— Что, больше не тошнит? — проворчал нэси.

Тот мотнул головой. Ладно, медузы бурые с ним. Любопытно — что ему-то в Колизее понадобилось? Ведь не пытается сказать, где его высадить — хотя, по-хорошему, от стражей мира, что гнались за ним, давно оторвались. То ли дело охотившиеся за Охитекой — эти наверняка скоро снова сядут на хвост.

*** ***

— Выходи, — отрывисто приказал Охитека, притормаживая над крышей какой-то высотки. — Здесь несколько входов, успеешь затеряться, тебя не найдут. Живее! — прикрикнул он на медлящего спутника.

— С чего это? — глаза того сузились. — Что я, стреляю плохо? Или еще чем не угодил?..

— Ты сам не видишь, что творится?! — сорвался нэси на крик. — За мной охота идет! Тебя просто подстрелят заодно со мной, — прибавил он тише.

Тот неожиданно рассмеялся.

— Ты что, ослеп, наивный мажор? — осведомился он. — Это за мной увязались те ребятки, которых мы с хвоста стряхнули. Ну, ты долго собираешься светиться на этой крыше? — разозлился он внезапно. — Или еще погонять хочешь?!

Охитека рванул флайер с места, самому себе не решаясь сознаться, что испытывает острое облегчение, что спутник решил остаться. В этот раз он не растерялся, и, пока нэси лихо наматывал виражи, метко отстреливался от пытающихся окружить флайер преследователей. Охитека поневоле проникся уважением к уголовнику, имени которого так и не успел узнать — отчаянная храбрость, хладнокровие и точный расчет руководили действиями этого человека.

Такому не страшно и спину доверить в сложной ситуации. Так что решение высадить спутника, чтобы защитить его от возможных последствий нахождения в обществе незадачливого наследника, было сложным для Охитеки.

— С чего ты взял, что это — за тобой? — осведомился-таки он. — Это не стражи мира. Так что — скорее, этим ребятишкам нужен был я.

— Наивный, — уголовник ощерился.

Охитека бросил на него быстрый взгляд. Видимо, не все он знает. И не все так просто — дело явно не в том, что этот тип что-то украл или кого-то банально шлепнул. — Что ты натворить ухитрился такого, что за тобой наемники гоняются? — решился-таки он полюбопытствовать.

Тот так же искоса быстро оглядел его самого. Не доверяет. Точнее даже — просто остерегается. Так же, как и сам нэси.

— Влез не туда и нарвался не на тех людей и не вовремя, — уклончиво сообщил он. — Ты, как понимаю, тоже?..

Охитека помолчал с полминуты.

— Начистоту?.. — предложил он.

Собеседник, помедлив пару секунд, кивнул.

*** ***

— Неплохо, — проворчал нэси, гоня флайер над застывшими внизу районами трущоб к окраине. — Целый заговор с участием социалистических группировок, религиозных радикалов и компании криминальных главарей, вздумавших выбиться в олигархи!

— А ты думал, такого не бывает? — фыркнул уголовник, носивший, как выяснилось, имя Роутэг.

— До недавних пор я вообще редко задумывался, что в этом мире бывает, — проворчал нэси. — Жил как в теплице — друзья, учеба, попойки!

А ведь задуматься — и правда. Горе-освободитель рабов, не разбирающийся, по каким законам существует мир, в котором он живет. Еще и считал себя каким-то особенным — подумать только, вынужден жить, оставшись без карманных денег от отца! Приносит жертвы на алтарь своих убеждений, ставших причиной тяжких испытаний: обеды только в студенческой столовой и только по карточкам, бензин в личный флайер тоже только по карточкам… Боги, каким недалеким глупцом он был!..

— Ну, не ты один такой, — усмехнулся спутник. — Для детишек богатых нэси это нормально.

Ну да. Для детишек. Мажоров. А он-то кем был, спрашивается?!

— Чего, обиделся, что ли? — удивился Роутэг. — Я ж не со зла…

— Понял, — буркнул нэси. — Смеяться станешь — я ведь еще двое суток назад искренне считал себя социалистом.

Тот захлопал глазами.

