— Пятый, подъём.

— Отвали.

Клаус драматично вздыхает. Тыкает пальцем в бок, на что мелкая язва только отмахивается.

— Ты сегодня вставать с кровати собираешься или нет?

Пятый упрямо молчит и не отрывает глаз от книги. Клаус тыкает снова.

— Пятый.

Тот раздражённо косится на брата.

— Я тебя скоро начну поливать, как вон тот фикус, — Клаус чуть щурится и показывает на горшок у окна. — Ты уже сколько дней вот так валяешься тюленчиком?

Пятый откладывает книжку и тут же морщится из-за отлежанной руки. Клаус победно взвизгивает.

— У меня отпуск, — оправдывается Пятый и неуклюже садится. — Имеет право человек отдохнуть?

— Имеет, и тебе нужен отдых! Но ты неправильно это делаешь. Ты же последние дни только читаешь и иногда ешь, — негодует Клаус. — Старики совершенно не умеют оттягиваться.

— Ты тоже больше не умеешь, — замечает Пятый, беззлобно улыбнувшись. — Напомню, что ты больше не бессмертный.

Клаус недовольно морщит нос и поворачивается в сторону двери.

— Бен! — окликает он. — Бен, иди сюда, повлияй на нашего братика!

— Он не наш, а только твой брат, — отзывается Бен откуда-то из недр двушки.

— Твой тоже! — искренне возмущается Клаус.

Пятый озадаченно хмурится, но согласно кивает головой. Высокомерие высокомерием, а брат — за брата. Как сказал бы Диего, за основу взято.

Бен, появившись на пороге, сердито смотрит на обоих. Скрещивает руки на груди.

— Что у вас тут, очередной цирк?

И на кой он вообще согласился снимать квартиру вместе с этими двумя? Нет, в какой-то степени и в каких-то вселенных они ему, конечно, и братья, но явно не по разуму.

— У нас ребёнок сознательно ленится уже четвёртый день, — объясняет ситуацию Клаус. — Повлияй на него.

— Это ваш ребёнок, — зло выдаёт Бен. — Мне лично глубоко плевать, что он там делает.

— Я не ребёнок, — по привычке напоминает Пятый.

Бен хмурится. Подходит ближе, нависает над недобратьями.

— В плане?

Пятый поднимает голову. Клаус тоже поворачивается к Бену.

Оба молчат.

Смотрят то ли с осуждением, то ли с восторгом.

— Погоди-ка, — тянет Пятый. — Ты ведь не знал?

Бен раздражённо кривит губы.

— Не знал о чём?

Клаус восторженно хохочет.

— То есть ты всё это время думал, — указывает пальцем на Бена. — что Пятому реально тринадцать? И когда не на жизнь, а на смерть ты с ним дрался, тебя тоже ничего не смущало?

Бен морщится.

— А мне должно быть дело до того, сколько ему?

— Пятьдесят восемь, — вставляет Пятый и отмахивается от Клауса, пытающегося закрыть ему рот ладонью.

— Подожди, подожди, Пятый. Я думал, в нашей семье Реджи самый отбитый, но Бен…

— Да пошёл ты, — бурчит тот и, сжав кулаки, выходит из комнаты.

Клаус восторженно смотрит на Пятого, прежде чем вскочить на ноги и ринуться следом за Беном.

Пятый с облегчением выдыхает и снова тянется за своей книжкой.

========== 6. С детства (постканон 3 сезон) ==========

— Пятый опять за своё.

Бен оглядывается. Клаус небрежно улыбается, хлопает его по спине. Проходит мимо брата, остановившегося на пороге, и подходит ближе к тому, что уснул за столом. Кладёт ладонь на плечо Пятого.

В полумраке Бен замечает лёгкую улыбку. Ему нужно идти, но он молча наблюдает за незнакомцами, с завидным упрямством называющими себя братьями. Он подаётся вперёд, делает шаг, но не проходит в комнату. Одёргивает себя на полпути.

Клаус наклоняется к Пятому. Осторожно подталкивает. Бормочет что-то на ухо и тихо смеётся. Пятый упрямо отмахивается слабой рукой, зарываясь лицом в сгиб локтя. Просыпаться не очень-то хочет.

— Давай марш в кровать. Поспи по-человечески, — слышит Бен чужой шёпот.

Пятый тихо, но крайне возмущённо стонет. Клаус опирается о стол ладонью, вторую — кладёт на макушку оторвавшего всё же от стола голову брата. Ерошит волосы небрежным, ласковым жестом.

