Фоток было много, и от каждой просмотренной фотографии, моё сердце болезненно сжималось.

Все те же места, где были и мы, те же отели, рестораны, пляжи, и та же его счастливая улыбка, точно такая же как и на наших с ним совместных кадрах. Я пощёлкала по другим папкам: везде красотки и одинаково улыбающийся Буткевичус.

Меня охватила такая злость, что даже руки затряслись.

Всё ложь! Ложь! Ложь!

"Любовь у меня одна, только объекты разные" — вспомнила я фразу какой-то звезды из шоу — бизнеса.

Да, Карина права, никакая я не особенная, а просто одна из…

Я ощущала себя картонной коробкой, которую поставили на конвеерную ленту в один ряд с остальными такими же коробками. Одинаковые коробки, лишь наклейки разные.

Я снова прилично отхлебнула из бутылки.

"Так, а почему нет папки "Оксана"?! Непорядок! Я что, недостойна его гарема?!"

И тут же создала новую папку, назвав её: "Оксана. Чеджу — 2". Затем скачала из интернета несколько картинок с характерно поднятым вверх средним пальцем и отправила их в папку.

"Пусть катится в Америку со своей Кариной!"

Шампанское ударило в голову. Его градусы немного снизили градус моей ярости, но повысили градус решимости.

"Я не буду брошенкой!"

Отшвырнув от себя ноутбук, я встала и пошла собирать вещи.

Я сидела в темноте, когда услышала звук поворачивающегося в двери ключа.

— Куколка моя, ты дома?! — крикнул Буткевичус из коридора.

Меня передёрнуло. Я изо всех сил сжала зубы.

Буткевичус прошёл в зал и включил свет.

— Ты чего это в темноте сидишь? Почему меня не встречаешь? Я капец как по тебе соскучился! Вот держи, куколка! — сказал он, протягивая шикарный букет из алых роз.

— Оксан? — удивлённо спросил он, замечая моё молчание и странное выражение лица.

Я подошла к нему и взяла цветы. Зная, что Сашка внимательно наблюдает за мной, я демонстративно бросила их на пол. Его глаза, проследив за траекторией полёта букета, несколько секунд задержались на нём, теперь валяющимся на светлом ковре ярким пятном.

Он перевёл свой взгляд на меня, я увидела как он сжал челюсть. Его глаза были холодными.

— Ну и кто уже тебе что напел, пока меня не было? — ледяным тоном поинтересовался он, складывая на груди руки.

"Надо же, какой проницательный!"

— Когда в Америку улетаешь, Сашечка?!

— В какую Америку? — сдвинув брови переспросил он, но заметив на диване свой ноутбук, усмехнулся.

— Всё посмотрела? Ну, и что дальше?

— А дальше то, что ты можешь катиться со своей Кариной, хоть в Америку, хоть на Занзибар! — крикнула я.

— Ах, вон в чём дело… Что ещё наплела тебе эта сучка?

— Почему же сучка? Разве она не твоя куколка?!

Буткевичус в недоумении смотрел на меня.

— Карина никогда не была моей куколкой. У нас ней всегда были свободные отношения, я сразу её об этом предупредил, а когда за коксом застукал, то окончательно бортанул.

— А меня когда бортанёшь, а?

— Не неси чушь, Оксана.

— Твоя Карина рассказала мне про Чеджу! Как ты возил её туда! Как кольцо ей там подарил! Как куколкой своей называл! — закричала я, не в силах больше сдерживать эмоции.

Буткевичус потёр пальцами виски и тяжело вздохнул.

— Я никогда не называл её куколкой. И вообще никого так не называл, только тебя. На вулкан я хотел давно, она практически напросилась туда со мной. А кольцо она купила себе сама, я просто дал ей бабки.

— Я не верю тебе! Ты был с ней в тех же самых местах, что и со мной! Тот же грёбанный отель, тот же ресторан, пляж! Всё как под копирку! У тебя даже выражение лица одно и тоже! Что с ней, что со мной, что с ними со всеми — одна и та же радостная физиономия! — я кинулась к дивану и схватила его ноут. — Зачем они тебе все тут?! Папочки он завёл отдельные с каждой! Грёбанный коллекционер! А я какое место занимаю в твоей коллекции, а?! — кричала я.

