– Стяконь-рунго, – подсказала носатая мазычка. – Пустое тело, без души. Это когда смерть не забирает человека, потому что его душу не принимает ни рай, ни ад. Так он и болтается, бездушный, по земле.

– Так вот, – продолжил Квиле. – Мазычи, которые верили, что он бессмертный, но не любили его, выкопали огромную яму, куда и скинули своего ненавистного повелителя вместе с его золотым черепом. Там он и сидел много сотен лет, пока не пришли разбойники, что искали золото. Они нашли яму и попытались забрать череп, но сами полегли в битве с этим стяконь-рунго. Он же не может умереть. А их алчные души поглотил череп. Всех стяконь-рунго снова замуровали. Христианство слилось с язычеством, про Ашназаву стали забывать. Но легенды о несметных сокровищах и золотом черепе, хранящем невероятную силу, никуда не делись. И уже в двадцатом веке один нехороший человек выпросил у Ашназавы показать ему место, где хранился череп. И ведь не побоялся забрать, и много лет продолжал владеть, принося ему жертвы. А череп, и правда, давал ему силу. Сколько он ни совершал преступлений, ни разу не попался.

– Как это? – встряхнулась Лёка, которая почти уснула, и уже смотрела рассказ в картинках.

– А так, – вступила Марта. – Человек – это бездонная бочка, ему всегда и всего мало. Уж не знаю как, но золотой череп сумели перевести на новое место, и никто не знает, куда именно. Видимо, и эти стяконь-рунго тоже где-то там. Как охранники. Есть мнение, что череп хранится в огромном заговорённом сейфе, превращённом в алтарь Ашназавы.

– Но тот сейф был совсем маленьким, – пробормотала Лёка, припоминая каменную тумбочку.

– Так это во сне. – Рыжий поставил свою чашку на стол. – Это же… как это… проекция.

– А вы, значит, хотите вернуть черепушку обратно. Погодите-ка. – У Лёки мелькнула страшная мысль. – А куда именно?

– Мы планируем его уничтожить, – с улыбкой покачал головой Квиле. – Но это не корысть. Мы просто хотим поставить всё на свои места.

– А кто – вы? – Лёка произнесла этот вопрос и удивилась собственной глупости. Давно ведь надо было об этом спросить.

– Тут всё непросто, – вступила в разговор Марта. – Ламзурь, – она указала на пожилую носатую мазычку, – ведьма снов. Она умеет управлять снами. Вияна – ведьма силы. А Квиле… Как бы тебе объяснить. Он даже не человек.

– Что? – У Лёки сама собой отвисла челюсть.

– А тебе идёт такое лицо, – засмеялась Яна. – Всегда так ходи.

– Дело в том, – продолжила Марта, – что владельцы черепа перешли все границы. Они мало того, что преступали закон как только можно и нельзя, но и вырубали леса и загрязняли воздух и воду. И тогда местные жители обратились к… – Марта кивнула на мазычей.

– Мы с трудом, но разобрались, в чём дело. В ком дело. – Рыжий повёл бровями. – Пришлось придумать кофейную компанию. Но хороший кофе никому и никогда не помашет, правда?

– А почему вы приехали именно сюда?

– А те двое, что владеют черепом, здесь, – произнёс Квиле, откидываясь на спинку стула. – Прошло много лет. Многих, кто знал о черепе, уже нет в живых. Но лучше перестраховаться, поэтому те двое даже поменяли имена. Теперь они Главнов и Крутов. И будут продолжать безобразничать.

– Это плохо. – Лёка почесала за ухом. Фамилии она, конечно, слышала. Этих двоих знал весь город.

– Сынок одного из них сегодня давал здесь банкет, – сказала Марта, выпрямляясь. – В его сон мы и проникали.

– А вы…?

– Мой отец работал на них, а потом пропал. Ещё в девяносто втором, – жёстко сказала Марта. – Когда попытался просто уйти. Тело так и не нашли.

– Так может, он жив?

Марта только отмахнулась.

– Э… Я так и не поняла. Кто такая эта Аш..? – Лёка переводила взгляд с рыжего на его подруг.

– Ашназава? – подсказала Ламзурь, поворачивая в руке мандалу из перекрещенных палочек и разноцветных нитей. – Это сущность смерти и возрождения. Её культ почти исчез, остался только в праздниках вроде Чипамаде. Это «день засыпающего солнца», отмечается на осеннее равноденствие. В этом году, говорят, будет большой карнавал.

