Угроза исполнилась следующим же вечером, когда его выволокли под руки два здоровенных и не совсем одетых детины, косые сажени в плечах, почти как их повелитель. Их темная кожа казалось слишком неуместной для того, чтобы ее обладатели разгуливали по той местности, в которой они находились — не так далеко на востоке виднелся огромный заснеженный горный массив, который со всех сторон окружали поля с не очень большим, но вполне достаточным для холодящего эффекта слоем снега. На улице была либо холодная весна, либо довольно теплая зима, сырая и промозглая, от которой дрожала каждая частица даже самого сильного тела, включая и тело пленника. Не так давно он с удивлением заметил, что одежда была на нем довольно теплая, будто его здоровье волновало его тюремщиков.
Оказавшись на улице, юноша приступил к уже привычной процедуре: посмотрел на небо, пытаясь понять, где же было солнце. Оно выглядывало так редко, что он потихоньку начал забывать, как оно выглядело. Сегодняшний день отличался от других — солнце стояло довольно высоко на небосклоне, ближе к западу, будто смотря прямо на далекий массив гор, так, что можно было почувствовать хоть и слабое, но тепло. Оно хотя бы немного разгоняло затаившийся в мышцах и костях холод.
Вторым действием было оглядеться вокруг. Камеры с заключенными вместе с шатрами императора и других приближенных располагались на небольшом холме, с которого было видно десятки, если не сотни тысяч людей, вместе составлявших армию, как он понял, Императора Джеганя. Он осмотрелся и уловил заметное движение на окраинах чудовищного по размерам скопища людей, в нескольких километрах от того места, где находился он сам. Люди прибывали, как саранча — стихийно и в неконтролируемых количествах. Он тяжело сглотнул. Где бы он ни был, он чувствовал, что выбраться было невозможно — тонны людей вокруг попросту не позволят преодолеть их.
В шатре Императора, как обычно, сновало множество слуг. Как ни странно, только увидев перед собой пленника, Император рявкнул на них и других угрожающего вида мужчин, что были рядом, заставляя их быстро покинуть помещение. Юноша напрягся от такого «теплого» приема, понимая, что вместе с толпой солдафонов исчезли и те женщины, что постоянно проводили осмотры. Если не для этого, то зачем он здесь?
Взгляд скользнул к столу другого мужчины, сразу же примечая кинжал, лежавший на его краю. Он почувствовал естественную для такой ситуации тягу взять в руки оружие. Но здравый смысл, все еще стучавшийся в камеру его мозга где-то в районе затылка, в миг отрезвил его. Даже если бы он находился ближе, даже если бы Император не был шире его в два раза, это все равно не дало бы никакого результата — в радиусе нескольких сот метров было слишком много людей, которые не позволили бы ему выйти отсюда живым. Хоть оружие в руках и принесло бы ему успокоение, он решил, что не будет делать этого сейчас. Возможно, в более удобной ситуации.
Он не знал, почему его одолевало такое желание взять клинок в руки? Он и сам не мог дать ответа на этот вопрос. Хоть он и не помнил ровным счетом ничего, он четко знал, что в прошлом он мог держать оружие, умел это делать. Но кем он был? Трудно сказать. Может быть, он был воином, а может в детстве отец фехтовал с ним на деревянном мече — сейчас это не имело значения.
Император указал рукой на обитое бархатом кресло, без лишних церемоний начиная ничем не отличающийся от прежних допрос. Юноша не принял его предложение, оставаясь стоять на прежнем месте, внимательным взглядом буравя его мощную фигуру.
— Это действительно правда, что к тебе так и не вернулись воспоминания?
Голос Джеганя не выдавал ни единой эмоции, но не потому, что он замечательно умел их контролировать, нет. Юноша считал, что он вообще не мог себя контролировать, и настоящий момент не был исключением. Нотки в его голосе, так и выдававшие подвох в этом вопросе, были откровеннее нагой женщины, разгуливавшей по военному лагерю.
— Правда.
Врать он не собирался. Он не мог ручаться за свои действия в том случае, в котором к нему смогли бы вернуться его воспоминания. Наверное, важность прошлого пересилила бы все остальное. Но сейчас, в этой проклятой дыре его сознания, скрывать ему было нечего.
