Спина Уолта пошевелилась. Могло показаться, что у рядового зачесалось между лопаток, но спустя секунду он засмеялся.
– Да, да. Это все тарелка. Она излучает какие-то волны, которые превращают людей в озлобленных идиотов, – сказала Индира. – Таун – это настоящий ад, так что приготовьтесь.
– Айро, как думаешь, – сказал Макс, – погоди, сформулирую мысль. Может ли этот иллюзорный мир быть намного пластичнее того, откуда пришли все мы? Может, здесь для того чтобы стать монстрами, достаточно просто…
– Вести себя как монстр! – сказал Сэт. – Зверь внутри – зверь снаружи. Из-за излучения люди ведут себя как твари, а потом становятся ими целиком. Но вот вопрос – почему тарелку просто не отключат или не сломают, пусть даже она и стояла здесь испокон веков? И если наша супертеория верна, то очень странно, что я сам до сих пор не стал оборотнем. Ангелом меня уж точно не назовешь.
– У вас на востоке не так уж и плохо, всякое бывает, конечно, но, Сэт, сам увидишь, насколько все погано в Тауне, – сказала Инди.
– Поэтому я туда ни разу и не ездил! – сказал Сэт. – Но я там и не задержусь. Пойду в горы.
– Пурнама с помощниками старается что-то изменить, но этого недостаточно, – продолжила рассказ Индира. – Смута выгодна губернатору, чистильщики, его верные головорезы, контролируют весь город. Они собирают с каждого жителя регулярный налог за безопасность, а самим-то – закон не писан. Большинство таунцев настолько тупые, что никогда не смогут им противостоять, – Индира усмехнулась. – Есть, конечно, и нормальные люди. Все они недолюбливают тарелку, но попробуй заикнись об этом! Кругом доносчики. Губернатор верит или делает вид, что верит, будто бы все наоборот, мол, тарелка – чуть ли не дар богов, который позволяет защититься от оборотней. Чистильщики тоже хороши, ладно бы и правда, защищали, но куда там! Проведут пару показательных казней по доносу, отберут имущество, а в ночь оборотней их не дозовешься. Люди спасаются, как могут, запираются и баррикадируются наглухо, наподобие Карла. Те, кто сам еще не стал оборотнем. Весело живем, что сказать. Когда-нибудь тарелка сведет с ума и меня, и всех остальных, но я не думала, что именно злоба и жестокость превращают людей в чудовищ. У нас считается, что это происходит от укусов оборотней.
– Да, только оборотни почти всех пожирают целиком, – сказал Сэт.
– Не всех. Они убивают больше, чем успевают съесть, – сказала Индира. – А недоеденные встают и идут по домам, залечивать раны и ждать следующего полнолуния. Так что теория ваша не верна. Как тогда быть с сыном Пурнамы? Он – пацан забитый, скованный, родители держат взаперти, мухи не обидит, где уж тут злость и агрессия! Недосмотрели парня, его грызанули, а наутро вернулся домой, на радость маме с папой, да только в следующее полнолуние счастливых родителей ждал сюрприз.
– Да нет, Пурнама не дурак, сразу обо всем догадался, – сказал Сэт.
– Страх, – предположил я. – Если парень, как вы говорите, слаб духом, он вполне мог перенять от родителей страх за себя, пропитаться им, ведь что может произойти с ребенком более ужасного, чем его превращение в монстра? Проще говоря, парню настолько вселили эту тревогу, он так часто об этом думал, что убедил себя в неизбежности такой участи и попросту мог перевоплотиться. Здесь все очень пластично, ты прав, Макс. Вы даже не представляете, насколько энергия мысли или сильное внушение может изменить вашу сущность. Уж поверьте, я такого навидался. Так что надо всегда следить за собой и быть начеку.
Миновав несколько холмов, мы и заметить не успели, как на смену сухим кустам прерий пришли пожелтевшая трава и лысые деревья. Как и предрекала Индира, на пути в Таун нас ждала смена ландшафта. Все чаще встречались дома, сараи и мельницы, по сравнению с которыми гостиница Карла вспоминалась не таким уж и пропащим местом. У большинства деревянных построек окна и двери были заколочены досками либо завалены изнутри или закрыты тяжелыми замками, дворы заросли бурьяном и камышом, а крыши напоминали решето. «Почему тут столько заброшенных домов?» – спросил я Индиру. Не дождавшись ответа, я увидел человека. На участке за низким, наполовину развалившимся забором, собранном из грубо обработанных веток, рядом с ветхим амбаром, мужик в лохмотьях забрасывал в телегу сено, держа вилы худыми, жилистыми руками. Он ненадолго отвлекся и вытер со лба пот, провожая наш внедорожник пустым взглядом. Тощая, серая, запряженная повозкой кобыла терпеливо щипала сорняки.
– Глянь! – дернул меня Сэт. – Вся шкура поранена!
