— Вы еще успеете поговорить, — старец слегка улыбнулся.

Ричард кивнул, и Натан начал свою речь. Кэлен не слышала его слов, она ушла в свои мысли. Исповедница вновь представила ее Дворец и его шпили, уходящие в небо, летящие колонны и громаду Замка Волшебника, темневшую вдали, такую же могущественную и древнюю, как и само мироздание. Мысли о доме помогли ей совладать с собственным страхом, все неприятные чувства отступили, и даже корсет не казался таким удушающим.

Она услышала, что Ричард сказал свои слова, и сейчас ей пришло время сказать то же самое. Она немного отстраненно взглянула на обоих мужчин, и уже собралась открыть рот для произнесения свадебных клятв. В отличие от д’харианских обычаев, их она знала наизусть. Она не успела продемонстрировать свое знание.

На ее голову обрушился поток острой боли.

Кэлен схватилась за голову и издала приглушенный стон. Боль быстро нарастала и вскоре спустилась по ее шее, обвила позвоночник, ответвилась в ее руки и ноги, и спустя считанные секунды Исповедница перестала контролировать все свое тело.

Она невольно осела на колени, невзирая на то, что в этот самый миг на нее смотрели все важные люди Нового Мира. Через пелену собиравшихся от боли слез она смогла увидеть Ричарда, который опустился на пол вслед за ней. На мгновение она смогла услышать, что происходило вокруг нее: огромное количество охов, возгласов, полных ужаса, и слова Ричарда. Она не смогла разобрать из них ровным счетом ничего, но это стало неважно, когда на нее обрушился еще один, совершенно непревзойденный по силе поток боли, хлынувший по тем же каналам, что были проложены прошлыми приступами. Она услышала хруст своих же ребер и почувствовала, что ее руки залиты чем-то теплым.

Это была кровь. Ее кровь.

Пришло осознание того, что она больше не может упираться в пол дрожащими руками. Кэлен не смогла ничего сделать и просто упала, чувствуя привкус крови во рту. Исповедница начинала терять связь с внешним миром, но до нее вдруг дошел голос Ричарда. Ей удалось разобрать всего несколько слов: «Сноходец» и «посвящение». Даже сквозь туман, выстланный судорогами ее тела и путающимися мыслями, она вдруг осознала, что происходит.

На один миг в ее голове обосновалась критическая ясность.

Сноходец.

Посвящение.

Она поняла, что ей было необходимо делать.

Кэлен боролась с ужасной болью, и выговорить что-либо казалось просто невозможным. Она сделала последний рывок к жизни, которая могла быть утеряна здесь и сейчас, и прошептала первые строки присяги:

— Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас, — боль стала отступать, и мысли Кэлен немного прояснились. Следующие строки дались немного легче. — В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.

И мир вокруг нее замолчал. Только что утихший звук ее голоса сменился звенящим ничем. Новых приступов боли не последовало. Кэлен позволила себе слабо вздохнуть и прикрыть глаза.

Темнота еще никогда не казалась такой успокаивающей и манящей.

========== Глава IV ==========

Темнота окружала все вокруг. Она прокрадывалась во все уголки сознания, поглощая свет и превращая жизнь в бесконечный вакуум. Ей удалось растворить в себе даже время. Теперь, когда ее разум пал под ее натиском, ничто не казалось настоящим.

Она не могла вспомнить, кем была до этой тьмы. Не могла вспомнить, кто был ей дорог в том мире, что иногда так бесцеремонно и жестоко врывался в ее воспоминания. Возможно, она никогда не жила, и это был лишь сон? Может, ее давняя, тусклая жизнь была просто иллюзией? Ослабевшее сознание не могло дать разумных ответов.

Она не могла чувствовать — эта способность покидала всякого, кто уже не был связан с бушевавшим на кончиках мертвенных пальцев миром живых. Казалось, сознание дрейфовало в пустоте, беззвучной и безликой.

Неужели, весь мир сейчас был таков? Безумие, но ей не хотелось ничего менять. От прошлой жизни остались лишь отрывки ее чувств. Она помнила свой ужас, горечь.

