Он напрягся.

— В общем зале я оставил еще троих таких же ненавистников, — рассеянно проговорил.

Все правильно. Когда нет настоящего единения, а есть лишь императив и центр, система распадается, пенясь отвращением. Я это знала, он это знал — мы вместе это знали.

Сочувствие и сожаление пронзили насквозь. Внутри вскипели желчь и слезы. Он потерял то, что созидал долго. Я тоже, хотя меньше корпела.

Сев перед Иоданиром на колени, ласково провела ладонью по его щеке, по лбу, убирая растрепавшиеся пряди волос.

— Я пошутила, прости. Вырвалось на эмоциях, — бормотала утешительно.

Он криво ухмыльнулся:

— Я знаю.

— Если это так важно, ты ведь можешь их снова собрать.

Смотрела ему в лицо, пытаясь определить эмоции, но это было, видимо, выше возможностей вирта.

— Не хочу, — уголок рта презрительно дернулся. — Деймос не только свое просрал, но и мне подгадил. Так что к черту. После того как он запустил в это свои грязные руки, стало тошно и предсказуемо. Если держать его подальше от тебя и отдать, как он выразился, свои игрушки, не только его азарт поубавится, но и количество возможностей ударить. И спасибо, что увела меня оттуда. Вовремя. Густов продвинулся, он как-то сумел подточить мой контроль. Я разберусь. Конец учебы здесь обещает быть интересным и забавным, — ядовито ухмыльнулся, задумавшись.

— Ладно.

Я подалась к нему, успокоенная, прильнула к груди. Все же необычные ощущения от соприкосновений в вирте: вроде плоть, твердая и теплая, хорошо знакомый запах кожи, а вроде проекция, искусственная и чужеродная.

— Давай отключаться, я устала, — попросила, тяжело вздохнув. Нашла ладонь парня, пощекотала кончиками пальцев. Он немедленно поймал мою кисть, а я, подняв голову, потянулась к губам.

Тэпп рассмеялся, останавливая меня за плечи.

— Пять секунд — твое отставание от норматива, Карамелька. И не вздумай меня здесь целовать, чтобы задобрить. Вот это точно будет настоящим извращением.

— Что именно будет извращением? — я зло поджала губы. — Поцелуй или попытка тебя задобрить? Я отключаюсь, Иоданир. Я устала, и у меня сегодня день рождения.

— Еще круг. И все. Раз уж у тебя день рождения, — мягко щелкнул по носу, пристально глядя мне в глаза, завораживая и лаская.

С обреченным стоном я нехотя, тяжело поднялась на ноги.

— И все-таки я тебя ненавижу.

****

Он соблазнил принять душ в его комнате. И не думала отказываться — так сильно интриговал ждущий меня подарок. Так радовал сам факт, что кто-то посчитал нужным преподнести мне на день рождения вещь, а не баллы, за которые можно получить возможность выйти или дополнительное лакомство на ужин.

Когда мне в последний раз дарили вещи? Мама. В ту нашу встречу. Больше семи лет назад.

В мыслях Тэппа видела коробочку лежавшей на кровати, в реальности там оказалось пусто. На тумбочке в специальном хладоконтейнере высился какой-то десерт.

— И где? — я разочарованно обернулась к блокировавшему дверную панель хозяину.

Тот хитро улыбнулся. Было приятно видеть Нира в хорошем настроении. К черту этот день, он почти закончен, можно перечеркнуть, забыть. И сосредоточиться исключительно на нас двоих.

— Терпение, Мия. Ожидание всегда лучше свершившегося.

Я закатила глаза.

— Все в твоем духе. Садист, — и прошла в санблок.

Может, чем быстрее закончу водные процедуры, тем быстрее получу долгожданное?.. На все ушло минут десять, хотя обычно любила долго стоять под душем, погружаясь в свою стихию, подпитываясь энергией, забываясь в ощущении потоков, омывающих тело, — пока контроль не начинал верещать писком, что расход ресурса превысил норму.

Перекрыв воду, сдернула с крючка черно-синее казенное полотенце и, отодвинув панель, шагнула из кабины. Наткнувшись на Тэппа. Хорошо, что пушистый кусок ткани из драйтона прикрывал спереди особенно интересные места, спускаясь примерно до середины бедер. Иначе ситуация была бы на несколько порядков пикантнее.

