– А вот ты увидишь результаты уже через год, увидишь и пожалеешь о своих словах.

Я стою, чищу картофель, и так больно внутри, я пытаюсь быть супермамой, а Дима норовит усомниться в том, что я говорю, в том, что пишут эксперты, в том, что советуют специалисты, он будто пытается проверить их знания «на зуб». Без конца всё взвешивает, оценивает, вот и сейчас опять его скептическое «зачем сыну нужны эти развивающие занятия», если б знала, то не стала бы просить Диму рвать на мелкие кусочки вату для завтрашнего урока, сама б сделала.

– Скажи честно, ты просто не хотел помогать? Верно? – мне хотелось, чтоб муж признался, чтоб сказал правду.

– Нет, Лен, всё не так. Вообще не так, – продолжал он упираться. – Я думаю просто, что больше пользы дать Паше незаметно эту самую вату, и посмотреть, что он станет с ней делать: рвать, грызть, теребить. А эти занятие в семь месяцев – это, мягко говоря, бред.

Мне осталось почистить последнюю картошку, но я не могла, от услышанного было желание разбить всё вокруг вдребезги, казалось, что муж не слышит меня:

– Я лишь пытаюсь дать ребёнку Лучшее, нашему ребёнку. А что может быть лучше образования, а? – я повернула голову в сторону мужа, который ещё больше отстранился и смотрел на меня, оценивая. – Да, суп можно есть и, если добавить целую огромную картошку с кожурой, просто вари, Дим, подольше, и делов-то, но вкуснее суп будет, когда ты ножичком кожуру срежешь, на брусочки всё нарежешь, так ведь и в жизни…суп супу – рознь.

Дима подошёл ко мне и обнял, я почувствовала, что он понял всё, что я хотела донести, а затем услышала его:

– Где вата, которую надо тебе нарвать? Давай!

03.03.2014

«Давай, ауф видерзеен» – скажу я карьере дружно, или, как говорит мой папа «родила, Лен, сиди спокойно и супы вари! Имеешь на это право!».

Почти полгода приходило это осознание – не могу я работать в полную меру! Не могу! Срываюсь на сына и мужа из-за того, что не успеваю в срок, волнуюсь, что не додаю им, когда вечерами отправляю вдвоём гулять, играть, а сама запираюсь на кухне, даю себе отчёт, что перестала кайфовать от работы, она стала в тягость, ну не могу я «кайфануть», когда заводишь будильник на четыре утра, чтоб часа два поработать до начала «мамско-декретного дня», но все же последней каплей стал клиент-мебельщик.

И я ведь отдала ему все документы за два дня до оговорённой даты, а он размахивает перед моим лицом бумагами с таким видом, будто я ему по ошибке под нос подсунула грязный подгузник сына, размахивает и с ухмылкой так снисходительно произносит:

– Видать, Елена Андреевна, материнство вас расслабляет не на шутку, или нет? Мне вот вас посоветовали, как специалиста, а что на деле? Сто тринадцать слов не переведены.

Я смотрю на этого тучного высокого дядьку, от которого пахнет смесью карамели, пыли, сигаретами и слюной; ни разу прежде не чувствовала такого, будто не изо рта воняет, а прям во рту бежит такая мерзко-зловонная река слюней.

Затем я перевожу взгляд на семь листов перевода, выполненного по ночам, выполненного с привычной мне скрупулезностью отличницы и не понимаю, что он имеет в виду.

А он с ещё большей ухмылкой продолжает, рассказывая мне, что посчитал все слова в оригинале на немецком языке и в переводе на русский, и в результате не досчитался ровно ста тринадцати.

Я пытаюсь объяснить сначала с улыбкой, что нельзя сравнивать количество слов в разных языках, что структуры отличаются, что в немецком, например, есть артикли, а глагол в прошедшем времени может состоять из нескольких слов.

Но это вообще не действует, и я слышу в ответ

– Дескать, «недоработочка» вышла, раз артикли не смогли перевести? как поступать будем? Снижать стоимость за перевод? Нет, тут, ЕленАндревна, не в деньгах дело, я могу скидочку сделать, как молодой маме, которая ещё не пришла в рабочую форму. Тут дело в том, что вы оправдываетесь, а не признаёте свой «косячок», так сказать.

