========== Часть 1 ==========

Пальцы на ногах уже окоченели, а я успел написать лишь «ПРОС…». Осталось ещё 6 букв. Высота над уровнем асфальта – 50 метров: я на крыше панельной многоэтажки, сейчас раннее утро, здесь сильный холодный ветер. Скрежет оцинковки парапета нагнетает нервозность. Краска из баллончиков поступает всё хуже и хуже. Ещё 2 буквы «…ТИ». Перерыв – нужно согреть руки. Я стал разминаться, чтобы кровь разогрела ноги. «Псс» – как будто меня кто-то окликнул. [Не оборачивайся – там никого нет], – «Эй» – кто-то повторил шёпотом. Это был мальчишеский голос. В первый раз я его услышал полгода назад. Мне тогда показалось это странным – обычно в таких случаях представляется хриплый и жуткий голос Сатаны, но ко мне обращался мальчик. Звонкий, бодрый, позитивный голос подсказывал мне секретный выход из игры. Я продолжал стоять к нему спиной [Ты вернулся?], – «Как у тебя дела? Хм, глупый вопрос, да?», – [Ты сам всё знаешь], – «Обернись, пожалуйста!». И я обернулся. За парапетом висела подсказка, как в компьютерной игре – «Быстрое прохождение».

Какая-то сила потянула меня к парапету, я упёрся руками и заглянул вниз. «Первая попытка была неудачной. Но теперь ты знаешь, как всё сделать правильно» – весело сказал Мальчик, – [Я ещё не уверен, что готов, мне нужно закончить кое-какие дела], – я вернулся к стене и проверил ошибки: «П-Р-О-С-Т-И». Осталось написать короткое имя. «А потом что?», – [Потом… Я не знаю. Но не сейчас. Как ты это представляешь? Друг попросил меня красиво написать: «Прости, Юлия», – эта самая Юлия просыпается от воя сирен, выглядывает в окно – а там скорая, менты и труп. А сверху красивая надпись: «Прости, Юлия»], – «Ты и правда, ещё не готов. Главное правило – плевать, что будет потом», – [Я сделаю это, обещаю. Но не сегодня], – «Ладно. Позовёшь, когда нужна будет помощь». Я дописал имя и посмотрел на фасад соседней высотки – 25 этажей, где-то на 20-м живёт эта Юлия, которую я знать не знаю. Через полчаса, жуя бутерброд перед школой, она посмотрит в окно кухни и увидит надпись.

И тут я услышал реальный детский плач. Я сначала подумал, что доносится он снизу, из чьего-то окна, но ветер принёс этот звук из-за стены, где я забомбил граффити. Я осторожно выглянул, но там никого не было – [Показалось?]. Снова обрывки детского плача. Я обошёл вокруг лифтовой шахты и увидел её – девушку-подростка, прислонившуюся спиной к трубе вентиляции. Всхлипывая, она смотрела в смартфон и периодически срывалась в рёв. Потом она сползла вниз и плюхнулась попой на снег. [Это ещё что за номер?]. Пальцы на ногах ныли от боли. [Так-так-так, Боженька решил вступить в Игру? Боженька, ну алё, это же так пошло! Послать самоубийце симпатичную суицидницу. Типа, он спасёт её, а она влюбится в него. Боженька насмотрелся аниме, ха-ха. Ты банальнее ничего не мог придумать?]. Девушка, по всей видимости, листала фотки и мысленно прощалась с родными и друзьями. [Хорошо, давай так, Боженька, если она симпатичная – то это точно подстава и я ухожу. Я просто пройду, не замечая её и наконец-то отогреюсь в подъезде!]. Снова рыдает – на этот раз уже сильнее – плач стал похож на вопль гиены. Дело серьёзное. [Так. Я сейчас незаметно пройду мимо неё… Ага, а если заметит? Побежит и прыгнет. Надо это сделать очень тихо]. Переминаясь с ноги на ногу, подо мной хрустел снег. [Чёрт, я не смогу пройти по снегу тихо]. Тёплый подъезд – он манил меня. [Следы на снегу! Ты дебил! Я наследил! Сюда поднимутся менты и увидят граффити! Они найдут меня… А у меня репутация суицидника… Я буду фигурантом. Я не успею завершить Игру! Я попал!]. Рыдания прекратились. [Действуй! Вспоминай, что говорил психолог…]. Я не помнил, что говорил психолог – я не слушал его. Девушка медленно поднялась.

И я вышел. Проходя мимо неё, я сделал вид, что испугался от неожиданности:

– Ой! Что ты тут делаешь?

