Шаг внутрь, морд-сит — позади, в коридоре, а Никки поймала себя на том, что дышит только поверхностно. Даже под пытками она не призналась бы, насколько сильно ей не нравится это место. Она бы не озвучила бесполезное слово «пугает», нет. Это была именно неприязнь, не больше, но и она доставляла хлопоты. Колдунья не хотела бы вспоминать, как эти же морд-сит, что сейчас стояли за ее спиной, больше полугода назад пытались выбить из нее память и остатки сознания.

Даже после относительного сумрака тоннеля ее глазам пришлось довольно долго привыкать к практически абсолютной тьме камеры. Никто не двигался, не было даже шороха. Но, повернувшись направо, Никки смогла различить силуэт человека, обессиленно сидевшего у стены, прислонившись к ней спиной. После той встречи месяц назад она едва узнала в нем того самого Исповедника, который осмелился напасть на д’харианцев и вступить в бой с их лордом Ралом.

Колдунья шла твердой поступью, даже не волнуясь о реакции пленника на ее появление. В своем чистом и лаконичном черном платье, со своими светлыми локонами, закрывавшими тонкие плечи, она казалась чужой для этого места, хотя когда-то и принадлежала ему. Но Томас вовсе не был тронут ее появлением: когда он поднял голову, окидывая ее оценивающим взглядом, на его лице не промелькнула даже самая незначительная эмоция.

— Сколько прошло времени с того момента, как ты решила героически спасти меня? — безынтересным голосом осведомился он, словно это колдунья явилась к нему на допрос. Удивительно, но все же правдиво: он запомнил ее. Должно быть, ее поступок произвел на него сильное впечатление.

— Месяц, если это действительно имеет значение, — констатировала она, стоя перед ним все так же прямо. Его, кажется, подобная расстановка сил совершенно не смущала. — Вижу, морд-сит еще не отшибли тебе память, раз ты помнишь меня.

— Они и не пытались, — на небритом лице сверкнула кривая ухмылка, и он все же поднялся с матраса, на котором сидел. Теперь, выпрямившись во весь рост, он внимательно изучал лицо колдуньи, а она, в свою очередь, его. Он продолжил, — я успел здорово отдохнуть от их общества.

Что сразу бросилось ей в глаза, так это то, что на нем не было ни единого повреждения, ни единой раны — ни на лице, ни на любом другом видимом под ветхой рубашонкой участке тела. Каким-то образом, даже попав в д’харианский плен, он избежал участи игрушки морд-сит.

— Это большая жалость. Ты был бы полезнее, не будь у тебя воспоминаний вовсе.

На его языке явно крутился важный вопрос, но пока он удерживался от того, чтобы озвучить его. А Никки ждала именно этого.

— Что ты, Владетель тебя побери, здесь делаешь?

— Пытаюсь помочь тебе, как ни странно.

Он скрестил руки на груди.

— Верно, это странно. Потому что я не вижу ни единой причины, по которой ты бы стала делать это, — его голос был полон то ли подозрения, то ли презрения. — Рал явно доверяет тебе, если послушался и не стал отправлять меня в Подземный Мир к прародителям.

У Никки кольнуло под ребрами от одного упоминания Ричарда. Они так и не поговорили после того его столкновения с Томасом — вернее, Искатель, как и всегда, пытался выудить у нее правду, а она, в свою очередь, старалась уйти от нее как можно дальше и потому не отвечала ничего, что могло бы навести его на истинные причины ее поведения. Она больше не располагала его доверием и пока что не видела другого пути для их отношений. Он попросту не был готов принять правду, которую она скрывала.

— Я верна лорду Ралу, в этом ты прав, — сухо ответила она, подмечая, что ее ответы явно не складывались в голове Томаса в единую картину. Он не верил ей, но все же ее слова поселили в его голове хрупкое сомнение, которое начало расталкивать все остальные его мысли. — Но когда-то Джегань считал меня своей приближенной. Как и тебя.

— Я не уверен, что это должно расположить меня к тебе, — он криво усмехнулся.

