Желчь и остатки какой-то жидкости хлынули в глотку и рот, но ублюдок не вытащил свой член, продолжив толкаться, как будто блевотина его совсем не волновала, ровно как и выпадающие личинки из раны. Леви держал себя в руках, представляя, как он сейчас со всей дури сжал бы зубы, которые ещё остались, прокусил бы мягкую плоть, наслаждаясь криками этого урода. Было бы так приятно почувствовать сейчас, как брызнула бы горячая кровь и ублюдок корчился бы в муках и захлебывался в селзах.

«Терпи… Терпи…»

Надзиратель сконцентрировано и методично елозил туда-сюда, но едва вставший член не позволял кончить.

— Ёбаный в рот, — выругался ублюдок, тут же посмеявшись от гениальности каламбура, и, не получив никакого удовлетворения от процесса, вытащил член изо рта Леви, схватил мужчину за волосы, с размаху приложил о пол, после чего быстро вышел из камеры.

— Получай свою воду, сука, — бросил тот, швыряя полупустую, явно уже использованную кем-то бутылку в камеру, и не факт, что действительно с водой.

Леви, задыхаясь от собственной слабости и отвращения ко всему, на локтях еле подполз к бутылке и жадно опустошил её в один глоток. Хотелось хоть немного смыть позор и ужасный привкус во рту. Собственное дерьмо было, словно стейк, по сравнению с этой мерзостью, которая забилась везде, где только можно.

«Я отрежу это убожество и заставлю проглотить…»,— придумал новую пытку Леви, смотря затравленным взглядом на едва виднеющийся свет в конце длинного коридора. Вдали просматривались три размытых силуэта, что медленно шли к одной единственной камере, наспех сколоченной из говна и палок.

— Эй пёсик! Мы принесли тебе новую игрушку. Как насчет поразвлекать нас? Мы же тебе не вкалывали дури три дня. Должен был уже оклематься. И только не говори, что ты не заметил, — рассмеялся тот, который немногим ранее насиловал Леви в рот. — Просто скажи, что тебе нравится полировать мой хуй!

— Интересно, помнит ли он ещё что-нибудь? — задумчиво протянул второй, держа за ворот рубашки полуживого мужчину, что лежал позади.

— По-любому, нихрена. Четыре года его мучили. У любого крыша потечёт. Не понимаю, почему его просто не прирезать, и мы освободимся, — злобно сплюнул слюну прямо на Леви один из ублюдков.

— Посмотрим, сможет ли и этого распотрошить, — усмехнулся мужчина и, швырнув тело в камеру, захлопнул решетку, закрыв на корявый замок.

— Ставлю на то, что сможет, — плюхнувшись на подобие стула прямо перед камерой, мужчина приготовился смотреть шоу.

— А мне кажется, нет. Слушай. Нам вообще-то нужно ещё связаться с штабом. Я пойду, ладно? Мне все равно не особо нравятся твои игрища, — отсалютовал мужчина и поспешил уйти из смердящего подземелья.

— Дурак, такое зрелище пропускает, — фыркнул мудак, развалившись на «стуле». Не счесть, скольких жертв они притащили Леви, чтобы посмотреть, как он руками разрывает человека. Очень страшно, но, в то же время, зрелищно. Даже под дозой, не имеющий и доброй половины своей силы Леви убивал противников вдвое, а то и втрое больше себя. — Начинай, пёсик!

Леви отстранённо смотрел на мешок с костями и не мог понять, где видел этот огромный силуэт. Драться за возможность попить или хоть что-то съесть сейчас не хотелось. Он всё ещё не отошёл от издевательства над своим ртом, но терпел не просто так. Он — незаметно для ублюдка по ту сторону решётки — закопал в дерьме нож, который чудом удалось стащить из кармана насильника. Медленно он двигался к своей цели. И как бы ему ни не хотелось драться, но этот будущий труп был помехой перед его местью.

Леви резво, насколько это было возможно, бросился на незнакомца и хотел было взять его голову в захват, чтобы быстро, неэнергозатратно убить, но мужчина отмахнулся, схватив Леви за предплечье и культю, где когда-то тоже была рука.

— Это и вправду ты… — прохрипел Эрвин. Так, чтобы только Леви его услышал.