Буткевичус молча, не перебивая, наблюдал за моей истерикой. Потом устало опустился в кресло.

— Какое место?! Ответь! — не унималась я.

— Первое.

— Оооо! Какая чеееесть!

— Я смотрю, ты вещи свои собрала, — сказал он, заметив в углу мой чемодан, не обращая никакого внимания на мой сарказм. — Бежишь? Ну давай, Оксана, беги.

От неожиданности я замерла на месте.

"И это всё?! Вот так просто: беги?! А где же все его объяснения, все его оправдания?! Почему он ничего не говорит?! Почему так спокоен?!"

Хотела ли я дать ему шанс? Хотела ли услышать его оправдания?! Да, хотела! Очень хотела!

Но Сашка и не думал оправдываться. Он угрюмо смотрел на меня и на его лице явственно читалось… разочарование. Он смотрел на меня со смесью грусти и разочарования.

Внезапно мне стало стыдно. Стыдно за свою истерику, за свою ревность, за то, что я вот так глупо, безоглядки влюбилась, по — настоящему, искренне поверив в его чувства ко мне.

"Дура! Как же я так вляпалась?!"

Моё сердце сжималось от боли, а в глазах щипало от слёз.

Я схватила чемодан и выволокла его в коридор. Одевшись, я кинула ключи от квартиры на трюмо, и вышла из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.

Буткевичус не пытался меня остановить.

Свет твоего окна для меня погас, Стало вдруг темно. И стало всё равно, есть он или нет, Тот волшебный свет. Свет твоего окна, свет моей любви, Бог моей любви. Ты отпусти меня, ты отпусти меня И больше не зови, не зови, не зови Осень, осень, лес остыл и листья сбросил, И лихой ветер гонит их за мной. Осень, осень, ну, давай у листьев спросим, Где он, май, вечный май…

Я выключила плеер и вытащила наушники. Я и не заметила, как ноги сами привели меня к его дому. Подняв голову, посмотрела на два тёмных окна. Неужели, я когда — то жила здесь? Неужели прошёл всего месяц после того, как с чемоданом ушла отсюда в ночь? Казалось, что с тех пор прошло не меньше года…

Я поёжилась от холода и, развернувшись, прошла прочь. Зачем вообще сюда пришла, я ведь не надеялась его увидеть? Нет, конечно, нет. По слухам, Сашка снова был в отъезде. Где и с кем, я не знала, и не хотела знать, отгоняя от себя невольные мысли про Америку и Карину. Просто вдруг захотелось в последний раз взглянуть на дом, где была так счастлива. Мы были.

Завтра я улетаю обратно в Питер.

Весь месяц, Буткевичус не сделал ни одной попытки встретиться, чтобы поговорить со мной. Он испарился, исчез, будто его никогда и не было в моей жизни, будто никогда и не было нашей с ним любви, нашей страсти… Наверно, я и правда ничего не значила для него, раз он так легко смог меня отпустить.

Я тяжело вздохнула. Моё сердце отказывалось принять факт нашего расставания, отказывалось понимать, что наш роман — всего лишь очередной эпизод в его такой насыщенной жизни. По прошествии времени, моя история с Денисом теперь казалась комариным укусом, в сравнении с той душевной болью, которая сейчас терзала моё сердце. Потому что, в лице Сашки, я потеряла не только любимого человека, но и очень близкого друга.

Весь прошлый вечер я провела за разглядыванием школьных фотографий. Я плакала и смеялась одновременно, когда смотрела на наши юные беззаботные, словно из другой жизни, лица.

Есть ли место гордости в любви?

Не хотела признаваться себе, но я с какой — то маниакальностью ждала его звонка, его оправданий, заверений в том, что всё это ерунда, глупость, что я погорячилась, что сейчас только я одна — единственная есть в его жизни, и что так как меня, он не любил никого и никогда!

Но ответом была — тишина.

Не знаю, почему я вдруг решила пересмотреть свои старые публикации в инстаграме, но открыв одну из фоток с Туниса, где я сидела на песке в позе Будды, замерла, потому что комментарий, который был оставлен к этой фотографии, увидела впервые.

"Моя куколка!" и три красных сердечка.