Когда он заканчивает, обед уже начинается и заканчивается. Но для Имболка не важно, когда он празднуется, важно только то, что это происходит.
Гарри зовет домовых эльфов, которые заняты мытьем посуды. Некоторые уже приступают к готовке ужина, готовя мясо для медленного запекания и маринуя маленькие кусочки курицы. Когда он зовёт, они стараются прийти как можно скорее.
Он дает каждому небольшой подарок с печеньем внутри.
— Я знаю, что вы не несчастны, — тихим голосом объясняет Гарри, которому неудобно находиться в центре внимания, когда на него смотрят сотни выпученных глаз, и еще больше ему неловко выражать свои чувства — Но вы порабощенный народ, и я чувствую, что это более душераздирающе, чем многое другое.
Домовые эльфы пытаются протестовать, клянясь, что довольны своей судьбой.
Гарри только улыбается им и говорит: «От этого становится еще грустнее».
Вскоре после этого Гарри снова встречает Невилла. На этот раз тот не плачет, но его глаза полны боли, как если бы он и плакал.
— Ты возвращался в комнату? — тихо спрашивает Гарри. Невилл вздрагивает, как будто его ударили, не ожидая, что кто-нибудь заговорит с ним.
— Что… какая комната? — заикается он. Наконец он узнает Гарри. — О, — вздыхает он, — о, это ты, слава Мерлину.
Гарри бросает взгляд через плечо. Хотя коридор относительно пуст, вокруг все еще есть студенты. Положение Невилла на Гриффиндоре, как его понимает Гарри, достаточно шаткое. Рон публично и неоднократно заявлял, что Невилл не настоящий гриффиндорец, поскольку он недостаточно храбр. Остальные гриффиндорцы либо соглашаются с этим мнением, либо недостаточно интересуются драмой младших курсов, чтобы обращать на эту ситуацию внимание. Последнее, что нужно Невиллу, это чтобы кто-то побежал к Рону и осудил Невилла, как предателя благородного факультета Гриффиндор, потому что его застали разговаривающим со склизким слизеринцем.
Гарри кивает Невиллу, чтобы тот пошел с ним.
— Давай поговорим, но не здесь, — сделав несколько шагов, Невилл не следует за ним и оборачивается, в его голосе сквозит нерешительность — если только ты хочешь этого.
Он не знает, как утешить его, и даже не знает должен ли он вообще это делать. Но Невилл всегда был добр к нему, когда он был просто еще одним ребенком в толпе, и Невилл, естественно, давал ему место вместо того, чтобы проталкивать его силой, когда он был Предателем Слизерина, когда он был Слизеринским Укротителем Монстров, и всеми остальными именами, которые сплетники сочли достойными для него. На Гербологии отношение Невилла к нему никогда не менялось. Вне занятий он все еще махал ему рукой даже в прошлом году.
Гарри хочет отплатить ему тем же. Он может сделать это только неуклюже, но он, по крайней мере, хочет попробовать.
Невилл тяжело сглатывает, но выражение лица Гарри достаточно убеждает его, и он начинает следовать за ним.
После нескольких поворотов они оказываются перед старым классом. Домовые эльфы рассказывали Гарри, что после неустановленной аварии туда никто не входил, так что их никто не побеспокоит. Пыль, покрывающая все поверхности, подтверждают слова эльфов. С помощью заклинания, которое они выучили на прошлой неделе, Гарри вызывает легкий ветерок, который сдувает весь беспорядок в один угол, оставляя комнату относительно чистой.
Гарри сидит на шатком стуле, единственном, кроме табурета, который стоит так, что спина Гарри будет широко открыта, и обращает внимание на Невилла, терпеливо ожидая его решение: захочет ли он поговорить или просто остаться здесь в тишине.
Руки Невилла обвились вокруг живота, его губы прижаты к зубам, глаза устремлены в пол.
Гарри ждет его.
Через несколько минут Невилл судорожно вздохнул. Часть напряжения уходит из его тела. Немного поколебавшись, он садится на табурет, не такой шаткий, как стул Гарри.