– Из бедра вообще целый шмат вырвали! Давно дело было, – сказал Уолт, ненадолго отвлекшийся от дороги, которая становилась все извилистее. – В ваших краях лучше не зевать, да, Индира?
– Нигде лучше не зевать, – сказала она и зевнула. – Боже мой, бедная лошадь! Что-то я задремала, мальчики, мы почти приехали, Уолт, направо, направо!
Поля и леса чередовались со скоплениями развалин, между которыми, как призраки, сновали их обитатели. Большинство оборачивалось на звук двигателя, их шеи медленно поворачивались, а липкие взгляды провожали нас до самого последнего момента, пока очередная фигура мужчины в грязной рубахе и рваном плаще, женщины в посеревшем хлопковом платье и чепце или угрюмого немытого ребенка не пропадала из виду за очередным поворотом. Некоторые горожане не реагировали на наше появление, не проявляя признаков нормального человеческого любопытства, как будто шумного автомобиля не было вовсе, и я даже не знаю, какая разновидность местных меня напрягала больше. «Вас всех не существует, как вам такое! А я скоро очнусь в выживалке, рядом с Сильвией. И кому теперь должно быть страшно? Мне или вам?» – думал я, представляя, как мою кожу омывают теплые струи воды в рекомбинаторе, которые смоют с меня налет этого пропащего места, пока тот еще не успел въесться в душу.
– Индира, а что это там такое? – спросил я, заметив вдалеке кирпичную стену, казавшуюся совсем низкой по сравнению с возвышавшимися над ней каменными трубами.
Мимо стены бродили часовые в приличной форме, и только благодаря им угадывался ее истинный масштаб на фоне огромного, черного, задымленного пятна. В пятне вырисовывались очертания корпусов промышленного предприятия. Вместе с трубами все это напоминало призрак некогда затонувшего океанического лайнера, возникший среди густого тумана на ужас морякам.
– Оружейный завод Ханнигана. Оружие – это единственный продукт, который в Тауне производят в индустриальных масштабах, – сказала Индира.
Таким предстал передо мной призрачный Таун: дикий город, состоящий из островов обитаемых развалин, утопавших в желтом бурьяне в окружении терявших листву зарослей осеннего леса. Дорога к этому городку заняла весь световой день, так что к моменту нашего прибытия уже смеркалось. Небо над головой, словно нарочно, под стать обстановке, затянула серо-коричневая дымка, лишь изредка позволявшая появиться небольшому участку вечернего пунцового неба.
Наш путь продолжался по извилистой дороге мимо холмов и зарослей. Миновав очередной хутор, на вид заброшенный, где, слава богу, мы никого не повстречали, автомобиль вез нас к крупному скоплению построек на возвышенности.
– О, уже почти приехали! – сказала Индира. – Остановимся поначалу у меня, сразу предупреждаю, будет тесно!
– Да плевать, у меня уже все затекло! – сказал с переднего сиденья Макс.
– Это у тебя затекло? Мы тут втроем вообще-то на этой крохотной сидушке ютимся!
– Вам хотя бы тепло!
– Ничего, скоро согреемся. В тесноте, да не в обиде. Мы с Ритой, моей подругой, живем на окраине центрального района.
Район этот издалека вселял надежду – на холме, словно светлячки на осенней лужайке, горели огоньки масляных фонарей, а из труб домов исходили тоненькие струйки дыма.
Даже деревья на том холме как будто бы не спешили сбрасывать листву, а дома в уютном свету фонарей не казались совсем уж раздолбанными. Кругом царил безветренный, поздний осенний вечер, по пути нам встречались вывески аптек, парикмахерских и магазинов; повстречался и бордель «Киска без риска» с установленной перед входом табличкой, изображавшей перечеркнутую жирными красными мазками женщину с волчьей головой. Не обошлось и без оружейного магазина Ханнигана с маленькими зарешеченными окошками и бронированной дверью, напомнившего мне о барах нижних уровней Эхо. Кое-где были разбиты витрины, а прилавок колбасной лавки пустовал, ведь хозяин (с виду вполне нормальный мужичок в белом фартуке) только готовился к завтрашнему открытию, отрывая ломом от двери помещения давно уже меня не удивлявшие доски. Но такие мелкие детали, как заколоченные окна или пустые прилавки не шли ни в какое сравнение с разрухой и опустошенностью мест, встречавшихся нам на пути ранее. Жители, пусть не совсем чистые и культурные, бородатые мужчины и молодые парни в рубахах, жилетках и пиджаках, девушки, дамы и даже бабушки в пышных платьях и корсетах: все пребывали в добром расположении духа, толпились на улицах и отмечали окончание очередного цикла полной луны выпивкой и танцами под скрипку и гармонь. Хмельной народ обращал внимание на наш внедорожник? Только когда кто-то мешал проезду и Уолту приходилось сигналить.
