Кость беззвучно ударяется о жидкость.

— Плоть слуги, — продолжает он, указывая на Рабастана Лестрейнджа, — отданная не по своей воле.

Рабастан Лестрейндж накладывает на Питера Петтигрю проклятие Империус. Точно не по своей воле он подходит к котлу, сначала отрубая себе ноги, затем борясь с оставшейся рукой. Гарри направляет конечности в зелье, которое начинает дымиться.

— Кровь матери, взятая насильно.

Гарри задерживает дыхание, опуская пузырек в котел.

Это момент истины. Прав ли он, предполагая, что волшебным образом кровь Лили Поттер теперь течет в венах Ворлоста, как и в венах Гарри? Не ошибся ли он в своих расчетах? Была ли его логика ошибочной? Это правильный ритуал, или Питеру Петтигрю дали неверную информацию?

Поднимается туман, белый и ослепляющий.

Проходит минута.

Два.

Появляется тень.

Ворлост прижимает Гарри к своей груди, теплый, живой, и выдыхает:

— Теперь я могу прикоснуться к тебе. Слава Мерлину, теперь я могу прикоснуться к тебе.

Затем, все еще ослабевший после воскрешения, Ворлост засыпает.

***

Гарри проводит ночь, наблюдая за Ворлостом, ревниво охраняя каждый его вздох, пытаясь выжечь его образ в своей голове. Теперь внешность Ворлоста стала ещё более человечной, чем когда-либо. Теперь его можно было даже принять за любого нормального, хотя и неприлично красивого волшебника. Гарри пытается запомнить, как он дышит сейчас. Он вернулся, он рядом, он жив. Он не может в это поверить, тянется, чтобы коснуться его руки, измерить его пульс, почувствовать биение его сердца.

— Я не уйду, — хрипит Ворлост, удивляя Гарри. — Мне жаль, что я ушел, мой Гарри, и я никогда больше не уйду, клянусь тебе.

Гарри обнимает его изо всех сил, пока Ворлост лежит в постели, хоть это и неудобно. Ворлост не жалуется, просто притягивает Гарри ближе.

— Месяцами я мечтал о тебе, моя родственная душа, и видел, через что ты прошел ради меня. В первый раз, когда я был призраком, мне было и вполовину не так больно, как в эти месяцы, когда я страстно желал достучаться до тебя, но не мог. Мой Гарри, никогда больше, клянусь тебе, никогда больше это не повторится.

И если один или оба начинают плакать, никто ничего об этом не говорит, только крепче прижимая другого, пока, наконец, они оба ни впадают в обессиленный сон.

На следующее утро Гарри просыпается в объятиях Ворлоста. Гарри не привык к этому, потому что обычно тело Ворлоста холодное, как змеиное, и не может согреться самостоятельно. Он прижимается ближе, не в силах чувствовать себя полностью комфортно, пока Ворлост не проснётся. Он тоже пытается прижаться ближе, ерзая от дискомфорта.

— Связь, — понимает Гарри.

Быстрее, чем когда-либо прежде, он снимает браслет и предлагает свое запястье Ворлосту. Однако Ворлост не решается взглянуть на слова, которые еще раз подтвердят их связь.

— Ты точно уверен, Гарри? Теперь у тебя есть шанс покончить со мной и найти другую родственную душу, более подходящую тебе. Я…

— Заткнись, — резко перебивает его Гарри. — Я месяцами оплакивал твое… отсутствие, а теперь ты снова хочешь уйти? Ты обещал мне другое сегодня вечером. Ты обещал мне навсегда. Разве ты не человек слова?

Они оба смотрят друг на друга, зеленый цвет переходит в красный, пока Ворлост, наконец, не соглашается и не опускает глаза.

Глаза находят черные буквы, которые медленно становятся красными.

Ворлост и Гарри цепляются за это зрелище, видя, как их связь снова становится живой, хоть еще и не реализованной. Они вздыхают в унисон, снова чувствуя эмоции друг друга.

И тогда они цепляются друг за друга, намереваясь никогда больше не отпускать.

***

Несмотря на то, что и Гарри, и Ворлост хотели провести некоторое время друг с другом, заново узнавая друг друга, они не смогли себе этого позволить.

Ворлост одевается и берет свою палочку, улыбаясь искрам, которыми она приветствует своего хозяина. Гарри удовлетворенно наблюдает за ним, поправляя лацканы мантии.

