– Ты как, живая? – спросил пленницу Самоцвет.

Девушка что-то промычала в ответ.

– Дела… – задумчиво сказал Самоцвет.

Флорентина подошла к девушке, достала кинжал. В глазах плененной читался ужас.

– Да не бойся ты, я всего лишь освобожу тебя от пут. Флорентина разрезала повязку на рту и связавшие ее руки веревки.

Девушка стояла, освобожденная, но все также обнаженная, озираясь на нас не понимающим взглядом. Но внимание нашей группы переместилось на обмякшего горе-священника, которого за шкирку держал Храбр.

– Говори, сволочь, какого хера обидел девушку? – отвесил Храбр оплеуху пленнику.

– Мельницы не работали, проклятая ведьма наложила порчу, читала книги запрещенные. – пробубнил тот в ответ.

– Дурак! – возразила Флорентина, – чинить надо ваши мельницы вовремя, тогда и работать будут!

Пленник разразился ругательством, которое я не смогла разобрать, он пробулькал что-то невразумительное, но закончить фразу не смог, захрипел, кровь пошла горлом. Храбр пытался оттереть нож от крови.

– Что? – недоумевающе ответил он на немые упреки наших глаз.

– Ты чего творишь, Храбр? Убрал свидетеля по чем зря.

– Кара на голову ему, злодей он вам, а не свидетель…

Но спорить никому не хотелось.

А девушка испуганно озиралась.

– Возвращаться в деревню тебе нельзя. Пожалуй, в лагере ты можешь найти приют, – сказала Флорентина.

– Придется, Храбр, тебе сопроводить ее...

– Но я следую с вами! Я не могу оставить двух хрупких девушек в пути.

– И что ты предлагаешь делать с ней в опасном путешествии? Чего стоишь как истукан, достань из рюкзака одежу, не видишь, девушка мерзнет? А с нами пойдет Самоцвет! Ты выручил, ты и сопровождай. Ее нельзя отправить одну, ее только что хотели убить! Нужен тот, кто сможет защитить девушку в пути!

– Самоцвет ее выручил не меньше, чем я – возразил Храбр.

Пока Храбр с Самоцветом спорили, Флорентина достала из рюкзака простую одежду, которая была, мы помогли Анне одеться. Самоцвет с Храбром все продолжали спорить, кто же все-таки сопроводит девушку.

Я чуть было не поспешила предложить свою кандидатуру, но мне вовсе не хотелось закончить путешествие так быстро. Благо никто не считал правильным отправлять меня назад. Видимо, все сходились на том, что я не сравнюсь в силе ни с Храбром, ни с Самоцветом и не смогу охранить ее безопасность. А быть может Флорентина почувствовала, что мое присутствие в Хувале тоже необходимо, не даром она признала меня сновидящей, такой же, как и она. В любом случае вопрос прекращения моего путешествия не поднимался, чему я была несказанно рада и старалась лишний раз не обращать на себя внимание.

В конце концов решили, что пойдет все-таки Самоцвет. Видно было, что Флорентина как раз была настроена больше на то, что ее спутником в Хувал будет Самоцвет, а не Храбр, но Храбра было невозможно переубедить, а Самоцвет по характеру был более сговорчивым и спокойным.

– Иди с Самоцветом, он отведет тебя туда, где ты будешь в безопасности.

– И заберите коня! – сказала Флорентина. – Что мы с ним будем делать в поезде?

Итак, наша команда стала на двух участников меньше. Мангольд и Самоцвет проследовали в лагерь проводить спасенную девушку.

Теперь я поняла мудрость Флорентины, когда она не стала отправлять меня вместе с конем. Знала, что конь еще понадобится.

– Если не доброта людей в нашей деревне, мою маму ждала бы та же участь! Она помогала людям и лечила! А священники убивают таких! – задумчиво сказала я.

– Да, Элина, – согласилась Флора, – мир полон жестокими, не умными людьми, ненавидящими женщин в принципе…

* * *

Послышался гудок паровоз. Теперь по-настоящему. Я забеспокоилась.

– Мы опаздываем?

– Не волнуйся, – успокоила мою тревогу Флорентина, – почти пришли. Успеваем.

Мы вышли из леса, и, миновав полночь и маленькую деревушку, подошли, наконец, к маленькой станции.

