Раздав заказы, я позвонила Коле.

– Алло, привет! Я закончила, где встретимся?

– Привет, малыш, тут такое дело… – раздался из динамика до дрожи любимый голос. – Езжай пока домой, я к тебе заеду вечером. Занят, не могу вырваться.

– Хорошо, тогда жду тебя дома.

Конечно, стало немного обидно, но не устраивать же скандал?

Коля приехал уже поздно вечером, в районе одиннадцати. Я выпорхнула из подъезда и села в его машину. Какое-то время мы страстно целовались, а потом он в очередной раз недвусмысленно положил мою руку на вздыбленную ширинку.

Да, тут у нас имелись некоторые разногласия. Я не торопилась переводить дела в эту плоскость. Мы и встречались-то меньше трёх недель, вот только Коля настаивал и говорил, что я «ломаюсь». Само это слово отзывалось внутри неприятным резонансом, но я понимала, что у взрослого парня есть потребности. Просто мне не хотелось вот так – впопыхах, в машине, а другого он не предлагал.

Я неловко убрала руку, и он чуть насмешливо посмотрел на меня.

– Как дела, малыш?

– Хорошо, только я скучала.

– Я знаю, малыш, но столько дел. Мы с тобой обязательно выберемся куда-нибудь вместе на выходные. Ты и я. Можно на следующей неделе, – предложил он, забравшись рукой под короткую юбку.

– Можно, – я обрадовалась его предложению и улыбнулась в ответ.

– Тогда договорились. Слушай, у меня к тебе просьба. Мне нужно машину в сервис отогнать, а я забыл вещи кое-какие дома выгрузить. Забери, а? Там всего одна коробка, просто неохота с ней переться от сервиса домой. Потом как-нибудь за ней заеду.

– Конечно, без проблем. А ты разве успеешь в сервис? Время уже позднее…

– Там круглосуточно. Завтра без машины, так что к тебе не приеду.

– Я могу сама подъехать.

– Не надо, ты же понимаешь, без машины тяжело время планировать. Встретимся через пару дней, когда тачку заберу. Идём, я отдам тебе коробку.

– Ты уже уезжаешь? – разочарованно спросила я.

– Ага, в сервис-то надо успеть, – ответил Коля, выходя из машины.

В душу постучались подозрения.

«Таки в круглосуточный сервис действительно страшно опоздать», – отметил Сарказм.

«Но спать-то ему, бедненькому, тоже когда-то надо, он так устаёт», – встрепенулась Любовь.

Я отмахнулась от неприятных мыслей и тоже вышла из машины.

– Может, всё-таки задержишься ненадолго? – прижалась я к Коле и заглянула в лицо.

– Если ты меня приласкаешь, то задержусь, – игриво ответил он.

– Тогда до встречи, – я смутилась и расстроилась.

Заклеенную скотчем коробку из-под принтера забирала, закусив губу. Ну почему он так себя ведёт?

– Малыш, ты же не обиделась? – спросил он, перехватывая меня за талию – Я так по тебе скучаю…

– Если скучаешь, то приехал бы хоть раз на пару часов, а не на пятнадцать минут, – мягко упрекнула его я.

– Ну, не разгоняй. У меня дела, я и так на другой конец города ехал, чтобы тебя увидеть. Всё, иди, пока не поругались, – он шлёпнул меня по пятой точке и сел в машину.

А я осталась стоять с коробкой в руках и ощущением, что всё у нас как-то неправильно. Домой поднялась раздосадованная и взвинченная, затолкала коробку в шкаф и завалилась на постель, бездумно пролистывая ленту новостей.

Коля не объявился ни на следующий день, ни через два дня. И даже про коробку не вспомнил. Спустя неделю, наполненную терзаниями и борьбой с гордостью, я позвонила сама.

– Привет, малыш! Я сейчас занят, наберу тебя в выходные. У меня неприятности.

– Что-то серьёзное?

– Да как сказать… решаемо. В общем, это… Сиди ровно, я тебе позвоню, когда всё утихнет.

Он сбросил вызов, а я в тревоге заметалась по комнате. Какие у него неприятности? С машиной проблема? В аварию попал? Обокрали? Ира что-то учудила, устроила недостачу? Или товар пришёл порченный, как в прошлом году? У него тогда с поставщиком до суда даже дошло. А может, магазин сгорел? Вчера в новостях показывали, что в центре города поджигали ларьки, неужели это и Колю коснулось? Или опять тёрки с налоговой? Можно попросить у папы телефон дяди Бори, кажется, он там работает. До вечера Коля трубку не брал.

