– Ты что творишь? – взбесился я, когда она забралась, – тебя же будут искать!
– Я оставила записку, типа брат взял меня с собой на летние каникулы. Он всё равно не берёт трубку, а когда мы найдём его, я попрошу его позвонить маме.
– Нет, это просто безумие… Ты же мне испортишь весь план, дура!
– Не ругайся. Вообще-то Лукьян мой брат, а не твой.
Я взял её тяжёлый рюкзак и забросил в вагон, потом помог ей залезть внутрь. Вагон, как назло, оказался с углём. Я бы мог добраться до других вагонов, но с Мелкой это было рискованно. Проехав Ишим, поезд остановился. Воспользовавшись остановкой, мы нашли вагон со спрессованным металлоломом и перебрались в него. Поезд продолжал стоять. Мелкая была по-детски воодушевлена предстоящим трипом, заряжая меня хорошим настроением.
Третий час стоянки. Уже темнело. Мы сидели прижавшись друг к другу, потом она внезапно попыталась поцеловать меня в губы, но я остановил её:
– Эй, полегче, ты ещё маленькая для таких шалостей.
– Знаешь, взрослеют не от времени, а от знаний… И опыта. В твоих силах это исправить.
– Ты же несовершеннолетняя.
– Надень это, – она сняла с моей кепки защитные очки, – и вспомни что ты диггер. Я стану твоим лучшим объектом.
Она сняла с меня футболку, повалила на спину и… тут пошёл ливень. Я высунулся из вагона и увидел небольшой лесок, в котором можно переждать непогоду. Я помог Мелкой выбраться и скинул ей рюкзак:
– Почему он такой тяжёлый?
– Консервы!
Промокшие, мы долго сидели под деревом и не заметили, как уснули. Сквозь сон я услышал, как состав дёрнулся:
– Просыпайся! Поезд! Бегом!
Была уже ночь, дождь продолжал лить, а поезд ускорялся. Спотыкаясь в темноте, мы с трудом добежали, но Мелкая отставала под тяжестью рюкзака. Я схватил её рюкзак и пропустил вперёд:
– Хватайся! Не успеваешь! Следующий вагон! Жди! Жди! Пошла!
Она запрыгнула в темноту между вагонами. Я нёсся с тяжёлыми рюкзаками:
– Бери рюкзак! Рюкзак бери! Мелкая! Ты где? Мелкая!
Я сбросил балласт на землю и в последний момент заскочил на вагон, зацепившись за мокрую лестницу – рука чуть не соскользнула.
– Мелкая! – её здесь не было. Я залез на вагон, но её не было и там…
========== Ты слишком молод для этой херни ==========
Я спрыгнул с поезда, сделав несколько болезненных кувырков. Стук колёс растворялся в дали.
– Мелкая! Мелкая! – ещё не успев отдышаться, я продолжал кричать в чёрную пустоту, шагая вдоль путей.
Потом я споткнулся о брошенный рюкзак и упал. Я поднялся на ноги, ослабшие то ли от бега, то ли от дурного предчувствия, взял рюкзак и нащупал в нём фонарик. Луч света ходил ходуном – у меня дрожали руки. Я истерично шарил лучом, шагая по путям, пока не наткнулся на неё. Свет на мгновение задержался на искажённом от боли лице и погас от испуга. Но в моей памяти навсегда сохранилась гифка реагирующих на свет зрачков. Я стоял в оцепенении, держа палец на выключателе фонарика и чувствовал, что вот-вот поеду рассудком. Когда я включил свет, её зрачки были уже застывшими. Она лежала спиной на шпалах, а её отрезанная нога валялась по другую сторону рельса, соединяясь с телом лишь лоскутом джинсы. Из рукава торчал кровавый огрызок, но руки рядом не было. Потом я услышал отражённое от деревьев эхо собственного вопля. Не помню, сколько я брёл по путям, но, когда вдалеке показался прожектор локомотива, я бросился бежать через лес, потом через поле, смутно понимая, в какую сторону бегу. В голове без конца проигрывалась смертельная гифка, и я пытался вспомнить Мелкую живой: когда она прижималась ко мне в лаборатории, держа в руке календарь 1987 года. Как она бежала по тоннелю метро вприпрыжку, как ребёнок, шлёпая по воде, а я терпел клаустрофобию в своих дурацких очках. Как вытирал влажной салфеткой её испачканную щёку в угольном вагоне. Потом снова эта гифка. И так по кругу. Я убил Мелкую!
