Вероника не испытывала иллюзий относительно своего положения. Она всегда считала, что каждый должен быть на своем месте, а не стремиться туда, куда ему дорога заказана. А Вероника отнюдь не тешила себя наивными мыслями, что она принадлежит к этому богемному миру только потому, что учится в той же школе. На самом деле Вероника была этому только рада – у нее никогда не возникало желания присоединиться к ним. Напротив, чем больше времени она проводила среди этих людей, тем больше их мир казался ей смешным, нелепым и каким-то… бумажным. Стоит подуть легкому ветру – и он разлетится, словно карточный домик, ничем не крепящийся и ни на чем не основанный. И потому она так и не смогла свыкнуться с ощущением, что ее заставили расти на чужеродной почве. Ну кто, спрашивается, просил родителей засовывать ее сюда?!
До начала урока оставалось всего несколько минут, когда последними в классе появились сливки местного общества. Все обернулись, молчаливо приветствуя их. Золотая молодежь. Элита. Те, в чью компанию все старались влиться и на кого все равнялись. Если все остальные были почетными гостями, то именно они правили балом.
Вероника только закатила глаза, когда услышала за спиной пафосно растягивающие слова мужские голоса и нарочито громкий мелодичный женский смех. Ну разумеется, они даже не потрудились понизить тон, словно давая понять, что они оказали всем огромное одолжение, вообще сюда заявившись. А уж о том, чтобы придать своему поведению хотя бы видимость почтения, и речи не было. Вероника видела, как слегка дернулся уголок рта у Раисы Аркадьевны, но она проглотила это, потому что до звонка не имела никакого права одергивать учеников.
Вероника слегка повернула голову – как раз вовремя, чтобы увидеть, как, откидывая идеально уложенные волосы, за парты изящно опустились Яна Андронова и Лена Доронько, тут же жеманно оправив почти одинаковые юбочки. Веронику не оставляло ощущение, что, несмотря на то, что и внешне, и по характеру они совершенно не были похожи друг на друга, нахождение в одной компании заставило их настолько перенять жесты и привычки друг друга, что они выглядели практически на одно лицо. И, что бы ни делали и ни говорили эти двое, Вероника во всем находила отпечаток совсем другого человека, которым они восхищались и которому подражали. Кстати, интересно, где же их блистательная предводительница?
Элита занимала последние парты среднего ряда, словно для того, чтобы иметь обзор сразу всего, что происходит вокруг. Правда, парта перед Яной и Леной пустовала, и никто, если только он не отъявленный самоубийца, по доброй воле не занял бы это место. Оно находилось в самом центре класса и предназначалось для королевы улья. Вероника знала, что она предпочитала сидеть одна – кажется, у нее был пунктик по поводу личного пространства. И неважно, присутствовала она в классе или нет, – занять это место значило бросить вызов установившимся за много лет законам и сразу же объявить себя изгоем. А все знали, что, перейдя дорогу элите, лучше сразу же паковать вещички и выметаться из школы. Потому что даже отбывание срока в колонии покажется более предпочтительным, чем «сладкая жизнь», которую могла устроить эта компания.
Яна Андронова была очень высокой красивой девушкой с претензией на образ леди-вамп. Не обращая никакого внимания на то, что начинался урок, она достала из стильной черной сумки из замши расческу и принялась приводить в порядок свои яркие рыжие волосы, которые и без того выглядели безупречно. У Яны была какая-то мания насчет своих волос. У Вероники создавалось впечатление, что, если она не расчесывала их хотя бы минут пятнадцать, у нее начиналась ломка, как у наркоманки. Еще у Яны имелась выводящая из себя привычка вечно поджимать губы. Возможно, она считала, что так выглядит более царственно, но, по мнению Вероники, это выглядело так, словно ее все время мучили спазмы в животе. Вероника просто терпеть не могла Яну – появлявшееся на лице девушки надменное выражение всякий раз, когда она смотрела на Веронику, вызывало в той желание подойти к зеркалу и проверить, нет ли на ее блузке пятна.
