Я попыталась достучаться до батюшкиного разума, но сейчас он был не готов мыслить разумно. Он принялся ходить по кабинету, размахивая злосчастным письмом.

– Так. Тебе надо увлечь его. По слухам, он любит борзых. Расскажи ему о них. Сейчас же идем на псарню. К черту шляпки. Шляпок там будет полный дворец. Мы зайдем с козырей!

Я не посмела возразить. Запахнула халат потуже и уныло поплелась следом.

На улице оказалось прохладно. А если совсем честно, то холодно. Домашние тонкие туфельки не были предназначены для прогулок по мощеным дорожкам сада, а халат не слишком грел. Батюшка же был согрет мыслью участия в Государевом отборе (и чем черт не шутит, победой) и не желал слушать никаких возражений. Я переставляла ноги, стараясь примериться к его широкому шагу и думала, что в моей комнате мягкая и теплая постель, а до рассвета осталось не так уж много времени.

Впрочем, нынче я могла спать хоть до обеда.

На псарне было теплее за счет сарая, в котором не гулял ветер. Щели были законопачены, солома постелена свежая, а псы в целом упруги и игривы.

– Вот здесь я держу породистых сук. Смотри какая стать. А черепная коробка? Эту породу мы выводили десятилетиями. Она может без устали бежать, а после загнать зверя. Звонкий лай, мощные лапы, но не утяжеленный костяк, что еще надо для доброй охоты?

– Ружье? – Прошептала я себе под нос, но, когда батюшка обернулся изобразила дочернее почтение со всем чаянием. Тот вроде бы поверил и принялся расхваливать новую собаку, вертя ее во все стороны и поднимая уши. Собака радовалась и лизалась. Даже мне досталось немного слюней.

– Взгляни сюда…

И тут меня посетила мысль:

– Батюшка, а какое нынче число?

– Шестое брезня, кажется. – Батюшка отпустил очередную суку и призадумался.

– Позвольте еще раз письмо полюбопытствовать?

«Десятого брезня» – перечитала я еще раз внимательно.

– Десятого!

– Если скакать во весь опор, то можно успеть за три дня. – Пробормотал батюшка и перекрестился.

– Обоз с вещами за три дня никак не поспеет. Неделю будет ехать, а ведь у меня сейчас нет никаких вещей. Их еще следовало бы пошить, а на это тоже требуется время.

– Ааааааа! – Отец упал на колени и схватился за волосы. Он принялся раскачиваться из стороны в сторону и причитать:

– Все пропало!

– Не стоит и ехать. – Произнесла я с немалым облегчением, но батюшка обхватил меня за колени и зарыдал.

– Позор-то какой. Разве можем мы, Потаповы, проигнорировать волю Государеву и вовсе на отбор не явиться?! Это же какая неблагодарность-то получается?!

– Навряд ли он расстроится, – уже не так уверено произнесла я, но тоже задумалась, а вдруг Государь сам лично приглашения подписывал, а после по головам будет сверять?! И даже если не сам, то число конкурсанток наверняка должно совпасть с числом приглашений. Иначе может случиться беда.

Вот, когда в армию призывают попробуй не явиться, враз головы лишишься. Даже на денек опоздать не можно. Даже по самой уважительной причине. А здесь целый отбор невест, а вдруг Государь осерчает да лишит батюшку милостей каких?

Я поневоле задрожала от мыслей этих нехороших. Батюшка уже не молод, он не переживет опалы. И тем паче гнева Государева.

– Не переживайте вы так, батюшка. – Я села рядом с ним на пол и неловко обняла одной рукой.

– Я не прошу прямо выиграть отбор. Но не явиться вовсе – это верх неуважения к Государю. Хотя, конечно, лучше и выиграть. Ведь, кому как не тебе?! Остальные-то девки будут слабые. С домашним воспитанием, булками вскормленные, да парным молочком вспоенные. А ты же у меня, ух!

– Если я поскачу уже сейчас, то точно успею. – Я уже приняла решение и решительно поднялась. Протянула руку, помогая встать отцу.

– Три дня скачки. – Но батюшка уже сам проворно вскочил на ноги, проигнорировав мою руку и принялся раздавать указания. – Ты поедешь одна и налегке, а мы соберем все, что сможем. Пусть с запозданием, но у тебя будут наряды и фамильные драгоценности.