— Нам нужно поговорить, — ни с того ни с сего произносит Ворлост.

Гарри мычит и поправляет галстук.

— Я серьезно, моя родственная душа. Нам нужно серьезно поговорить.

Сделав шаг назад, Гарри осматривает результат своих трудов и удовлетворенно кивает, прежде чем ответить на слова Ворлоста.

— И мы поговорим. Но сначала нам нужно всё закончить.

Ворлост снова прижимает его к себе, соприкасаясь лбами и соглашается:

— Чтобы подобное больше никогда не повторилось.

В результате быстрой и беспощадной атаки большинство, если не все, члены Ордена были схвачены и предстали перед Ворлостом для суда.

Ворлост выступил за то, чтобы жестоко мучить их, а затем мучительно убить, но Гарри не согласился с ним.

— Не лучше ли было бы дискредитировать их в обществе? Отплати им их же монетой и пусть покаются в Азкабане, — предлагает он вместо этого.

Перед ним стоит Невилл Лонгботтом в компании Гермионы Грейнджер, Рональда Уизли и Джинни Уизли, пойманные во время своей охоты за крестражами, о которых им рассказал Дамблдор.

Все они выглядят ужасно, замечает Гарри, намного хуже, чем во время их, как он теперь понимает, короткой остановки на площади Гриммо.

Их щеки ввалились, волосы нечесаны, тела грязные. Они ослабли после нескольких недель недоедания и тяжелого физического труда.

Как понимает Гарри, Уизли и Гермиона целый год провели в палатке, путешествуя по Британии, пытаясь найти крестражи Ворлоста с помощью информации, которую дал им Дамблдор. Они ушли посреди ночи, оставив свои семьи в неведении, и месяцами держались подальше от всех признаков цивилизации.

Конечно, они не нашли никаких крестражей, поэтому они вернулись на площадь Гриммо, чтобы проконсультироваться с Сириусом и Аластором Грюмом, местными советниками по вопросам Темных Искусств. Они пробыли там три недели, две из которых Гарри разделил с ними, уехав с Невиллом незадолго до того, как Гарри был спасен, а Ворлоста… не стало.

Но они не получили информации о его уходе, потому что месяцами жили в палатке, не придумав ничего лучше и не научившись на своих ошибках, собираясь умереть с голоду, когда их нашли.

Взгляд Ворлоста метнулся к Гарри, слишком хорошо понимавшему, кому он на самом деле пытается оказать эту милость, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Моя родственная душа права, — говорит он, впервые публично объявляя и подтверждая статус Гарри. Это мелкая месть за то, что он не смог получить своё удовлетворение кровью, плотью и слезами, Гарри понимает это. Ворлост наслаждается тем, как последняя надежда гаснет в глазах повстанцев.

Глаза Невилла загораются от негодования и ощущения предательства.

Гарри задается вопросом, выглядел ли он также, когда Невилл сказал, что всех слизеринцев нужно убить.

Он не отводит глаз и не плачет, когда Невилла вместе со всей семьей Уизли, профессорами МакГонагалл, Флитвик и Спраут, а также мадам Помфри и многими безымянными членами Ордена выводят из комнаты в цепях.

Ворлост кивает своим Пожирателям Смерти и аппарирует вместе с Гарри.

— Ты сможешь отпустить это, — мягко говорит он и прижимает Гарри к себе, пока тот дрожит, снова переживая потерю своего друга — на этот раз навсегда.

Когда мысли Гарри снова проясняется, он замечает:

— Ты… прислушался ко мне, — медленно говорит он. Ворлост издает звук, показывающий его замешательство — Я попросил тебя, и ты меня послушался.

Ворлост прекращает свою попытку призвать к себе одного из своих последователей и поворачивается к Гарри.

— Конечно.

— Но… Ты хотел другого.

— А ты этого не хотел — Ворлост наклоняет голову, подходит ближе.

— И ты этого не сделал, — возражает Гарри — Почему ты послушал меня? Я намного моложе тебя и не имею никакого опыта, и они были твоими врагами, а не моими. Почему то, что я говорю, имеет значение?

Ворлост подходит еще ближе, кладет ладонь на щеку Гарри.

— Потому что, Гарри, ты моя родственная душа. Ты мне ровня. Почему бы мне не прислушиваться к тебе?