А вот Лена Доронько, с милым кукольным личиком и губами-сердечком, всегда вызывала у нее что-то вроде добродушной насмешливости и немало ее забавляла. Лена была гораздо приятнее своей подруги, но, как Вероника подозревала, не от наличия в ней добрых чувств, а от врожденной беззаботности и абсолютно ровного отношения ко всему и вся. Веронике порой вообще казалось, что Лена лично не испытывала ни к кому хоть сколь-нибудь полноценного чувства, а лишь зеркально отражала реакцию своих более категоричных подруг. Насмешить ее могло буквально все, начиная с какой-то третьесортной шуточки и заканчивая сломанным каблуком. Разверзнись перед ней земля, она бы, наверное, и глазом не моргнула, а только удивленно захлопала бы ресничками и подкрасила губы. Наверное, в этом и состояло ее безыскусное обаяние: легкомысленная сладенькая девочка, которая не может не вызывать снисходительной, но все же симпатии.
Лена, оправив свою экстремально короткую плиссированную юбку, от чего та, в общем-то, не стала лучше прикрывать ее тощие ноги, тут же развернулась к появившимся вместе с ними и опустившимся за следующую парту парням. Темноволосый Ник с несколько небрежной красотой и трогательными голубыми глазами (по мнению Вероники, наиболее приятный из всей их компании) тонко улыбнулся и приложил палец к губам, указав на учительницу. Вероника так и не смогла составить о нем мнения, но в целом он производил на нее благоприятное впечатление хотя бы потому, что не ходил по школе с высокомерным видом и не лез из кожи вон, чтобы все поняли, что он плевать хотел на правила. Он не страдал снобизмом и общался на равных как со своими элитными приятелями, так и с мелкой сошкой. А однажды, когда у Вероники упала сумка, он даже не погнушался помочь ей собрать вещи, не обращая никакого внимания на презрительное фырканье Яны. Ник нарушал установленные ими же правила с такой беззаботной непринужденностью, что ему спускали то, за что остальные бы уже вылетели из их компании, которая требовала соблюдения строгой иерархии и общения только с теми, с кем должно было. Вот только Вероника не могла понять, действительно ли он довольно неплох или все это для него своего рода забава.
А вот его приятель Вадим Вакула, знаменитый своей не знающей никаких границ наглостью и самыми отвязными вечеринками, совершенно не смутился от того, что урок уже начинался, и, по-хозяйски положив свою руку на спинку стула Лены, отвечал ей что-то вызывающе громко. Та начала неустанно хихикать, поглаживая его руку и совершенно не обращая внимания на недовольный взгляд Раисы Аркадьевны. Вероника не раз видела, как Вадим и Лена таким же образом ведут себя и с остальными, так что характер отношений между ними оставался для нее загадкой.
Вдруг Яна резко подняла голову и, уловив взгляд Вероники, тут же подняла брови и поджала свои искусно подведенные губы, которые, кстати говоря, казались Веронике ненатурально полными. Вероника, вспыхнув, торопливо отвернулась.
– Привет, дорогая, – донесся из-за спины Вероники щебечущий голосок Кристины, которая, встав со своего места и не поленившись обойти чуть ли не целый ряд, расцеловалась с обеими девушками (у Вероники всегда вызывало недоумение это наигранное приветствие, когда девушки клевали ярко накрашенными губами воздух где-то в области щек друг друга, чтобы не оставить след от помады). Вероника красочно представила то, как передернуло обеих девчонок. Даже она прекрасно знала, что Яна и Лена на дух не переносят Кристину, считая ее откровенной дешевкой. Впрочем, это знали абсолютно все. Ну, кроме Кристины – она-то считала, что находится с ними в прекрасных отношениях. Но вот что было Веронике совершенно непонятно, так это почему девушки поддерживают с ней видимость дружбы. Нет, решительно ей никогда не понять хитросплетений взаимоотношений между элитой.
Громко зазвенел звонок, и Вероника поморщилась – ее тонкий слух, привыкший к нежным мелодиям музыкальных инструментов, тяжело переносил такие неприятные звуки. А вот на Кристину звонок, по-видимому, не произвел особого впечатления – она все еще продолжала что-то неразборчиво тараторить, видимо, поставив целью во что бы то ни стало рассказать до конца какую-то невероятно, по ее мнению, интересную историю, которая приключилась с ней на пати у бассейна ее друга.
