Домой Влад меня привез на такси, впихнув в него, словно мешок, и продержал, прижимая к себе, всю поездку. Похоже, он всерьез опасался, что я наброшусь на водителя. Впрочем, я тоже этого боялась…

И вот мы в моей квартире. Влад пытался что-то объяснить мне, но то ли он слишком пространно изъяснялся, то ли мой разум был слишком затуманен жаждой крови — я не могла понять, что он пытался до меня донести. Я снова и снова перебивала его, прося говорить прямо, но он снова юлил и изворачивался.

После моей угрозы, подкрепленной рычанием, он замолчал надолго.

Встал, меряя комнату длинными шагами. Сходил на кухню, хлопнул там холодильником. Вернулся. Сел.

— Я не знаю, как мне быть. Как нам быть. У меня пока лишь один вариант…

Он подошел и сел рядом со мной на кровать, посмотрел мне в глаза — его лицо совсем близко, я ощущаю его дыхание на моей коже.

— Какой?..

Он пристально посмотрел мне в глаза. Рука тянется ко мне, гладит по волосам. Другая ложится на мою шею… Я прикрываю глаза в ожидании ласки, но нежные пальцы вдруг становятся стальными, я чувствую, как они сдавливают мое горло! Дышать все труднее, пальцы давят и давят, уже две руки на моей шее… Делаю последний хриплый вдох, с ужасом понимая — это конец, он принял решение, единственное возможное для него… В ушах снова шумит, и второй раз за сегодня я проваливаюсь в темноту — в этот раз полностью и окончательно…

Пробуждение стало приятным сюрпризом.

Я не была ни в Аду, ни в Раю. Всего лишь моя квартира. Любимая кровать, телевизор беззвучно показывал какие-то шоу. Дернулась встать — и обнаружила, что прикована к кровати наручниками! И не обычными полицейскими — нет, эти гораздо толще, и чутье подсказывает мне — их не сломать, даже с вампирской супер-силой.

Краткий осмотр показал, что цепи у наручников — не больше тридцати сантиметров, соответственно, и двигаться я могу ровно настолько. Кроме запястий, железные кольца плотно охватывали щиколотки, а на талии обнаружился стальной пояс. Концы цепей пристегнуты к моей гордости — настоящей кованой кровати, сколько труда мне стоило заказать именно такую, как виделось мне в моих мечтах! Теперь пришло время жалеть, что не купила обычную деревянную в Икее.

Зато в пределах движения рук обнаружился пульт от телика и стакан воды. Предусмотрительный вампир, однако, не предусмотрел того, что цепь не дает мне донести стакан до рта.

Выключила телевизор, мельтешение экрана раздражало.

Вообще все раздражало.

Особенно невозможность выпить крови.

Но больше всего раздражал вампир, который вырубил меня и приковал к кровати. Видимо, он уже готов к тому, что я стану чудовищем?

А я?

Неужели я правда стану монстром?

Лежать было скучно. В голове толпились мысли, но без информации от вампира они лишь бестолково носились по кругу.

Ужасно хотелось крови. Эта жажда перебивала и голод, и жажду обычную, хотя я уже довольно давно ничего не ела и не пила.

Время от времени начинала кружиться голова.

Иногда я впадала в странное состояние полусна.

Тогда Влад приходил ко мне и торжественно называл своей женой.

Или втыкал кол мне в грудь и отрезал голову огромным мечом.

Я просыпалась то ощущая распирающее грудь счастье, то рыдая от воспоминаний об ужасной боли.

Время шло.

Солнце встало, и один хитрый лучик, найдя лазейку в плотной шторе, добрался до моей ноги — как я не отодвигалась, маленькое пятнышко света все равно оставалось на моей коже, причиняя боль и оставляя после себя вздувающуюся волдырями красную кожу. Несколько часов я могла думать только об этом, но, наконец, солнце прошло дальше и избавило меня от мучений.

Ожоги заживали на глазах, и спустя пару часов кожа снова была белой и гладкой.

Я включала и выключала телевизор, благодаря вампира за пульт.

Но все равно ожидание тянулось мучительно, словно изощренная пытка.