— Я действительно восхищаюсь тобой, Гарри, — мягко признается Невилл, теперь его взгляд внимательно изучает линии на его руках — Ты знаешь замок лучше, чем кто-либо, ты действительно хорош во всех предметах, тебя никогда ничего не смущает, это… это действительно потрясающе — Невилл издает сухой всхлип, его рука подлетает ко рту, словно пытаясь заглушить выходящие из него звуки — Я… я не могу этого сделать. Ты даже выглядишь так, будто не против быть на Слизерине! — в панике Невилл смотрит наверх, прямо в спокойные глаза, наблюдающие за ним — Не то чтобы со Слизерином что-то не так! Я имею в виду, что этот Дом столь же благороден, как и остальные три, и у него есть свои преимущества, и…
Поскольку похоже, что Невилл будет продолжать говорить какое-то время, Гарри сухо его прерывает: — А еще там есть Малфой. Я понимаю, откуда берутся слухи.
Невилл с облегчением втягивается в себя воздух
— Хорошо, это… это хорошо.
Наступает долгое молчание. Гарри обнимает Невилла, изучает его измученную, но все еще напряженную позу, то, как он все время отворачивается от Гарри, как его рот несколько раз открывается без единого звука.
Он выглядит усталым от мира.
Гарри достаточно хорошо знает этот взгляд. Много лет он видел его в зеркале.
Невилл выглядит нерешительным.
Эта проблема имеет простое решение.
— В чем проблема, Невилл? Я обещаю, что буду слушать и не буду осуждать.
Робкий взгляд Невилла вспыхивает от добрых слов и застревает в спокойных, теплых глазах Гарри.
— Просто… — начинает он слабым голосом — Это всё слишком, — его голос ломается, но теперь, когда он начал, он, кажется, не может перестать говорить — Папина палочка работает на меня все хуже и хуже, и бабушка все больше и больше разочаровывается во мне, и мои оценки становятся все более и более унылыми, и все гриффиндорцы меня ненавидят, и… — признается он в спешке, говоря все громче и быстрее, когда снова начинает паниковать — и я не уверен, что Шляпа была права, когда сказала, что я преуспею в Гриффиндоре. Хаффлпафф тоже хорош, и я бы лучше вписался туда. О, Мерлин, я уговорил Шляпу распределить меня на Гриффиндор. О, Мерлин, что я натворил? Зачем я это сделал? Почему я вообще подумал, что это хорошая идея? Ничего правильного в этом не было, и все это кажется таким неправильным, и Хогвартс совсем не такой, каким я себе его представлял!
Его руки снова липнут к лицу, на этот раз, чтобы скрыть слезы, вытекающие из глаз.
Гарри пользуется моментом, который Невилл использует, чтобы успокоиться, чтобы мысленно обдумать сказанное. Кажется, в этой ситуации так много всего происходит не так, и Гарри не знает, как это исправить.
Но он должен попытаться. Невилл явно не подходит для такого давления, которому подвергается Гарри, и он боится, что это сломает его. Невилл всегда был добрым и дружелюбным, и было бы расточительством, если бы такой волшебник погиб, в то время как такие, как Малфой или Рон, могли жить дальше.
Когда рыдания Невилла затихают, Гарри вручает ему сотворенный носовой платок, материал настолько шелковистый, насколько он может его сделать таковым. Он все еще немного шершавый, как шерсть, но он знает, что лучше уже не получится. Невилл принимает его, шепча слова благодарности, и вытирает щеки. Его взгляд возвращаются к коленям, вскоре после этого его руки соединяются, пальцы беспокойно ковыряют ткань.
Гарри откашливается. Глаза Невилла устремляются к нему, как стая испуганных птиц.
Гарри пытается улыбнуться. Судя по тому, как Невилл не отшатывается сразу же, это не должно выглядеть как гримаса, на которую его улыбка обычно похожа.
— Знаешь ли ты, что чужая палочка никогда не будет слушаться тебя так, как твоя собственная палочка? — аккуратно спрашивает Гарри. Невилл несколько тупо кивает, явно ожидая, что Гарри унизит его или отреагирует каким-то неприятным образом, как поступили другие люди, которые видели его таким уязвимым. Гарри же продолжает — Тогда ты знаешь, что палочка твоего отца никогда не будет идеально слушаться тебя. Чем больше ты растешь в своей магии и чем больше твоя магия растет в тебе, тем меньше эта палочка будет соответствовать тебе, как использование трости, сделанные для ребенка, по мере того, как он становитесь все выше и выше.
