— Не торопись вставать, а-то сделаешь еще хуже, — успокаивающим тоном обратилась к ней морд-сит.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Бердина, стоявшая по ее левое плечо.

Кэлен лишь покачала головой, встречаясь лицом к лицу с обеспокоенными взглядами морд-сит. Она чувствовала себя опустошенной, будто раздробленной на мельчайшие частицы, и абсолютно изможденной, но не была уверена, что сможет облечь эти чувства в правильные слова. И, глядя на то, как и без того беспокойные Кара и Бердина теребили золотые цепочки своих эйджилов, она не знала, хочет ли говорить об этом.

Наконец, ее взгляд поймал движение в другом конце комнаты. Она не сразу заметила, как старый волшебник, повитуха и бывшая Сестра Тьмы, державшая в своих руках небольшой сверток, практически одновременно поднялись с кресел, на которых они сидели, должно быть, многие часы, и направились к ней. Взгляд Кэлен, как бы она к этому ни относилась, был прикован лишь к ее сыну, закутанному в одеяльце.

Она помнила, что перед тем, как она потеряла сознание, она так и не услышала его первый крик. Кэлен боялась, что, пока она собственными глазами не убедится, что с ее сыном все было в порядке, она не сможет успокоиться. Она выпрямилась на своих ослабевших руках и села, прислонившись к изголовью постели. Ей казалось, что скоро она начнет дрожать от волнения.

— Мы рады, наконец, познакомить тебя с абсолютно здоровым и вполне выспавшимся наследником Д’Хары, — Зедд жизнерадостно представил Кэлен ее сына, в то время как Никки наклонилась, чтобы отдать ей младенца. Поддерживая его голову до того момента, как ладонь Кэлен не заменила ее собственную, колдунья, наконец, положила ребенка на руки его матери.

Весь мир вокруг Кэлен замер, когда она смогла прижать к груди своего ребенка, из-за жизни и здоровья которого она переживала долгие месяцы. Она невесомо провела пальцем по его щеке, чувствуя, как в уголках ее глаз начали собираться слезы. Не будь она настолько истощена, она бы заплакала от счастья и восторга, зная, что теперь их с Ричардом ребенок, наконец, был в полной безопасности, у нее на руках. Каких бы усилий это ни стоило, пророчество было отведено.

— Когда я не услышала его крик, я подумала, что он не дышит, — призналась Кэлен, не смея оторвать взгляд от сонно мигавших серых глаз.

— Так и было, — ответила повитуха со всей прямолинейностью, свойственной жителям Никобариса, — но колдунья смогла спасти его, в то время как волшебник не дал тебе, дитя мое, умереть от потери крови.

— Не стоит благодарности, — улыбнулся ей Волшебник Первого Ранга. Никки, необычайно немногословная, просто пожала плечами, как бы показывая, что в этом действительно не было ничего сложного — но Кэлен знала, что это было большое, чрезвычайно большое преуменьшение.

— Спасибо вам, — она посмотрела на людей, окружавших ее, влажными от слез глазами.

Взгляд Кэлен переходил с одной фигуры на другую, и она даже не могла представить себе, что она могла сделать, чтобы отблагодарить каждого из них за то, что они так преданно сражались за их жизни. Ей казалось, что слов было просто недостаточно. Но, когда ей по очереди улыбнулись пять уставших лиц, она поняла, что они не нуждались в большем.

— Теперь с ним все будет в порядке? — с опаской осведомилась Кэлен.

— Он здоров, но ему понадобится немного времени, чтобы восстановиться после тяжелого появления на свет. Ему очень необходима поддержка его матери, — ответила старушка под одобрительный кивок Никки. — И, возможно, кормилица, если таково ваше желание.

— Какая еще кормилица? — вопросила Бердина. На старушку воззрились пять пар скептически настроенных глаз, а во взглядах морд-сит читалось еще что-то, отдаленно напоминавшее подозрительность.

Бердина присела на кровать слева от Кэлен, чтобы посмотреть на маленького лорда Рала полным обожания взглядом. Кажется, одна лишь мысль о том, что он мог находиться в чужих руках по несколько часов каждый день, просто ужасала ее.

— Я уверена, что справлюсь с этим сама, — к голосу Кэлен вернулась вся ее твердость и непоколебимость, когда она сказала это. Она полностью поддерживала морд-сит.