Я ждала, какой мне вынесут приговор.

И лишь когда солнце снова показалось в моем окне я поняла, что беспокоиться нужно не только за себя. Не могло такого быть, что вампир оставил меня больше, чем на сутки. Теперь я беспокоилась еще и за него.

Я выключила телевизор и неподвижно лежала на кровати, вся обратившись в слух. Я слышала соседей, людей на улице, проезжающие машины. Я слышала бегающих во дворе собак и голубей, воркующих на чердаке. Я слышала голоса, доносящиеся из соседнего дома. Но вампира слышно не было.

Так я встретила второй закат своего заточения.

А спустя несколько часов услышала звук, который заставил мое сердце биться быстрее — от надежды и страха одновременно. Это был он, мой вампир — таких легких шагов не бывает ни у кого из людей. Он приехал на такси, медленно вошел в подъезд, словно опасаясь чего-то, и так же медленно поднялся на мой этаж. Его шаги были неровными, словно он… хромал? Разве может вампир хромать?

Возня у замка. Будто кто-то не может никак попасть ключом в замок. Наконец, дверь открывается, хромающие шаги проникают в квартиру. Слышу, как закрываются все имеющиеся замки на двери — даже стальной засов, который я установила после волны ограблений в нашем районе, но перестала пользоваться уже спустя пару месяцев.

Я задержала дыхание. Вместе с вампиром в квартиру проник запах крови. Много, очень много крови — его и еще как минимум четырех человек. А это значит…

— Охотники… напали на наc… Все убиты… Лиза…

— Я… не могу… — прошептал вампир, и я с ужасом увидела, как его глаз закатывается. Из последних сил он прошептал: —  У них… оружие… — и упал безжизненным телом рядом со мной.

«Не те времена, не те, не те. Раньше такого не было. Раньше было по-другому… Кто бы раньше этих… этих… эту шушеру пустил в приличное место! Шушера!»

Это слово она обожала. За свою жизнь она сменила множество хобби, но лингвистика и все, связанное с языками, навсегда остались ее любовью. Особенно она любила выискивать редкие, устаревшие слова особого звучания. «Шушера» оказалось как раз таким. Ей казалось, что и звучание его, и ритм, и сочетание шипящих звуков идеально передают смысл. Так что она использовала его при каждом удобном случае.

Кафе же считалось «приличным местом» по единственной причине, которую она принимала в расчет: ей здесь нравилось практически все — и интерьер, и манера, с какой держали себя официанты, и скромные немногочисленные блюда. И поэтому кафе было причислено к «приличным» и удостоено регулярных визитов.

Она вздохнула, стараясь, однако, «держать лицо». Выглядеть стоило обычно –пресыщенная горожанка за чашкой модного кофе.

Рядом мелькнула тень, и она с радостью предвкушения подняла голову навстречу — но это оказался совсем не тот, кого она ждала. Молодой мужчина бесцеремонно уселся на свободный стул, и теперь смотрел на нее — с вызовом и явным сексуальным желанием в глазах. Она почувствовала, как ярость захлестывает ее огненной волной, и не сдержалась:

— Пшел вон, смерд! Мразь! Как ты посмел подойти ко мне!

От ненависти и презрения, которые она вложила в эти слова, произнесенные негромким голосом, мужчина подскочил, с грохотом уронив стул, побледнел, но тут же пошел алыми пятнами — ее слов никто не слышал, а вот стул привлек внимание посетителей, и на мужчину со всех сторон летели укоризненные взгляды. Здесь не принято было устраивать шум.

Он торопливо поставил стул на место, бормоча бессвязные извинения, и зачем-то поклонился незнакомке на прощанье…

Позже, рассказывая эту историю друзьям, он никогда не называл ее иначе, как «чика» или «соска с айфоном». Но в голове билось другое слово. Королева. Не та картонная ширма, что и сейчас еще оставались в странах с видимостью монархии, нет. Настоящая королева, владычица мира, что одним движением руки могла обречь на смерть города, народы, страны… Он похабно матерился, описывая ее внешность, но навсегда запомнил одно: он встретил невероятную женщину, и должен благодарить судьбу, что ушел от нее живым.