– Простите, – я робко улыбнулась. – День просто как-то не задался с утра.
– Бывает. – Она улыбнулась и больше мы с ней не разговаривали.
Город оказался на удивление близко, и через каких-то двадцать минут я уже была у дома Майкла. Окончательно стемнело. Поблагодарив блондинку, я вышла из машины и встала перед подъездом. Так, попробуем еще раз. Я подошла к домофону и набрала квартиру Майкла. Пошли гудки, но никто мне не открыл. Я села на ступеньки около входа. Что делать-то? Может, кто пойдет, а я прошмыгну вместе с ним? Но как я открою дверь? Я тяжело вздохнула, и пара слезинок скатилась по щеке; а еще есть хотелось очень, и в душ, и спать. Та милая женщина, что подвезла меня, наверное, после поехала в химчистку драить салон. Я даже не представляла, на какое пугало я была сейчас похожа. Поднявшись со ступенек, сама не знаю зачем, но я решила посмотреть на окна Майкла. Не думаю, конечно, что он стоит на балконе и курит свою вечернюю сигарету, но все же. Я обошла дом и первое, что мне бросилось в глаза – это на стене между балконами располагалась пожарная лестница. От лестницы балкон Майкла был через одну квартиру и в ней сейчас как раз не горел свет. План созрел моментально! Прихватив с собой камень поувесистее, я шустро поднялась по лестнице на второй этаж, перелезла через балкон соседей и вот я на балконе Майкла. Я уже собиралась разбить стекло, как замерла и камень выпал из моих рук. Балконная дверь была приоткрыта. Майкл был не из тех людей, кто, уходя, забудет закрыть дверь и мое воображение мгновенно нарисовало ужасную картину, где его истерзанный труп лежит посреди гостиной. Я плавно потянула дверь, и она бесшумно скользнула в сторону. В гостиной было темно, но того света, что давали уличные фонари было достаточно, чтобы понять, что следов борьбы нет, также как и трупа Майкла. Я облегченно выдохнула, закрыла за собой дверь и, включив фонарик на телефоне, нашла выключатель. Батарейка прощально пикнула и телефон погас. Я включила свет, обошла всю квартиру и, убедившись, что все в порядке, обессилено сползла по стене на пол. Впервые с момента моего приезда я почувствовала себя в безопасности и расплакалась. Я плакала, и казалось, что уже никогда не смогу остановиться, пока сквозь пелену слез не увидела на журнальном столике белый конверт, прислоненный к вазе с цветами. Я подошла к столу и взяла его; на нем было написано: «Для Полли». Вытирая рукавом куртки остатки слез, я вскрыла конверт и достала письмо:
«Моя дорогая девочка, если ты читаешь это письмо, значит, у меня не получилось встретить тебя в аэропорту и что-то пошло не так, а вернее – все не так, случилось что-то из ряда вон плохое. Я подвел твоего отца, ведь я обещал позаботиться о тебе, но во всем этом есть и что-то хорошее. Если ты его читаешь, значит, ты у меня дома, и значит, ты в безопасности. Надеюсь, ты зашла через входную дверь, что кто-то из соседей впустил тебя, и ты не зная, где я, поинтересуешься также у них, и они отправят тебя к хозяйке моей квартиры. Она живет на первом этаже – это на тот случай, если ты выбрала второй путь, как попасть ко мне домой».
В этом месте я, читая, улыбнулась.
«Аренда квартиры оплачена за год вперед, так что можешь жить спокойно до октября следующего года, а там время покажет. Хозяйка – пожилая женщина миссис Смит. Я отдал ей свой ключ, когда уезжал, как знал, что что-то случится, а запасной, на случай, если ты все-таки зашла в квартиру через балконную дверь, находится на комоде в коридоре».
Я взяла письмо и прошла с ним в коридор. На комоде действительно лежал маленький серебряный ключ. Я стала читать дальше:
«Мадам Смит я предупредил с утра, что ко мне приедет племянница, так что проблем не возникнет, кто ты и откуда. К моему исчезновению она отнесется спокойно, скажешь, что уехал в командировку, и она не будет тебя доставать. Она привыкла, что я подолгу отсутствую. И еще, в первом ящике комода договор на аренду квартиры и квитанция об оплате на год. Проблем не будет. Продукты найдешь в холодильнике и есть еще кладовка на кухне, ну найдешь ее сама. Что еще.… Надеюсь, это все же не прощальное письмо, и мы с тобой еще увидимся».
Майкл.
«P.S. Вспомни наш стишок, и найдешь то, что будет нужно».