Старушка улыбнулась, демонстрируя явное уважение к ее решению. Казалось, ей никогда не надоест смотреть на то, как Мать-Исповедница беспощадно разрушает все ее представления о людях, живших за стенами дворцов и замков.

Если холодные каменные полы были изобретением Владетеля, то ковры на этих полах были самым благим деянием Создателя. Никки не имела ни малейшего представления, сколько ей еще предстоит иметь столь близкую связь с этим самым деянием, но, пока младенец в ее руках спал, она боялась даже пошевелиться, чтобы не разбудить его. Она знала, как сильно ему было необходимо восстановить силы после всего, что ему пришлось перенести в первые часы жизни.

Она напряглась, когда дверь рядом с ней открылась, ведь теперь она опасалась любого громкого звука, что мог раздаться в абсолютной тишине коридора. Пускай этот дверной проем и вел в покои Матери-Исповедницы, Никки знала, что не могла увидеть Кэлен — не через четыре часа после окончания родов и не после того, как она потеряла сознание от сильного кровотечения, даже не успев увидеть своего сына.

Вместо этого она увидела Зедда, который, точно так же как и Никки, за последние несколько часов успел истощить все свои магические ресурсы, отдав их на лечение. Старый волшебник не отходил от Кэлен ровно с того момента, как она потеряла сознание.

— Как она? — спросила Никки настолько тихо, насколько это было возможно, украдкой поглядывая на ребенка, которого держала на руках.

— Пока что спит, но скоро, думаю, придет в себя, — он успокаивающе улыбнулся.

Никки ответила на его улыбку, но несколько криво. Она знала, что это пробуждение не будет легким, как и разговор после него.

— Почему бы тебе не встать и не показать мне, наконец, моего правнука, колдунья? — с притворным возмущением обратился к ней Зедд, при этом, все же, не повышая голоса.

Никки молча протянула ему сверток и только после этого попыталась встать, зная, что ее затекшие конечности будут яро протестовать. Она едва не усмехнулась, когда подумала, что, хотя она и была старше Зедда, подобные проблемы еще не должны были докучать ей.

Старый волшебник отточенным движением взял маленького Исповедника на руки, уложив его на сгиб своего локтя и подложив ладонь под его голову. За долгие годы жизни у него скопился приличный опыт общения с детьми, и ребенок в его руках смотрелся гораздо правильнее, чем в руках Никки, которая никогда раньше не имела дела с детьми такого возраста. Не стоило даже вспоминать, насколько старше были ученики, впервые приходившие во Дворец Пророков.

— Добро пожаловать в этот безумный мир, Эддард Рал, — он улыбнулся правнуку, проводя своим шершавым большим пальцем вдоль его лба, и лишь затем обернулся к Никки, только сейчас решив обратить внимание на то, в каком положении он встретил ее. — Только не говори, что ты вот так сидела здесь все это время.

— Зачем? Ты сам сказал это.

Он помолчал с минуту, и Никки увидела, что, на самом деле, Зедд был не только достаточно изможден, чтобы придираться ко всему на свете, но еще и крайне обеспокоен.

— Все было настолько серьезно?

— Поскольку он родился гораздо раньше срока, мне пришлось достроить его легкие, чтобы он смог дышать.

Никки не стала упоминать то, что было и так очевидно: когда она закончила с этим, у нее не было сил даже для того, чтобы найти ближайшую скамейку. Она просто сползла по стене, прижимая к себе новорожденного, а все оставшееся время пыталась прийти в себя. Прямо сейчас у нее буквально не было ни крупицы магической силы, которую она могла бы использовать без вреда для себя.

Она не смогла бы найти слов, которые опишут то, что ей пришлось проделать. Впервые ее действия вызывали страх у нее самой. Она лечила многих людей, но та магия, которую она использовала этой ночью, не шла ни в какое сравнение со всем, что она делала до этого. Она не восстанавливала — она создавала, лишь примерно понимая, что ожидает увидеть, и вливая все свои силы в само жизненное начало этого создания. Только отдав все ресурсы своего дара на то, чтобы этот ребенок мог жить, она, впервые за сотни лет, смогла почувствовать истинную суть своего дара и его связь с Благодатью и тем, что она олицетворяет.