Он испытующе посмотрел на оппонента. Юноша не сдался и не отвел взгляд от чернильно-черных глаз другого мужчины. Смотреть в глаза бешеной собаке не так уж и трудно, когда терять жизнь не страшно.
— Прошло уже несколько недель, — он подошел ближе к юноше, оставаясь стоять на расстоянии нескольких футов. Узник не собирался поддаваться на такую откровенную провокацию, и даже желание броситься на него с кулаками и начать требовать всю правду пришлось заглушить. — Боюсь, ты уже ничего не вспомнишь.
Юноша ухмыльнулся. «Боюсь» никогда не было частью словарного запаса этого человека, и для того, чтобы понять это, ему хватило нескольких недель. Этот человек, считавший себя более умным и скрытным, чем другие люди, на деле был открытой и очень лицемерной книгой.
— Так что я здесь делаю все это время? И какое отношение к этому имеет моя память? — сказал он довольно спокойно, удивив этим скорее себя, чем противника. Самое длинное изречение из всех, что ему довелось услышать от самого себя.
— Если твоя память была не нужна тебе, то нам она не нужна и подавно.
Он задумался. Что бы эти слова ни значили, ничего хорошего в них не было, это уж точно. Интересы Джеганя расходились с его интересами, и это знание укоренилось в нем еще с первого дня заточения. Уклонение другого мужчины от ответа на вопрос лишь подтверждало это.
— Я имею право хотя бы знать свое имя, — парировал юноша.
— Ты вправе выбрать его себе сам, — Император улыбнулся, обнажая ряд острых и крепких зубов. — Твое прошлое мешало тебе в этом. И люди, окружавшие тебя, тоже.
Юноша замолчал, поджав нижнюю губу и отводя мгновение на то, чтобы осознать происходившее. Джегань играл с ним в какую-то игру — на любой вопрос отвечал размыто и непонятно, а точнее, вообще не отвечал. Император выглядел как человек, который умеет вести диалог, но сейчас он зачем-то изменил собственную тактику.
— Интересно, как именно они мне мешали? Я сомневаюсь, что всю свою прошлую жизнь провел в темнице.
По крайней мере, сомнение было достаточно обоснованно — он чувствовал в ногах силу, которой хватит для того, чтобы пробежать много миль без остановки, и то же самое относилось ко всем остальным частям его тела. Люди, живущие в неволе, не могут быть настолько здоровыми, об этом он догадывался.
Император скрестил руки на мощной груди, лишний раз заставляя безымянного юношу усмехнуться всей нелепости его вида в нынешней холодрыге.
— Они ущемляли тебя и многих других людей, насаждая свое мнение. Это те люди, после встречи с которыми ты лично просил меня лишить тебя всех своих воспоминаний о злодействах, что они творили с твоим народом, — сила его голоса нарастала, обнажая те эмоции, что возбуждала в нем эта тема. — Они пользовались тем, что досталось им от рождения, и тем, что, как они думают, позволяет им решать за тысячи других людей.
— И в чем же выражались их злодеяния, кем бы они ни были? — юноша скрестил руки на груди, буквально пригвождая собеседника взглядом к тому месту, на котором он стоял. Наконец он смог зацепиться за слова мужчины и получить что-то конкретное!
— С помощью магии они наслали страшное заболевание на собственную страну, чтобы запугать народ и уменьшить количество несогласных.
— С помощью магии?
Молодой человек задумался, припоминая значение этого слова. Что-то такое близкое, знакомое и родное. Это слово, он знал, сопровождало его по всему жизненному пути и было связано с властью и величием. Вместо того, чтобы почувствовать отвращение по подобию того, что проявлял император, он почувствовал благоговение перед этой силой, подлинного значения которой он достоверно не знал.
— Да. Один из них — сильнейший маг за последние три тысячи лет, от рук которого уже погибло несметное количество людей, а другая… Другая одним прикосновением может лишить человека свободной воли, — в мужском голосе сверкнула сталь, вскрывая ту ненависть, что он испытывал к людям, о которых говорил, теперь совершенно очевидную.
