Мы поднялись на второй этаж. Как и на первом, здесь было очень светло и просторно. Широкие окна были настежь распахнуты, и чудесно пахло розами. Лепнина на потолке удивительно хорошо сочеталась с картинами экспрессионистов на стенах вдоль коридора.

Мы дошли до конца помещения, и Филипп отворил передо мной одну из дверей.

Комната, в которой мы оказались, была отнюдь не большой по сравнению с гостиной и холлом. Но вовсе не за размеры она достойна была восхищения! Меня искренне поразила роскошь, присутствующая здесь. Огромная кровать с балдахином и кучей мягких на вид перин, небрежно разбросанных по ней, красовалась в центре помещения. Чуть впереди кровати расположился бархатистый диван с небольшим позолоченным столиком рядом. Здесь также был крохотный балкон, окутанный лианами, который прятался в тени экзотических деревьев, и с него открывался изумительный вид на побережье.

Честно говоря, это было перебором. Какие люди, кроме русских олигархов и английской королевы, тратят деньги на золотые столы?

— Я буду спать на кровати, — заявил Филипп без капли смущения и развалился на мягких перинах. Мне он, разумеется, выбора не предоставил.

— Где здесь такое место, чтобы не видеть тебя и не слышать? — съязвила я.

Филипп указал мне на приоткрытую дверь, ведущую в ванную.

— Спасибо за предложение, но лучше я буду спать на улице, — я вновь была в бешенстве и, чтобы хоть как-то привести нервную систему в норму, я проследовала на маленький уютный балкон.

Филипп остался в комнате разбирать вещи, а я не могла больше смотреть в его сторону. Лицемерный, подлый шантажист, безжалостно манипулирующий даже самыми близкими людьми. Мне предстояло пробыть его девушкой три года!

Летний бриз развевал волосы, и в этот драматичный момент мне больше всего захотелось заплакать. Не потому, что я где-то налажала и теперь расплачивалась за это, а потому что я просто очень устала за сегодня.

Едва первая слеза стекла по щеке, я заметила, как какой-то крупный объект быстро приближается по аллее в сторону дома Филиппа. Не успела я даже вообразить, что это может быть, как около переднего входа уже стояла красивая желтая «Феррари». Еще секунду спустя одна из дверей открылась, и из машины показался мужчина.

Я плохо видела его сверху из-за листвы, заграждающей поле зрения, но я точно могла сказать, что это не отец Филиппа. Это был молодой, загорелый мужчина, с короткими черными волосами, слегка растрепавшимися от ветра. Я присмотрелась еще внимательнее. Судя по тому, что я разобрала сверху из своего убежища, он был очень высокий, широкоплечий, с пропорциями идеально схожими с фигурой Филиппа. «Наверное, это и есть Фернандо», — подумала я, пристально вглядываясь в объект. Что ж, с такого расстояния он действительно был копией своего брата, надеюсь, только внешне. Потому как играть в игры с еще одним эгоистичным и беспринципным Ферретти я не собиралась.

Тем временем мужчина обошел машину и открыл дверь с другой стороны. Тут же из-за двери показалась миниатюрная ножка. Еще через секунду появилась и сама девушка, коей принадлежала столь худенькая белоснежная ножка. Я никогда не встречала моделей в жизни, но глядя на эту девушку, мне казалось, что это именно тот случай, когда я угадала. Ее золотые кудри ослепляли ярче солнца, атласная, без единого изъяна кожа вызывала восторг, а точеная фигура соответствовала всем стандартам красоты. Лица я не видела, но готова была спорить, что девушка даст фору любой модели «Victoria's secret».

— Ты там не прыгнула с балкона, надеюсь? — вдруг раздался голос из комнаты. Я и забыла, что этот мерзавец до сих пор здесь.

— К сожалению, нет.

— Тогда иди переодевайся к ужину. Скоро мы спустится вниз, и я представлю тебя отцу и брату.

Меня мало радовала такая перспектива, учитывая, как меня встретила женская половина дома. Но надежда, что мне повезет с другими обитателями, все еще теплилась под сердцем. И, бросив последний взгляд на сад, и наблюдая за тем, как пара из белокурой красавицы и смуглого красавчика заходят в дом, я и сама вернулась в комнату, собираясь исполнить приказ Филиппа.