Девушка была застигнута врасплох и растерялась. Парапет был всего в 6 метрах. Если она хорошо учила геометрию, то крыша для неё станет евклидовым пространством, где наши отрезки образовывали равносторонний треугольник с вершиной на парапете. Она не сможет меня опередить. Я показал руками, что не собираюсь делать резких движений и присел возле венткамеры – прямо напротив неё. Девочка хорошо знала геометрию и тоже присела. Мы сидели в 6 метрах друг от друга и смотрели испуганными глазами. [Вроде не очень симпатичная. Хотя, вроде ничего так. Нормальная, обычная девчонка. Только нос уже белый]. Будто услышав, она начала его растирать варежкой.

– Если я правильно понял, тебе надоело жить? – начал я. Но она не ответила. Её зрачки прыгали от умственных усилий – искала решение проблемы.

– Я тебя обломал? Извини. Но сегодня ты не убьёшься. Пойми, мне абсолютно на тебя пофиг – сделаешь это потом. Просто ты оказалась здесь очень некстати. Здесь, на крыше, должен быть кто-то один. Ты мне очень поднасрёшь, если сделаешь это, – я показал рукой в сторону своих следов на снегу. – Поняла, в чём проблема?

Девушка оглядела следы и её энтузиазм потух. Теперь она смотрела на меня из-под капюшона пуховика, как затравленная гиена.

– Как тебя зовут? – я не надеялся на ответ, и он не последовал.

Я сжал рукой носки кроссовок – пальцы на ногах отнялись. А в школе сейчас тепло. Я поймал себя на мысли, что мне хотелось оказаться в этом душном классе, за своей партой, рядом с батареей. Девушка продолжала пялиться на меня своим злобным взглядом. Соображалось мучительно трудно.

– Сделаешь одолжение? Посмотри на телефоне, сколько сейчас времени? В школу не хочу опоздать. У меня батарея на морозе разрядилась.

Ноль реакции. Как назло, в рюкзаке раздались звуки мелодии. Я извлёк смартфон:

– Алло. Да, сделал. Не за что, – я спрятал телефон. На девичьем лице усмешка.

– Заряд ещё есть. До уроков 10 минут. Мы ещё успеем, ты в какой школе учишься? Не хочешь со мной общаться? Слушай, я замерзаю. Тебе хорошо – на тебя там не дует – а весь ветер на меня.

Девушка вдруг начала вставать. Я насторожился.

– Э-эй! Не дури!

– У меня ноги затекли! – тонкий, детский голосок, хоть и со злобинкой.

– Тогда я тоже разомнусь. Ты не бойся, я побегаю рядом с этой трубой, – я с трудом поднялся и стал прыгать, согревая ноги.

– Ты в этом доме живёшь?

Она мотнула головой сначала отрицательно, потом кивнула в сторону 25-этажки.

– А ты не хочешь поинтересоваться, что я тут делаю? Может быть, я тоже, это, собирался «того».

– Мне насрать!

– А окна у тебя на эту сторону?

Утвердительный кивок.

– Пойдём, покажу тебе кое-что.

Я осторожно подошёл к ней, но она не стала возражать – деваться некуда.

– Я уличный художник. Точнее, кровельный. Пойдём со мной.

– Не хочу.

Я взял её за руку:

– Я не клеюсь к тебе – это для безопасности.

Я привёл её к своему граффити. Она вдруг оживилась:

– О, боже!

– Приму за комплимент!

Но она стояла в шоке, приложив варежки к щекам.

– Стоп. Тебя случайно не Юлией зовут?

Она заплакала, но теперь с облегчением. Я подвинул её к себе и обнял.

[Боженька, что за дешёвый приём? Это уже перебор, твою мать! Она та самая девушка, ради которой Санёк уговорил меня залезть на крышу? Вот это поворот!]

– Это Саша тебя попросил? – спросила Юлия.

– Да! [Теперь быстренько спускаемся и в школу], – я держал её в объятиях, успокаивающе похлопывая по спине. – Всё хорошо, считай, что я твой Ангел-хранитель. Видишь, как всё разрешилось.

– Ничего не разрешилось, – она снова сникла.

[Что Санёк натворил на этот раз? Ах да – у него же новая девушка. Вот у кого она отбила парня. Красотка – у Юльки нет шансов]. Я взглянул на граффити.

– Это прощальная надпись?

– Да-а-а, – Юлия снова сорвалась в рыдание.

[Пожалуй, её нельзя оставлять одну. Ангел сраный – теперь придётся с ней нянчиться].