулиганов из гитлерюгенда. – Последние слова отец произнес с особым отвращением.
– Ну что ты, Петер, – раздраженно перебила его Кете. – У нас в деревне нормальные ребята.
– Нет, Кете, это не так, – возразил тот. – Сперва у нас были скауты, но постепенно их вытеснил гитлерюгенд. Я поначалу надеялся, что все будет хорошо: ребята все так же ходили на экскурсии и в походы, и Карлу, кажется, это нравилось, – Петер посмотрел на сына, и тот кивнул, – но потом все изменилось…
– Только не надо при Магде, – прошептала Кете и кивнула в сторону дочери, которая не сводила с них глаз, надеясь, что никто не заметит, как внимательно она слушает этот разговор.
– Она еще совсем маленькая, – отмахнулся Петер, – наши разговоры ее не интересуют. Так вот, – с оживлением в голосе вернулся он к своей теме, – теперь гитлерюгенд превращается в военную организацию. Карл рассказывал мне о том, как их заставляют придерживаться определенных идеалов. Это неправильно.
– Он прав, матушка, – сказал Карл. – Национал-социалисты хотят воспитать поколение молодых людей, прошедших идеологическую обработку. Они обрушивают на юные умы пропаганду о расовой чистоте, о непременном превосходстве нашей расы над всеми другими, особенно над евреями.
– Они целыми днями бродят по окрестным деревням, – перебил его Петер, – заявляя, что герр Гитлер решил многие проблемы Германии. И помяни мои слова: никакие проблемы государства, экономические или любые другие, эти молодые люди, марширующие по улицам и запугивающие окружающих, решить не смогут.
Карл улыбнулся:
– Ты очень мудрый, папа. Очень.
Три года спустя, в 1937 году, когда Карл получил диплом, его пригласили в Оксфордский университет в Англии.
– Пожалуйста, не уезжай! – умоляла его Магда, когда он рассказал родным об этой новости. – Почему бы тебе не продолжить образование в Мюнхене… или не остаться в Гейдельберге? – с жаром в голосе предлагала она. – Тогда ты смог бы приезжать домой на выходные.
– Потому что я не могу больше оставаться в Германии, – ответил Карл.
Родители посмотрели на него с недоумением.
– В здешних университетах… – продолжал Карл, – больше нет места свободе преподавания. Каждый преподаватель, каждый лектор должен следовать линии партии. Неужели вы этого не понимаете?
Родители по-прежнему смотрели на него с озадаченным видом.
– Я надеюсь, что в университетах Великобритании дела обстоят иначе. Мне очень повезло, что я получил стипендию, неужели вы этого не понимаете? Я стремился к этому еще с тех пор, как был подростком. И совсем скоро окажусь в этом славном «городе дремлющих шпилей».
Карл обвел взволнованным взглядом свою маленькую семью, члены которой сидели на кухне около очага, в надежде найти у них понимание.
– Я буду так скучать по тебе, – огорченно проговорила Магда.
– Знаю, маленькая обезьянка, – тихо сказал Карл, протягивая к ней руки. – Но мы можем писать друг другу.
Немного смягчившись, Магда подбежала и обняла брата. Он стал теребить пальцами ее светлые косички.
– Ой, – возмутилась девочка, отталкивая его. – Мне больно!
* * *
Теперь Магде было тринадцать. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Карл написал ей в последний раз, и она с нетерпением ждала новостей от него. Возможно, она надеялась, что он сообщит о своем скором приезде домой.
Моя дорогая Магда!
Как поживаешь, маленькая обезьянка? Надеюсь, ты хорошо учишься в школе. Я скучаю по тебе, но хорошо провожу время здесь, в Англии. Я стал петь в хоре колледжа, говорят, у меня отличный тенор. Ты можешь себе это представить?
Магда очень даже могла. У Карла всегда был красивый голос. Мальчиком он часто солировал в лютеранской церкви. Она продолжила читать.
А теперь мне нужно тебе кое-что объяснить. Это сложно, и я знаю, что тебе не говорили правды, но ты должна кое-что понять. Многие годы тебе внушали ложь. Мне повезло: я окончил школу в то время, когда эта ложь только начала распространяться. В школе тебя учат, что «наш» народ – арийская раса – стоит выше всех остальных; тебя учат, что евреи – наши враги, а все, кто не согласен с принципами национал-социалистов, опасны и не могут считаться настоящими патриотами. Некоторым немцам не нравятся Гитлер и его партия, но они боятся высказывать свою точку зрения. В последнем письме ты упоминала, что должна надевать в школу форму Союза немецких девушек; что каждое утро ты обязана отдавать салют фюреру и петь националистические песни, которые, как ты писала, тебе очень не нравятся. И ты совершенно в этом права. Эта фанатичная приверженность Гитлеру – неправильная, а промывка мозгов молодежи – настоящий позор. Находясь за пределами своей страны, я стал гораздо отчетливее понимать, что происходит у нас на родине. Герр Гитлер – разжигатель войн, его оккупация Рейнской области – это только начало. Он стремится к полному подчинению Европы. Магда, скоро начнется война, в которой поначалу Гитлер обвинит Францию и Англию. Не верь этому. Гитлер и его национал-социалистическое правительство – зло. Ты ведь знаешь, что они сделали с нашими друзьями-евреями? Ты знаешь, что произошло в ноябре прошлого года во время «Хрустальной ночи»? Они подстрекали людей громить еврейские магазины и сжигать синагоги. В ту ночь многие евреи были хладнокровно убиты, тысячи их отправили в концентрационные лагеря. С того времени ни в чем не повинных людей стали собирать и высылать из их родных городов и деревень. Их вынуждали менять место жительства или, хуже того, отправляли в заточение. В Мюнхене им приходится жить в «еврейском лагере». Ты можешь себе это представить? Некоторым удалось заплатить огромный выкуп и уехать из страны в Америку или Британию. Но намного больше людей остаются запертыми в ловушке в Германии, так как не могут откупиться или убежать. Магда, их лишили гражданских прав… отняли средства к существованию, уничтожили их жизни. Их кровь на наших руках. Это большое зло, Магда, и его необходимо остановить. Гитлер намерен захватить близлежащие страны к востоку от нас. Он говорит вам, что все эти люди мечтают стать частью Германии. Возможно, кто-то из жителей этих стран действительно разделяет его точку зрения, но нельзя вторгаться в другую страну и захватывать ее. Полагаю, что, оставаясь в нашей деревенской глуши, ты пребываешь в счастливом неведении насчет всего этого. Но, поверь мне, Магда, именно так и обстоят дела.
Я принял решение остаться здесь, в Оксфорде, и делать все, что в моих силах, чтобы помогать Сопротивлению в Германии. Если бы я вернулся, меня бы призвали на военную службу, но я не смог бы сражаться за то, с чем не согласен.
Я напишу письмо родителям и все им объясню, но хочу, чтобы ты услышала это от меня. Никому не говори о мотивах, которыми я руководствуюсь. Я не хочу, чтобы ты оказалась втянутой во все это. Люди будут рассказывать тебе ужасные вещи обо мне – не придавай этому значения. Откажись от меня, если тебя заставят. Ты девочка, тебя не отправят на войну, как и папу, который, слава богу, уже слишком для этого стар. Я молюсь, чтобы вас оставили в покое. Если я найду способ вывезти вас из Германии, можешь не сомневаться, я сделаю это.
Заботься о маме и папе. Я люблю тебя, моя маленькая сестренка, и скоро мы снова будем все вместе, как только это безумие закончится.
Твой любящий брат Карл