— Если тебе так удобнее, конечно, могу принести плед, а кровать твою по старой итальянской традиции в окошко выбросим.

Пятый поднимает голову и сонно щурится на брата, соображая, наезжают на него или просто заботятся.

— Ну а что? Ты всё равно её по назначению не используешь, — беззлобно подшучивает Клаус.

Пятый, едва глаза открыв, уже их недовольно закатывает. Косится на наблюдающего за ним Бена и, кажется, даже краснеет. По привычке сжимает кулаки, но бесполезную попытку телепортироваться оставляет. Поднимается из-за стола послушно.

— Он так с детства, — поясняет Клаус, провожая взглядом.

Бен небрежно усмехается. Можно подумать, ему есть дело до чужого детства.

Эти двое ведут себя так, будто есть.

— Клаус снова за своё, — обречённо выдыхает Пятый.

Он останавливается, когда замечает растерянно замершего у гардероба Бена. Тот нехотя поворачивается к мальчику. Пятый хотя бы молчит больше, чем Клаус, и не пытается ему навязать свое общество и, что ещё обиднее, своё родство. Хоть Бен и его взгляд порой на себе замечает — не просто брошенный в задумчивости, а такой, от которого чувствуешь себя то ли самозванцем, то ли родным.

— О чем ты, и где моё пальто? — раздражённо переспрашивает Бен.

Пятый прячет руки в карманы.

— Ну в моем он вряд ли бы ушагал, так что выводы сам делай, — пожимает плечами он.

— Кто дал ему право брать мои вещи? — возмущается Бен, захлопывая дверцу гардероба так, словно в клептомании Четвёртого виноват несчастный шкаф.

— Нашёл, из-за чего орать, — непонимающе хмурится Пятый и кивает верхнюю полку. — Он вон ещё и мою шляпу забрал, и что теперь?

— Ему повезло, что я не вижу сейчас его наглую морду, — рычит Бен. — Так бы и разукрасил.

— Да брось, — Пятый как-то слишком спокойно относится к мелкому воровству. — Он так с детства.

Бену эти слова что пощёчина.

Он вспоминает свои позорищные попытки понять, чем тот их Бен лучше. Не каждый день узнаешь, что где-то там есть — была — другая версия тебя. Версия, которую, к тому же, все считают лучше, чем получилась из тебя. Версия ворчливая и душная, судя по описанию.

Версия, которую братья любят.

Бен не понимает сам, зачем согласился снимать квартиру вместе с ними. Клаус и Пятый ему не братья, они вместе не росли.

Да они сами даже друг другу, фактически, никто.

Он возвращается домой поздно. Гребаное собеседование, гребаный рекрутер, гребаный окативший его из лужи водитель. Бен хлопает входной дверью — «братья» достали жаловаться на эту его привычку, но ещё бы его это волновало.

Он проходит в комнату, где горит свет. В комнату, где, развалившись по разным углам дивана, смотрят какую-то абсолютно бесполезную документалку Пятый и Клаус, каждый погрязший в своих мыслях.

— О, Бенерино вернулся! — Клаус радостно хлопает в ладоши.

Пятый лениво поворачивается к вошедшему чужаку с лицом их брата. Осматривает вечно недовольным взглядом, коротко кивает в приветствие.

— Высуши одежду, — советует он, ни на секунду не переставая себя вести, как старший и более ответственный.

— И присоединяйся к нам, — подхватывает Клаус, двигаясь ближе к Пятому.

Освобождая место рядом с собой.

— Вам что, заняться нечем? — язвит Бен, швыряя сумку на пол.

— Ностальгируем, — тянет Клаус и наваливается едва ли не всем весом на Пятого. — У вас такого развлечения не было? Когда отец давал время отдохнуть, а один из вас полностью помешан на документалках?

— Предвосхищая вопросы, это не я, — вставляет Пятый и тянется к миске чипсов на коленях Клауса.

— Сидели смотрели часовые документалки о Луне, — Клаус зевает в ладонь. — Вот и сейчас решили вспомнить, так сказать, наше…

— Детство? — Бен вкладывает в это слово так много яда, насколько это возможно.

— Заткнитесь оба, — Пятый чуть хмурится, ощущая назревающий конфликт и отворачивается снова к телевизору.

Клаус по-доброму улыбается, отвоевывая свою миску обратно. Машет Бену рукой: иди делай там свои дела и возвращайся, если захочешь.