Но это осталось позади. Не было больше ничего пугающего. Безвременье манило своей простотой. Хотелось просто остаться здесь, забыться, забыть… но что-то по-прежнему мешало ей. Это была связь с ее телом, все еще находившимся там, в мире постоянного страха и страданий. Иногда ей удавалось вернуться туда, но невыносимая боль существования возвращала ее в безвременье.

Или это был подземный мир? Это не так важно, как казалось раньше, когда существовала разница между светом и тьмой. Жизнь потеряла всякий смысл. Зачем жить в мире, и так полном ужаса и смерти?

Мысли медленно возвращались к исходной точке. Ее разум угасал, как и искра ее жизни. Скоро ей станет легче. Скоро все закончится.

Но какая-то частица ее сознания не давала ей умереть. Это была та часть ее, которая не потеряла стремление к жизни и знала свой долг. Именно она возвращала ее душу в ее тело, провоцируя боль. Ей захотелось убить в себе это стремление, но она не могла. Это было слишком сложно — убить частицу себя.

Через тьму прорезались расплывчатые звуки. Чьи-то голоса. Они тянули ее назад, в тот мир. Они были непривычны ее слуху, и, пусть и не громкие, причиняли невероятную боль. Но, как ни странно, она осталась. Эти голоса призывали ее с такой настойчивостью, что невозможно было устоять перед их таинственной силой.

И пусть она отвыкла от боли и теперь это казалось чем-то более страшным, чем раньше, она продолжала терпеть ее и слушала, слушала.

Сначала голоса казались очень тихими, и она не могла ничего разобрать. Слух привыкал, сознание вспоминало, восстанавливало потерянные связи. Голоса показались ей более громкими и ясными.

— Она могла умереть.

Она напрягла свой разум и попыталась определить, кто говорил это. Этот сильный мужской голос казался очень знакомым, но она никак не могла понять, кому же он принадлежал.

О духи, она не могла вспомнить. Не могла. Эта мысль вызвала у нее прилив ярости за свое бессилие и слабость, мгновенно сменившийся тоской по утерянным воспоминаниям. Она почувствовала, как по щеке скатилась одинокая слеза, потрясшая ее до самой глубины той части души, что еще чувствовала.

Она должна была узнать, кто это. И, быть может, ей стоило остаться хотя бы ради этого.

— Но она жива. Посмотри.

Этот голос тоже казался знакомым. Женский, суровый в своем спокойствии, явно указывающий на что-то.

Через пару мгновений она почувствовала, как кто-то едва ощутимо провел пальцами по ее влажной щеке, стирая слезу. Ни одна искорка не загорелась в ее сознании; она так и не вспомнила того, кто мог бы так прикасаться к ней.

Власть смерти разжала свои тиски, когда желание прекратить мучения переросло в необходимость вспомнить этого человека. Она твердо знала, что он был ключом к воспоминаниям. Но ее тело не поддавалось, и все, что она могла сделать, это снова заплакать. Она была беспомощной — не такой, как в другой жизни.

— Она здесь.

Ее дыхание перехватило. Этот голос принадлежал этому же мужчине, но сейчас он прозвучал гораздо ближе, и в нем уже не было того отчаянного страха.

Все, чего ей хотелось — это открыть глаза. Всего лишь открыть глаза и посмотреть на него. Духи, она просила совсем не много.

Ее мысли прервал его голос. Впервые он казался таким четким и ясным.

— Кэлен, вернись. Ты нужна нам.

Он взывал так же, как тогда, в безвременье. К кому? К кому?..

Кэлен.

Осознание действительности мгновенно прорвалось ее в голову, словно живительный воздух в легкие человека, с груди которого сняли гранитную плиту. Она — Кэлен Амнелл, Мать-Исповедница Срединных Земель.

Воспоминания затопили ее сознание, распутывая нити сковывавшей его тьмы.

— Ричард, — на ее губах мелькнула слабая, но благодарная улыбка. Она вспомнила его, даже не открывая глаз.

***

Вся комната казалась неясной и расплывчатой. Зрение еще полностью не вернулось к Кэлен, и потому она могла видеть лишь смутные очертания крупных предметов и силуэт Ричарда, маячившего перед ней. Выглядело это так, словно ему нужно было разобраться со множеством дел, но он не знал, как приступить хотя бы к одному.