Я смотрела на него, и этот тучный высокий дядька на глазах превращался в моем сознании в моего семимесячного сына, который полюбил недавно облизывать обувь, и я, наивная, ему сначала пыталась объяснить, что грязь, заболеть можно, что не надо так делать, а Паша продолжал.

Он взглядом хищника в саванне, выслеживающего жертву, которая пришла на водопой, выслеживал, когда гости или я случайно оставляли ботинки у порога, быстро полз к двери и начинал лизать, потому что на мои доводы ему было всё равно – он хотел лизать и лизал!

Так и этот дядька, он был уверен на тысячу процентов, что Прав, что я горе-переводчик, не умеющий переводить артикли, и своим довольным видом победителя, размахивая передо мной «неДопереводом».

Он улыбался мне довольный своими доводами и напоминал сына, сидящего на пороге с ботинком и улыбающегося грязным ртом победителя в схватке с мамой.

В общем, если Вселенная реально посылает нам знаки, то это как раз знак, знак, что надо побыть просто мамой, а не всЁмогущей: и мужа накормить, и с сыном поиграть, и мебельщику артикли в зад, ой, то есть в перевод, вставить.

15.03.2014

Я думала, он умрет. Трясла, и сама задыхалась, потому что от страха и сама не могла сделать вздох.

Я решила поздравить свою Катюшку с днём рождения, начала витиевато говорить свои пожелания, нарезая круги по нашей уютной однокомнатной квартире, то к шкафу в ванной зайду и посмотрю на себя в зеркало, то в коридоре начинаю рассматривать полки, поправляя статуэтки, замечаю пыль, обдумывая, может, прямо сейчас вытереть, то останавливаюсь и смеюсь сама над своими шуточками про возраст и остеохондроз как подарок.

Паша в это время в новой клетчатой рубашке ползает по комнате, исследуя мир, другими словами, облизывая и рассматриваю всё, абсолютно всё, что попадается на пути: игрушки, мою тапку, журнал, который стащил с дивана.

– Катя, и пусть твоё желание стать самым крутым знатоком психологии сбудется! – на этих словах я понимаю, что Паша как-то странно прислонился к своё кроватки, широко открыв глаза, не двигается и пытается вздохнуть.

Резко кидаю телефон на пол, подбегаю к нему, в руках Паши – яблоко.

Черт! Он откусил яблоко, которое я положила себе перекусить!

Как? Как ему хватило сил, у него ведь маленький рот, зубки, как сахарочки, еле видны.

И кусок застрял, застрял в горле.

Перед глазами всё темнеет, понимаю, что звонить в скорую нельзя, он уже бледнеет.

Мгновение, и я сижу на полу, Пашу беру на колени, разворачиваю к себе спиной, плотно обхватывающих руками где-то выше талии.

– Черт! Где у него талия? Туда ли я давлю?

Резким движением давлю снизу и сдерживаю плач, чтоб не испугать.

Вспоминаю из учебника по биологии что ли, неважно, что от резкого сдавливания, должен сократиться объем грудной клетки, давлю.

По телу идёт дрожь! Вздохни, пожалуйста. Давлю ещё раз!

А внутри – дикий страх, в книгах по материнству тоже много чего было написано, но на деле так вообще не выходит, вдруг и учебник тот врал.

Давай! Пожалуйста! Давай!

Небольшой кусок яблока вылетает на бежевый плед и ударяется в желтое кольцо пирамидки.

Паша прижимается ко мне, а я реву, реву, как, пожалуй, никогда прежде в жизни не плакала, ведь из-за какой-то мелочи, оставленного яблока могла закончиться жизнь сына. А он смотрит на меня, и ползёт вверх, цепляясь ручками за мое серое платье, ползёт и улыбается, показывая свои красивые восемь зубов, из-за которых уже несколько месяцев нам с ним нет покоя.

16.03.2014

Сижу и заклеиваю скотчем дверки шкафа в прихожей, заводские блокираторы оказались ненадёжны, Паша легко их оторвал с третьей попытки.

Мне немного грустно смотреть, как скотч блестит на тумбе, которую я так тщательно выбирала, заказывала, ждала, фоторамки и статуэтки с неё тоже убраны, потому что Паша уже разбил на той неделе одну, а вчерашний случай заставил провести меня полную ревизию дома на безопасность.