— Что, если за нами всё же придут? — с тревогой спросила Серсея. — Что, если они придут за нашими детьми?

— Кто? — спросил Тирион.

— Наши враги! — раздражённо ответила Серсея.

— Эй, эй, — позвал Джейме и повернул её лицо к себе, положив ладонь ей на щёку. – Есть только мы, помнишь? И мы справимся, как всегда. В пекло всех остальных.

Серсея взяла его за запястье, отняла его руку от своего лица и вновь посмотрела на Тириона.

Тирион отсалютовал ей бокалом и повторил за Джейме. Никогда он не говорил этого прежде, но сегодня он наконец ощущал то же, что всю жизнь чувствовали они.

— Есть только мы, — сказал он, и Джейме улыбнулся ему немного удивлённо. – Да и твоими стараниями, сестра, у нас осталось не так много врагов. Правда, это враги добротные, но теперь у тебя есть два брата. Пусть я не так хорош, как Джейме, но поверь, я способен на кое-что позамысловатей, чем он. И без ненужных смертей.

— Твою королеву убили, — с сарказмом напомнила Серсея, немного успокоенная словами братьев.

Тирион отмахнулся.

— Она не была из Ланнистеров. И не спала с моим братом.

И они все рассмеялись. Кости Дейенерис давно сгорели и превратились в прах, Тирион иногда вспоминал и скорбел по ней — по той Дейенерис, которой он присягнул. Но трое детей давно почивших Джоанны и Тайвина Ланнистеров, судьбой соединённые вновь, смеялись над своими судьбами и надо всем миром, потому что в конечном счёте не было для них ничего в этом мире, помимо друг друга. И солнце опускалось за море, сворачивая своё огненное небесное покрывало, и ночь рассыпала звёзды по небосводу, как сеятель, разбрасывающий семена в надежде, что все они взойдут и дадут тем, кто предал их земле, пищу, и кров, и покой. Джейме подставил Серсее плечо, и она опустила на него голову, обхватив его руку. Тирион допил вино и улыбнулся, взглянув на них. Золото и кровь, думал он. Чего не сделаешь ради любви.