Влажной рукой убрала настырные локоны, прилипшие к непроизвольно загоревшимся щекам, нахмурилась:

— Что ты здесь делаешь?

Вход в санблок, конечно, не блокировался, да и Тэпп на своей территории, но к такой-то матери все. Не давала ему право подкарауливать, подглядывать…

Румянец, кажется, уже и на грудь пополз.

— Хотел увидеть тебя. Не через мысли.

Он обводил мое лицо, тело, медленным, изучающим взглядом. Темнеющим, ласкающим. В нем горели восхищение и желание. Именно они не просто расслабили меня — заставили загореться в ответ.

Я дерзко усмехнулась:

— А что, если и я хочу увидеть тебя не через мысли?

Вдох. И вот он уже, сделав шаг, стоит передо мной, требовательно и пристально глядя в мои расширившиеся глаза, пугающе напряженный, завораживающий.

— Плохая идея, — произнес предупреждающе.

— Мы не в равном положении. Поэтому или уходи, или…

Не договорила. Тэпп по-мужски слитным и стремительным движением снял тренировочную майку, бросил ее на пол, а я сглотнула, увидев его обнажившийся торс. Как жутко, что он так быстро поддержал игру, которую неосмотрительно и самонадеянно начала. Как жутко тревожит и притягивает…

Мне нравилось то, что видела. По сути, ничего нового: крепкие мышцы, смуглая кожа, черные волоски на груди, плоские темные соски… Но почему-то так сильно хотелось коснуться, поддаться еще ближе, чтобы ощутить запах, вкус… Провести ладонями, губами, вбирая тепло, очертить пальцами темно-рубиновые тату: на левой стороне груди различила так называемый «глаз менталиста», общеизвестный и узнаваемый, на правой — древний символ «Владеющий миром», не каждому он знаком, лично я о нем узнала благодаря нашим слияниям. Нир был помешан на истории имперского Дель-Эксина, знал каждую деталь, умел читать на экси.

Жаркая и вязкая кровь оседала внизу живота, кожа горела, в горле пересохло.

— А штаны? — хрипло спросила.

— Нет. — Он покачал головой.

Именно в это мгновение мы, не выдержав, прикоснулись друг к другу: я — положив ладонь прямо на «глаз менталиста», задохнулась и словно вспыхнула, когда почувствовала жар кожи и твердость мускулов, он — дотронувшись кончиками пальцев до моей талии, неторопливо повел ими вниз, по бедрам, ягодицам.

— Почему? — прошептала почти беззвучно, загипнотизированная темным желанием во взгляде.

— Потому что ты хочешь выйти отсюда девственницей.

Опустив глаза, сосредоточилась на том, чтобы ласково обвести-изучить ключицы, грудные мышцы, плечи…

Да, хочу. Наверное. Пока приятно и достаточно его касаться, смотреть, чувствовать, как он в ответ нежно, неспешно, лишь кончиками пальцев ласкает меня, поднимаясь к груди, опускаясь к ягодицам, изучает каждую ямку, впадинку, изгиб… Присваивая меня себе, владея. Неотрывно глядя мне в глаза, пристально отслеживая каждую реакцию, наслаждаясь ею и ощущениями.

Потянулись друг к другу за поцелуем, но в нем не было жадности, страсти. Я их хотела, а Нир решил иначе: невесомые, мимолетные, практически целомудренные прикосновения к губам, щекам, скулам. Это даже злило: наконец-то во мне раскручивается нечто, похожее на похоть, вот только ее объект держит дистанцию и сдерживается.

Привстав на носочки, я обвила свободной рукой шею парня, притягивая ближе, и охнула: он коснулся моей «бабочки» на правом бедре.

— Позволишь рассмотреть поближе? — бархатистый, возбуждающий шепот. И надо бы отказать, но силы воли не хватит на это.

Это не было татуировкой. Через два года после рождения мне под кожу ввели наночастицы, сложившиеся в буквосимволы, их соединившиеся линии и элементы напоминали недорисованную бабочку: усики, верхняя часть крыла, едва обозначенное тельце… Не чип, нет, а хранитель информации обо мне: генетические коды матери, отца, место, время и обстоятельства моего появления на свет, направленность дара, параметры сознания, физиологические данные. Меня пометили, как и всех детей, зачатых ради эксперимента. Вот такое свидетельство о рождении. Похожее на язву.