Спала я отвратительно, больше ворочалась в постели, поэтому первая заметила, что утром свет в квартире вырубился. Замолчал холодильник, отвалился вайфай, стало тихо и тревожно. Пришлось идти и будить отца. А то ещё протечёт морозилка, мама будет ругаться.

Папа натянул футболку, пощёлкал автоматами на щитке в коридоре и, буркнув под нос что-то непечатное, нашарил в ящике фонарик. Дверь открыть даже не успел, только ключ повернул – и её с силой толкнули с той стороны, а в узкий коридор влетели здоровенные мужики в форме. Отца уронили на пол, меня прижали к стене и быстро зафиксировали. От испуга я не успела даже завизжать. Всё произошло в странной тишине, которую прерывали лишь хрипы, топот, короткий вскрик мамы и испуганные возгласы младших братьев.

Нас всех перетащили в зал. Кто-то зажёг свет, и вспышка резанула по глазам. Я на секунду зажмурилась. Встревоженная мама в шёлковом халате выглядела неуместно и потерянно на фоне омоновцев в бронежилетах. Страх и растерянность наполнили комнату.

– На каком основании?.. Что происходит? – прохрипел отец.

– Обыск. На основании постановления, – сухо ответил коротко стриженый парень с папкой в руках.

Он достал лист с печатью и махнул им у отца перед лицом.

В дверях показались соседи-понятые, и стало дико стыдно. Разумеется, одной из них оказалась подъездная сплетница Галина Александровна. Завтра весь дом будет судачить, что нашу квартиру штурмом брал ОМОН с вертолётов, а при обыске нашли четырёх расчленённых проституток.

Полицейские представились, скороговоркой зачитали постановление, но я не могла сосредоточиться на бесцветном канцелярском языке. Кто вообще так говорит? Что они имеют в виду?

– Вам предлагается добровольно выдать предметы и вещества, запрещённые в гражданском обороте. Имеются ли такие в этом жилище? – стриженый смотрел почему-то на меня.

Сердце стучало в ушах, от ужаса я онемела. Просто помотала головой и посмотрела ему в глаза. Подумала, что он слишком молодой, чтобы иметь настолько усталый и тяжёлый взгляд.

– Аделаида Смирнова, где вес?

В смысле «вес»? Какой вес? Не мой же? Тогда что такое вес?

Разум отказывался осознавать происходящее.  Не дождавшись ответа, полицейские приступили к обыску.

– Где ваша комната? – сразу спросил стриженый.

– По коридору и налево. То есть направо, – собственный голос звучал сипло и чуждо.

– Пройдёмте, посмотрим, что у вас там интересного.

– Ида? – взревел отец.

– Ничего, – пролепетала я, – у меня ничего нет.

Кровь стучала в висках, руки похолодели, к горлу подступила тошнота.

Когда обыскивающие добрались до коробки, я даже не дрогнула. Вот не возникло ни страха, ни плохого предчувствия. Интуиция позорно молчала, может, спала ещё.

Оперативники оживились. Галина Александровна закатила глаза в экстазе фальшивого сочувствия. Отец посмотрел на меня с такой болью и недоумением, что я едва не рухнула на пол. Мне было плохо видно из-за спин, но в коробке, кажется, лежали какие-то чаи, порошки и таблетки.

– А говорите, ничего нет, – хмыкнул стриженый оперативник.

– Папа, это Колина коробка, он попросил взять, потому что ехал в сервис, – затараторила я.

– Что?

– Это не моя коробка, я не знала, что там! Просто Коля сказал, что везёт машину в сервис, и попросил у себя подержать пару дней, – суматошно объясняла я.

Отец молчал.

– Чтобы ему из сервиса с коробкой не идти… – проговорила уже тише, осознавая, какую глупость сделала.

Галина Александровна алчно улыбалась, переводя взгляд с меня на отца.

– Папа, я клянусь, я бы никогда… Это не моя коробка, я не знала!

Слёзы подступили к глазам, руки затряслись, а я отчаянно захотела, чтобы папа мне поверил.

Его взгляд смягчился.

– Ага… Все так говорят, – небрежно бросил полицейский. – Куда ни плюнь, одни невиновные по тюрьмам сидят.