— Дело не в твоем расположении — оно не имеет для меня никакого значения, — он фыркнул. Это выглядело так незрело, даже немного по-детски, и Никки на миг замолкла. В ее голове возникло несоответствие давно составленного ею образа, возникшего еще тогда, когда Джегань посвящал ее в свой план, с тем человеком, что стоял перед ней сейчас. Он был импульсивной и еще более непредсказуемой копией Ричарда, которую и Сноходец-то смог подчинить, только напрочь лишив воспоминаний и чувств. — Я советую тебе хотя бы на время забыть о подозрительности и послушать. Кроме меня в этом дворце нет никого, кто бы захотел или, тем более, смог помочь тебе.

Он все же подчинился, хоть и неохотно. Никки же взвесила все слова, что ей предстояло сказать, и постаралась выстроить в голове как можно более стройную цепочку из мыслей. Сегодня ей предстояло врать, очень много врать.

— Начнем, — она указала ему на матрас, приказывая сесть. Волей-неволей, но она все же руководствовалась старой поговоркой «в ногах правды нет» — сейчас ей нужна была от него лишь правда. — Насколько далеко заходят твои воспоминания? Проще говоря, как много ты помнишь?

Никки уже знала ответ, но все же решила проверить его готовность быть честным с ней.

— Около пяти месяцев, не больше. Я помню, что, когда я очнулся в лагере, в Срединных Землях начиналась зима.

Она кивнула.

— Хорошо. Ты помнишь что-нибудь, что было с тобой до этого?

— Ничего четкого, — довольно уклончиво ответил он. Никки не была довольна ответом, и это явно выразилось в ее взгляде. — Только смутные воспоминания. Я помню, что одно лишь упоминание твоего лорда вызывало у меня приступ ненависти — я не сразу смог научиться контролировать это.

— И с Матерью-Исповедницей то же самое?

Когда он кивнул, Никки мысленно отметила, как хорошо Сестры Джеганя поработали с сознанием парня.

— Тебя одурачили, — она не удержалась от едкого комментария. — Но об этом позже. Если я правильно понимаю, Джегань велел тебе убить Ричарда и Кэлен. Так? — когда он кивнул, она задала следующий вопрос, но скорее ради любопытства, — если ты ненавидишь их, значит, должен был иметь с ними дело — или они с тобой. И как же они оба, не будучи слепыми, должны были не узнать тебя и подпустить к себе?

— Джегань говорил, что его Сестры позаботились об этом. Они не должны были узнать меня. И не узнали, — с опаской ответил он, не до конца понимая, к чему вел этот вопрос.

Бывшая Сестра Тьмы отметила, что в его голосе не было ни малейшего презрения к Сноходцу. А зря — тот в прямом смысле бросил его в самое пекло, зная, какая судьба ожидала его. У Томаса действительно были хоть какие-то шансы одержать победу ради Джеганя, но все окончилось неудачно.

И все же, отношение Томаса к его «создателю» было довольно двойственным. Это колдунья поняла практически сразу: Исповедник не был его шавкой или слепым поклонником. И то, что он не убил Ричарда тогда, во время поединка, лишний раз подтверждало наличие у него сомнений во всем, что навязал ему этот самолюбивый обманщик.

— Скажи, ты мог пользоваться своей магией до встречи с Кэлен?

— Только исповедью, — глухо ответил он.

— И как же ты узнал, что именно тебе необходимо сделать, чтобы вернуть обе стороны магии? Джегань сказал тебе?

— Да.

— Ты можешь объяснить произошедшее с тобой при встрече с Матерью-Исповедницей?

— Нет, — он еле удержался от саркастического комментария. Видимо, его силы были загадкой для них обоих, хотя Никки и была несколько ближе к решению этой сложной задачи.

— Это не удивительно, ведь Джегань, по правде говоря, не сказал тебе практически ничего. Самый важный вопрос: ты готов довериться мне, чтобы сбежать отсюда?

Ей оставалось лишь надеяться, что морд-сит не подслушивали за дверью. Впрочем, сегодня был ее день, раз они еще не вломились сюда и не пустили в ход эйджилы из-за ее предательства.

Он испытующе посмотрел на нее, и Никки знала, что, так или иначе, она не сможет полностью заполучить его доверие — ведь он был далеко не глуп. Но простое согласие уже развязывало ей руки.