— Нэси? Социалист?! Ну ты и кадр, — он изумленно покачал головой. — Ну, социалист социалисту тоже рознь, — рассудительно прибавил он. — Вроде все хотят свободы и перемен, а как послушаешь — каждый поет о своем. Так что да — я не удивлюсь, что одного социалиста ловят другие социалисты, чтоб свернуть ему башку… Кстати, а тебе-то с чего решили ее свернуть?..

Ну, честность на честность — это будет правильно. Да и скрывать ему особо нечего. — Унаследовал слишком жирный кусок ядерной промышленности, насколько понял, — нэси криво усмехнулся. — Вот, мешаю людям, которым этот кусок тоже в кармане не помешал бы. Имя почтенного господина Чойсо знакомо?..

— Да кому ж оно не знакомо, — проворчал Роутэг и изумленно присвистнул. — Так это ты — юнец, который сошел с ума и порешил кучу народа в одном из торговых центров Уру?!

Охитека едва руль не выпустил из рук.

— Только в одном, говоришь? — переспросил он, выровняв флайер. — Уточни — в каком именно?!

Отметил, как собеседник впал в задумчивость.

— А ведь и правда, — медленно проговорил он. — В каком именно — не уточняли. И имен жертв не называли.

Ну, замечательно. Теперь стражи мира еще и формально имеют право на его задержание. А что жертв не называли — это любопытно. Жертв-то за эти двое суток накопилось немало! Могут и пристрелить — «при попытке к бегству или сопротивлении». А главное — все законно. Хотя кого волнует законность в этом мире?..

Охитека притопил педаль, разгоняя флайер над заснеженной равниной быстрее. Оставалось пересечь Гагигэби, затем — равнину на самой вершине мира, и цель путешествия — Колизей — будет достигнута. Останутся сущие мелочи — пройти внутрь, найти там лидера фундаменталистской организации. Попросить о помощи.

Главное — не задаваться вопросом — с чего тот обязан эту помощь им оказывать. Охитека подавил усмешку.

«Им»!

Он намеревался просить помощи для себя. И сомневался, что его спутник заинтересует иерарха хотя бы в малейшей мере. Да и тот не казался настолько наивным, чтобы рассчитывать на это.

Возможно, у него какие-то свои резоны направляться с ним в Колизей?.. Знать бы еще, какие именно. Вот только вряд ли Роутэг сообщит еще и это — он и так рассказал слишком много.

*** ***

История, рассказанная Роутэгом, могла бы показаться банальной.

Парень до тринадцати лет проработал на закрытой плантации. Владелец предпочитал набирать работников из малолетних рабов, которых продавали их же родители, не могущие прокормить лишний рот.

Этот плантатор был не единственным — многие крупные землевладельцы сельхоз угодий предпочитали труд рабов. Хозяева закрытых площадей, на которых выращивались редкие и капризные растения, не любили наемных рабочих. Наемник может уволиться, может потребовать повышенной заработной платы. Раб не вправе требовать ничего. И уйти не может. А значит — не утечет и информация о том, что растет в охраняемых многоэтажных павильонах, как за этим ухаживают и какие новые сорта выводят.

Плантаторы, выращивавшие дорогостоящие реликтовые редкости вроде кофе, шоколада и цитрусовых бобов, хранили свои сельскохозяйственные секреты даже более ревностно, чем производители новейшей современной техники.

Роутэга продали на такую плантацию, когда ему было семь или восемь. Семья — нищие фермеры с прибрежных гор. У них выдалось несколько неудачных лет: сад погиб, треть виноградника засохла, отару овец проредила какая-то болезнь. Крепкого мальчишку продали — за него предложили неплохую цену. Наверное, те деньги помогли семье выкарабкаться из ямы. Роутэг не знал — впоследствии он даже не пытался найти их.

Парень и правда оказался крепким: сказывалось крестьянское происхождение. Ребятишки, накупленные в городских трущобах, его боялись.

В своей артели Роутэг быстро стал заводилой. Кто пытался возражать — быстро успокоился, отведав тяжелых крестьянских кулаков.

Парень заставил сверстников, товарищей по несчастью, подчиняться себе. Сколотил внутри артели банду, которая держала в кулаке остальных мальчишек. Нет, с надсмотрщиками, начальством и охраной плантации банда и ее главарь не ссорились. С этими мальчишки вели себя тихо и послушно. Помогали наводить порядок среди других малолетних рабов, доносили о разговорах и настроениях.