Я свернула письмо и напрягла память. Последний раз, когда мы с Майклом что-либо учили – это когда мне было шесть, перед самым отъездом в Россию. Это был какой-то глупый стих. Тогда он просто издевался надо мной с ним, заставляя повторять его снова и снова. Я хохотала, но снова и снова повторяла его за ним. Тогда он тоже сквозь смех говорил, что это такой русский ведьминский заговор на деньги. И если я его выучу, то стану богата. И я выучила. Я попыталась воспроизвести его, как же там…:
«Раз, два, три, четыре, пять – начинаю колдовать. Шесть, семь, восемь, девять, десять – деньги богатство мне начудесят. Как буквы к слогам, как реки к берегам, так и деньги к деньгам. Денежкам счет, почет, поклон – неизбежен миллион, а потом и два, и пять, лишь не уставай считать. Моим словам не кануть, не остыть и всему сказанному – быть».
И? Деньги, да, они мне могут пригодиться, но Майкл что, предлагал их мне наколдовать? Я ударила себя по лбу. Сейф! Ну конечно! Он дал мне код от сейфа! Дело осталось за малым – найти сам сейф и подобрать код, ориентируясь на стих. После обследования всей квартиры я нашла его в маленьком шкафчике у кровати в спальне Майкла. С третьей попытки открыла его. В нем лежали какие-то документы – в них я лазить не стала и деньги. Много денег. Я пересчитала их и присвистнула. Неплохо. Откуда у Майкла такие деньги? Папа говорил, что он агент по недвижимости. Никогда не думала, что они столько получают! Что ж, теперь это было неважно. Майкл пропал, возможно, в этом виноват тот же человек, что преследовал и нас. Вспомнив родителей, я тяжело вздохнула. Я не собиралась брать его деньги, во всяком случае, пока, а сбегала за рюкзаком и положила в сейф свои пять тысяч. Тут они будут в большей сохранности, чем в рюкзаке. А теперь я, наконец, приму ванну и поем. Зайдя в ванную комнату, я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Из него на меня смотрела уставшая девчонка с грязными лицом, с не менее грязными и взлохмаченными волосами и опухшими от слез глазами. Я скептически рассматривала себя в зеркале. В принципе, все, наверное, не так уж и плохо: длинные и густые темно-русые волосы, прямой аккуратный носик, пухлые губы и, как мне сказал один парень в школе, – у меня были самые красивые глаза в мире. Не знаю, можно ли ему верить? Но у меня и, правда, были очень необычные глаза – яркие, серо-зелено-голубые, с темно-серым ободком вокруг радужки. Я вздохнула. А ведь каких-то несколько дней назад я была абсолютно счастлива, готовилась к своему дню рождения и думала, что надеть на вечеринку, и куда мы пойдем праздновать. В какой-то момент вся жизнь перевернулась с ног на голову и никогда она уже не будет такой, как прежде.
Я засунула все вещи, что были на мне, в стиральную машину, и включила режим интенсивной стирки. А сама, наверное, с час просидела в ванной, отдраивая каждую клеточку своего тела, одну только голову я помыла трижды. В маленькой уютной комнате, которая, видимо, предназначалась для меня, в шкафу я нашла пару чистых футболок и целых два комплекта нового постельного белья. В комнате, помимо шкафа, стояла двуспальная кровать, у окна стол, кресло, торшер. У кровати комод и на нем ночник. Нацепив на себя длинную футболку из шкафа, и сотворив себе тюрбан на голове из полотенца, я прошла на кухню и наконец-то поела. Уснула я быстро, кажется, я даже не успела упасть на кровать.
Я замолчала и посмотрела на Трисс, но та была слишком серьезна, и я улыбнулась.
– Не вижу ничего смешного, – сказала Трисс, – девочка-подросток, одна в большом городе, что было дальше?
– А дальше пару дней я провалялась дома. Просто не знала, что делать и куда идти, да и куртка сутки сохла. А на третий день я не выдержала одиночества и вечером вышла на улицу. Настроение было отвратительным. Я не понимала, как мне жить дальше и что мне здесь делать. В городе у меня не было никого, он мне казался большим и чужим. Я была без образования и почти без денег. Пять тысяч «улетят» быстро, если я ничего не придумаю. Тогда я определенно решила не трогать деньги Майкла, я не знала, что произошло, но надеялась, что он вернется. Осень и предстоящая зима, также как и одиночество, угнетали меня, моя душа рвалась к солнцу и морю, но я не хотела уезжать из города; казалось, что если уеду, то родители навсегда потеряют меня, а я не хотела думать, что больше их никогда не увижу. Так я гуляла, где-то часа три, пока окончательно не стемнело. Я узнала знакомую улочку и завернула на нее, чтобы выйти к центральной улице и пойти к дому Майкла. Людей почти никого не было, да и на этой улице стояло всего два дома, и только на противоположной стороне дороги под фонарем разворачивалось какое-то действие. Двое «черных» парней явно собрались грабить одну. дорого одетую, блондинку. Женщине было примерно лет пятьдесят, и ее яркие белые кудри заметно выделялись на сером фоне вечерних улиц.