* * *

Полузаброшенный деревянный домик некогда служил вокзалом, но сейчас ему не сойти даже под конюшню или сарай, столь ветхим было это видавшее не одну сотню вагонов строение. Лишь пара величественных елей, покрытых снежной шубой, давным-давно посаженных у входа, и живая изгородь из некогда остриженных кустов да засыпанные снегом остатки клумб выдавали в этом строении административное здание. В тумане падающего снега свет прожекторов бил во все стороны по кругу стоящей неподалеку башни, освещая снежинки, что падали непрерывным потоком в черном как смоль небе. Среди таявших в ночном снегопаде пакгаузов показался поезд. Он был еще далеко, и казалось, едва двигался.

– Ух ты! Поеду на настоящем паровозе! – не удержала я эмоций.

Поезд прибывал на второй путь. Мы перешли на вторую платформу. Ярким светом обжигали фонари приближающегося паровоза. Снежинки растворялись в горячих клубах дыма и нагретого пара. Послышался визг тормозов.

Забрались быстро: время было в обрез. В почти пустом вагоне мы выбрали удобные места и разместились. Я, разумеется, у окна.

Стоянка была совсем коротка и поезд тронулся. Я отодвинула бархатную шторку и смотрела в ночное окно, сквозь дивные узоры на стекле, рожденные холодом, влагой в воздухе и теплом вагона, на удаляющиеся огни станции.

Храбр сидел молча.

– О, как же я была не дальновидна. И куда бы мы поставили Мангольда? – позволила себе усмехнуться я.

– Да поставили бы куда-нибудь, – неожиданно заметила Флорентина. Минутка юмора скрасила обстановку, мы дружно засмеялись. Это была искра радости, можно было чуть-чуть отдохнуть.

– А почему в Ордене чистого сердца этого Эфтана так не любят? – спросила я.

– Потому что он – козел! – вставил Храбр.

– Ух кто бы говорил! Сам зарос щетиной, как не бритая репа! Помолчи, Храбр. А то я пожалею, что не тебя отправила в лагерь, а Самоцвета, – как отрезала, сказала Флорентина.

– Тут, Элина… особая история. Без бутылки не разберешься, как сказал бы сам Эфтан. Когда-то, двадцать пять лет назад, пока Орден был еще молод, была традиция – люди собирались на форумы, и увлеченно обсуждали разные темы. Иногда слишком увлеченно. Площадка для обсуждений была открыта для всех. И однажды на форум пришел Эфтан абд Тетрахромбиул, представившись легатом Темной Королевы Ночи. Он был вежлив, учтив, но... откровенно не скрывал, что является сатанистом. Сразу пошли разговоры о посланце сил тьмы, его якобы оборотничестве, о профанаторстве. Особенно воевали Эфтан абд Тетрахромбиул и фон Фаррух, доходило дело до приличных склок. В общем, наиболее рьяные сторонники Света, которые не хотят вникать в саму суть вещей, считают его очень опасным человеком, но это далеко не так. Хотя к темной стороне бытия он действительно имел какое-то отношение. Было ли это эпатажем и особым видом сарказма или действительно отражало его философскую позицию в деле борьбы Сил Света и Тьмы – не известно никому, кроме него самого.

Храбр слушал молча, продолжая дуться. А у меня от таких речей мурашки пошли по коже, и я предпочла сменить тему разговора.

– Ты говоришь, что секреты Орбуса утеряны и знают его только основатели Ордена чистого сердца, как их там, Морринг, Тенебриус, Таврус, Физалис... Почему они взяли такие странные имена?

– Эта затея началась с Эфтана абд Тетрахромбиула. Он особо сильно продвигался в исследованиях текстов на древних языках, использовал заклинания на латыни и греческом, вот и имя взял соответствующее.

– Опять этот Эфтан абд-хрен-выговоришь! – подумала я, но слова не сказала.

– Затем моду перенял его ученик Тенебриус, а потом и другие. Только, кстати, – впервые Флорентина усмехнулась, – не Физалис, а Дженебрис. И он из них, пожалуй, был единственным настоящим греком, это было не взятое им мистическое имя, а действительно имя, данное по рождению. Его предками были некогда влиятельные греки-киприоты, которые давным-давно переселились в наши земли.

– Не зря ли мы отправили Самоцвета в лагерь? Справимся втроем? –спросила я. – Как ты думаешь, не создаст ли опасность для лагеря тот случай у озера?