– А что это у вас? – Лёка кивнула на мандалу.

– Это для сёмве – похода по чужим снам. Палочки перекрестия – прямые проходы. Нити –лабиринт.

– Вроде ловца снов?

– Или Божье око, как тебе больше нравится. – Ламзурь передала мандалу Лёке. – Повесь дома у двери, чтобы плохое не входило, а хорошее не уходило. Бери, он не опасный.

– У вас голова горела, – вдруг выдала Лёка, вспомнив пламя вместо волос Квиле.

– Вот так? – изогнула бровь Яна. Голова рыжего вспыхнула, как костёр.

– Так, я просила здесь ничего не поджигать! – воскликнула Марта.

– Ладно-ладно. – Квиле провёл руками по волосам, и они снова стали просто рыжими. – Меня на самом деле зовут Прятолон. Но можешь звать нас Квиле, Яна и Лариса.

– А ноги? – выдавила Лёка, вжавшись в спинку стула после фокуса с огнём.

– А вот это самое сложное, – закивала Яна. – Волосы скрывать легко, а про его стопы я всё время забываю. На них даже ботинки не налезают.

Лёка наморщила лоб, пытаясь припомнить сложные имена. Рыжий закатил глаза, потом указал на себя:

– Квиле. Кви-ле. Это как Филипп. Так звали отца Марты. Яну ты, к счастью, запомнила. А это – Лариса. Ничего сложного.

Лёка кивнула. Наконец-то кто-то снова произнёс псевдоним носатой ведьмы снов, настоящее имя которой всё равно вылетело из памяти.

Яна положила ладони на стол и подалась вперёд:

– А теперь перейдём ко второму важному вопросу. Почему отвар на тебя не подействовал? Как тебя не выбросило из сна?

– Отвар, допустим, подействовал, просто нестандартно, – почесала длинный нос Лариса. – Вместо того чтобы уснуть, она стала нас понимать.

– А как она связана с нашим делом? – спросила Яна, и все разом посмотрели на Лёку.

– Э… я думаю, что никак, – развела руками Лёка и случайно задела чашку Яны. Та опрокинулась и покатилась по столу, оставляя за собой коричнево-кофейные лужицы. Хорошо, что скатерть уже сняли. – Я всё уберу.

Лёка сбегала за тряпкой и стала вытирать пролитый кофе. Увидев, что одна из лужиц приняла форму человеческой головы, усмехнулась.

– Что там? – спросил Квиле, не давая вытереть стол.

– Да вот лужа смешная. Как будто Ленин.

– Кто? – перепросила Яна, подавшись вперёд. – Где?

– Вот, – Лёка обвела рукой с тряпкой лужу, похожую на портрет Вождя мирового пролетариата.

– Хм-м, – протянула Яна, подвигаясь и наклоняя голову. И все остальные тоже сгрудились вокруг лужицы, как будто рассматривали нечто необычное.

– Почему ты решила, что это Ленин? – спросила Марта, сдвинув брови. Она в исследовании разлитого кофе не участвовала.

– Так я его вижу каждый день.

– Это как? – спросил Квиле. Из-за маленького роста ему пришлось залезть на стул с ногами, чтобы хорошо рассмотреть Ленина.

– Смальтовая мозаика на стене старого Дома культуры. Я живу рядом и хожу там каждый день. – Лёка наклонила голову. И правда, разлитый кофе собрался на столешнице прямо по контуру гладкой головы Владимира Ильича, собранного кусочками плитки на давно заброшенном ДК, обнесённом покосившимся синим забором.

– Дом культуры, – проговорила Марта, почёсывая бровь. – Раньше там был монастырь, потом от него осталась только церковь, а в советское время и её закрыли.

– Никогда этого не понимал. – Квиле насмотрелся на лужу, сел на место и откинулся на спинку стула.

Наконец все отодвинулись от разлитого кофе, и Лёка смогла протереть стол. Сбегала на кухню, оставила там тряпку, вернулась. Все как раз что-то тихо обсуждали, сгрудившись у центра стола. Когда вошла Лёка, замолчали.

– А вот скажи, у тебя в роду не было, скажем, колдунов? Или гадалок? – Квиле, скрестив руки на груди, чуть склонился на бок, рассматривая Лёку.

– Вроде нет. Хотя я не очень хорошо своих предков знаю. – Но тут перед мысленным взором Лёки промелькнула красивая женщина в ярком наряде. – Хотя моя прабабушка была цыганкой. Но это, наверное, не считается?