Я поневоле задумалась о том, что батюшка имеет ввиду. Из драгоценностей были материны сережки, которые теперь носила Анна, как старшая, да сервиз на тридцать персон. В остальном же никаких особенных драгоценностей в нашей семье не хранилось.

– Захааааар! Седлай Пулю, да еще коня какого быстрого. В столицу поскачем!

Оставив батюшку раздавать громогласные указания, я побежала к себе. Сборы были быстрыми: наученная Лушка не стала убирать больше ничего из моих вещей, так что все теперь лежало на своих местах.

Я надела мундир и попрыгала, чтобы убедиться, что все сидит ладно. Пистолеты, сабля, да немногие личные вещи, которые я рассовала по карманам или засунула в заплечный мешок.

Подумав, положила походное одеяло и котелок. Навряд ли у нас будет время на еду и сон, но пусть будут.

На крыльце уже стоял Захар с двумя лошадьми.

Проводить нас вышла практически вся челядь: Марфа совала пироги, причем в таком количестве, что хватило бы накормить половину полка. Отец протянул письмо и увесисто звякнувший кошель. И то и другое я поторопилась сунуть за пазуху.

– Не посрами чести Потаповых! – Перекрестил меня батюшка.

– Я успею!

– И победи там всех! – Напутствовал меньший братишка.

– Хотя бы не совсем позорно проиграй. – Оптимистично добавил Андрей.

– Отставить пораженческий настрой! Ваша сестра не проигрывает! Никогда! Потаповы не сдаются! И вообще не проигрывают!

– Так точно! – Гаркнула я и пришпорила коня.

Пуля подо мной звонко била копытами. А стоило ее пришпорить – сорвалась в галоп.

Родное село быстро осталось позади и по бокам дороги потянулся лес.

– Не загнать бы лошадей. – Прокричал Захар, поравнявшись со мной.

– Времени мало. – Прокричала я в ответ.

– Стоит ли оно того? – Скорее угадала, нежели услышала я. Не знаю, Захар, не знаю. Но мы должны успеть. Не попытаться, а успеть.

Отдых лошадям все же пришлось давать. К обеду мы остановились в каком-то селе. К моей искренней радости, здесь была харчевня, а в ней подавали не только капусту.

– Морс, и суп со шкварками. – Велела я подавальщике.

Суп оказался жидким, а морс кислым, с легким душком плесени, но домашние пироги здорово скрасили нашу трапезу. Подавальщица покосилась на нас неодобрительно, но ничего не говорила.

Впрочем, отдыхали мы не долго.

– По темноте можно и ноги коням переломать. – Неодобрительно заметил Захар, вновь влезая в седло.

– Огонек зажгу. – Отозвалась я.

– А ну как татей привлечем?

– Не на войне, – отмахнулась я, – нам сейчас успеть надо вовремя. А людей лихих, небось жандармы всех истребили. Мы точно не можем себе позволить лечь спать. Лучше медленно, но ехать.

– Времени почти сутки в запасе. Куда спешим? Ехать бы чуток помедленне, зато вернее. И коней можно на почтовой станции сменить. Потом наш обоз поедет, вашу Пулю вновь заберет.

– Какие там кони на станциях, сам знаешь. – Не согласилась я.

Наши кони чинно шли рядом, перед лошадиными мордами я зажгла пару огоньков. Света было не так чтоб много, но ноги переломать уже не грозило. Да и дорога была хорошая. По всей видимости, за главной дорогой ведущей в столицу местные чиновники смотрели лучше.

– Залог бы оставили. За коней-то.

Я только хмыкнула.

Спешка себя оправдала. К вечеру второго дня мы добрались до окраин Московии.

– У нас как-то посимпатичнее будет. – Пробормотала я, рассматривая грязные канавы по краям дороги, покосившиеся домишки и ребятню, играющих в этих условиях. Не то, чтобы я не видела этого раньше, но от столицы ожидания были несколько иными.

– Успеваем, ваш благородь?

– Успеваем, Захар. – Согласно кивнула я.

– Коням бы роздыху дать, да самим подкрепиться.

Я согласилась, что план неплох. Но приличных трактиров все никак не попадалось, а кони уже начали спотыкаться.

– Может, здесь?

Этот трактир выглядел получше, и мы решили рискнуть.