— Какого?.. — шепнул Леви. Впервые за четыре года. Собственный голос казался инородным, тем, что, казалось, отмерло давным-давно. И только Леви хотел сказать Эрвину всё, что в момент наполнило его агнозирующую голову, как Смит с размаху ударил Леви в грудь. По крайней мере, настолько, насколько позволяла поза лежащего на бетонном полу. Аккерман мысленно уже приготовился ощущать дикую боль, ведь удары Эрвина были, словно не из этого мира. Они способны ломать кости и выворачивать внутренности. Но, к его удивлению, было лишь слегка неприятно. Леви списал это на слабость Эрвина и неудобное положение, но и вроде бы сильный замах ногой не принес никакой боли. Смит просто тормозил перед каждым ударом. Безболезненно для Леви, но и незаметно для мрази за решёткой.

— Я искал тебя всё это время. Тебя и всех ребят, — шептал Эрвин, отчаянно делая вид, что борется с Леви за жизнь и возможность получить сегодня чего-то поесть. Смит нервно поджал губы, но должен был сказать это: — Я похоронил их достойно.

— Хорошо… — вторил Леви, вяло отвечая на показательные удары. Стало ясно, что убивать друг друга они не будут. Никто из них не был готов на такое. Леви не хотел верить, что Эрвин попался, что все эти четыре года искал его, что все его надежды сыпались прямо на глазах. Аккерман ведь жил одной мыслью, что Эрвин здоров и счастлив, а теперь видел, в каком состоянии находился некогда любимый человек. Но внезапно Леви понял: нельзя сдаваться. Теперь нельзя. Эти ублюдки могли делать с ним что угодно, но за Эрвина он был готов порвать каждого на мельчайшие кусочки. Побег теперь был необходим, как воздух.

Леви отринул от Эрвина и, чтобы прекратить эти бесполезные показательные трепыхания, забился в конвульсиях, пуская пену изо рта. У него были такие приступы не раз, так что изобразить не составило труда. Леви знал, что ему не позволят сдохнуть так просто.

— Эй! Ты опять?! — ругнулся мужчина, вскакивая со своего места и залетая в камеру. Эрвин лежал неподвижно, будто умер. Леви же старательно продолжал изображать конвульсии, дожидаясь, пока урод не удостоверится, что дела у Аккермана плохи.

— Не смей подохнуть мне тут, сука, — прошипел надзиратель, пнув Леви в живот, и тот, закашлявшись, прекратил свой спектакль. — Нахуй вас, слабые твари.

Мужчина харкнул, стараясь попасть Леви в лицо, но промахнулся и, рассвирепев от тщетности попытки, вышел со скрипом проржавевшей двери.

Дождавшись, пока шаги надзирателя утихнут, Леви приподнялся, откашлявшись.

— Эй, Эрвин, ты как? — шепнул он, опасаясь, что Смит уже отбросил коньки. Выглядел он, мягко говоря, отвратно, хотя сам Леви не лучше. Было очень сложно поверить в то, что этот мешок с костями — сам Эрвин. Тощий, хоть и всё ещё казавшийся крупным мужчина привстал, повернув своё лицо с чётко очерченными от недоедания и бесконечных мучений скулами.

— Паршиво.

— По тебе видно, — усмехнулся Аккерман. «Паршиво» было самым мягким словом из всех возможных, которыми можно было описать состояние Эрвина.

— Кто бы говорил, — тут же заявил Смит, разглядывая то, что осталось от Леви. Радость от того, что Аккерман жив, слишком быстро улетучилась, уступив место горечи и осознанию того, что пришлось пережить мужчине за четыре года в таких условиях. Страшная рана на лице и культя вместо руки — Леви выглядел жалко. Но в едва затуманенном взгляде всё ещё сияла решимость.

— И давно тебя тут держат? — поинтересовался Аккерман, разглядывая Смита.

— Несколько месяцев.

Леви тяжело вздохнул. Несколько месяцев таких же ужасов, которые пришлось пережить ему же. Просто отвратительно. Он отомстит этим ублюдкам за каждую секунду страданий Эрвина. И всё же, теперь они были вместе. Пускай Смит был слаб, явно накачен той же дрянью, что и сам Леви, и выглядел опустошённо, но он был здесь, с ним, и это придало Аккерману решимости.