Около семи мы спустились вниз. Филипп вновь надел маску обходительного дамского угодника. Поддерживая меня за руку, пока мы спускались с лестницы, он ни на секунду не отворачивался от меня, периодически нашептывая мне на ухо, как я должна себя вести. Мне хотелось пихнуть его с лестницы, чтобы он больше никогда не диктовал мне, что делать, но вдруг из гостиной нам навстречу вышла Паула.

— Вы, похоже, первые, кто изволили явиться к назначенному часу, — заявила она, осматривая мой новый наряд.

На этот раз я выбрала короткое пышное платье цвета слоновой кости, дополнив образ несколькими миниатюрными украшениями. Джейн настаивала на дорогущих подвесках, но я вежливо отказалась. Еще не привыкла жить за чужой счет и сорить деньгами.

Мы прошли в просторную столовую, находящуюся за соседней дверью с гостиной. Отсюда был выход во двор, чему я несказанно обрадовалась, на тот случай, если мне пришлось бы сбегать от семейства Ферретти.

— Присаживайся, солнце, — протянул Филипп слащаво, отодвигая стул и позволяя мне присесть.

Не успела я опуститься на стул, как из-за двери показался новый персонаж: полный, немолодой мужчина с черными усами в форме подковы и неприятной козлиной бородкой, заплетенной по бокам в тонкие косички. Он также был темноволосый и смуглый, но улыбка его была ослепительно белой. Из него вышел бы отличный наркобарон.

— Филипп! — радостно воскликнул мужчина.

— Отец! — также восторженно воскликнул тот, после чего Пабло заключил сына в крепкие объятия.

— Я смотрю, ты привез к нам свою девушку, нынче знаменитую на всю Испанию, — он подмигнул мне, а затем продолжил, — так знакомь же нас. А то я устал узнавать новости о тебе из газет.

Мне стало не по себе. Если Филипп был любимым объектом для обсуждения в прессе, то наверняка и обо мне там уже было немало

— Да, конечно. Жизель — это мой отец Пабло. Отец — это Жизель.

Пабло подал мне руку, и мы обменялись рукопожатиями. Он так же, как и Паула, внимательно изучал меня, но в отличие от своей жены явно не испытывал пренебрежения при общении со мной.

— Завидую тебе, Филипп. Такая красавица, — заявил он неожиданно и улыбнулся во все тридцать два зуба.

Я смутилась. Это было, конечно, лестно, но весьма внезапно.

— Да, она у меня такая, — поддержал Филипп отца, а затем наклонился и поцеловал меня в щеку.

Фу, какая мерзость. Слава богу, терпеть это придется нечасто.

— Давайте садиться за стол, остальные скоро подойдут, — возбужденно проговорил старший Ферретти, указывая на стол.

Мы послушно присели, словно Пабло был нашим общим начальником, и мы должны были беспрекословно слушаться его.

— Чем занимаешься, Жизель? — поинтересовался Пабло, едва мы оказались за одним столом.

— Я художница, — ответила я без колебаний.

Разумеется, профессию мне выбрал Филипп. Он хотел создать из меня человека с творческой душой. К сожалению для него, в реальности я была ботаником, да и то не успела доучиться. А вот задолжать за три года — вполне. Так что никакой романтики.

— Ух, — воодушевился мужчина, — выставляешься где-нибудь?

Филипп предвидел этот вопрос. Потому всего за пару дней до поездки выкупил имя и картины у одного набирающего популярность художника, чтобы присвоить его мне.

— У меня есть небольшая экспозиция в Нью-Йорке. Недавно вот мои картины вернулись с выставки в Милане.

Пабло был в восторге, я видела это в его взгляде.

— Я ничего не понимаю в искусстве, — он махнул рукой, — но, похоже, ты очень талантлива. Филипп не прогадал с тобой.

Через пару минут в комнату вошла Паула и присела рядом с мужем.

— Я вижу, вы уже познакомились, — женщина вновь таранила меня взглядом.

— О да! — воскликнул Пабло. — Я так рад за нашего сына. Жизель, как вы познакомились?

Я вкратце пересказала ему выдуманную историю нашего знакомства, периодически позволяя Филиппу вмешиваться в мой рассказ, добавляя ненужные романтичные подробности.