– Опять по своим развалинам лазил? – мать встретила меня безрадостно. – Ты слышал, что у твоего Лукьяна сестру сбил поезд?
– Да, уже слышал. Мам, мне нужен мотоцикл срочно.
У закрытого гроба стоял, покачиваясь, мрачный Лукьян. Одноклассники Мелкой шептались, пялясь на него: «Поехала за ним в Припять и упала с поезда. Это из-за него она погибла».
На кладбище я подошёл к нему. Я искал момент, чтобы рассказать ему правду:
– Сочувствую.
– Это я во всём виноват… Не уследил… Завтра же уеду отсюда к чёртовой матери, – Лукьян озвучивал мои мысли.
– Я поеду с тобой, хочешь ты этого или нет.
– Ты думаешь я развлекаться туда езжу? Знаешь, как опасна радиация?
– Я выучил матчасть и полностью готов.
– Ты ещё слишком молод для этой херни.
– Взрослеют не от времени, а от знаний и опыта. В твоих силах это исправить.
Он впервые посмотрел мне в глаза и после долгой паузы продолжил:
– Тебе понадобится скутер.
– Я сегодня покупаю мотоцикл.
– Нет, нужен мотороллер. Выбирай самый тихий. Ты готов рисковать жизнью?
– С недавнего времени жизнь меня больше не волнует.
– С этого момента ты будешь выполнять все мои указания. Я буду давать тебе информацию порциями. Выдвигаемся на рассвете.
Мы выехали из города не через Исилькульский тракт, а почему-то через Черлакский. Чем дальше мы ехали, тем яснее становилось, что мы ехали не в Припять. К вечеру мы достигли границы Казахстана. С непривычки у меня страшно болели руки и спина, но я мужественно терпел всю ночь, пока мы не достигли Курчатова. Встав на ночёвку, Лукьян выдал мне первую информацию:
– Как ты уже понял, ни в какую Припять я не ездил. Это легенда. Всё это время я был на Семипалатинском ядерном полигоне.
На следующий день в магазине он купил лопату и вручил её мне. Потом мы ехали два часа по степи до полигона, сражаясь с сильным боковым ветром, пока не остановились около неприметного холма. Обойдя его, в нём обнаружился лаз, через который мы спустились в небольшое помещение с колоннами.
– Это фрагмент станции метро мелкого заложения, – Лукьян по хозяйски оглядел помещение.
Я машинально нацепил защитные очки против клаустрофобии. Если бы он не сказал, что это метро, я бы не догадался. Это была комната 10х10м с бетонными стенами и промышленными колоннами, имитирующая платформу.
– Там, внизу ещё несколько таких фрагментов на разных глубинах. Как видишь, уцелела даже верхняя станция. Но нас интересует совсем другое. Поехали в сторону центра.
Вскоре мы приехали к небольшому, но глубокому озеру.
– Мы в 12-м секторе взрывной волны Опытного поля. А это – эпицентр. Сюда люди призывали Бога, сами того не понимая. Подожди меня тут.
Лукьян спустился к озеру, присел на берегу в позе «лотоса» и начал молиться, подняв над собой руку с вытянутым большим пальцем. Только сейчас я понял, что это не знак «всё будет хорошо», а способ определения «на глаз» зоны поражения по размеру ядерного гриба.
========== Лучшие уходят, распадаясь на атомы ==========
Потом мы сели на скутеры и отъехали от центра обратно на несколько сотен метров. Вход в логово был спрятан внутри разрушенного бетонного сооружения, похожего на дот. Мы залезли внутрь, Лукьян зажёг свечи и взору открылся убогий интерьер маленького помещения с развешанной по стенам коллекцией табличек радиационной опасности. Здесь же было организовано место для ночёвок и приёма пищи, так как на открытом воздухе долго нельзя было находиться из-за сильных ветров. Лукьян достал из рюкзака еду и термос и предложил перекусить.
– В этой зоне почти не осталось радиационного фона, но земля всё ещё заражена, к ней нельзя прикасаться. Здесь всюду заражённая пыль, тут даже пищу нельзя принимать, – он смачно откусил кусок булки и громко отхлебнул горячий чай, – но эта земля скрывает пещеру Али-Бабы.
