Но сегодня она решила не думать об учебе. Только каникулы, отдых и удовольствия.

Побродив по дворцу, Луна надумала прокатиться в Смарагдиус. Раз уж отдыхать ей осталось недолго, то нужно попытаться хотя бы на пару дней вытащить Сентарию из ее бесконечных опытов и напомнить ей, что все нормальные школьники в Драгомире вообще-то наслаждаются каникулами.

Забрав Фиччика из сада, где он предавался своему любимому занятию – ничегонеделанию, – Луна оседлала Джемму и направилась в зеленый Смарагдиус, где все было ей по душе. Джемма тоже радостно гарцевала по изумрудной дороге. Она любила этот петрамиум не меньше хозяйки, ведь здесь росла самая сочная трава.

Только Фиччик приуныл. Слишком много Серафима – и рискуешь получить хронический вывих челюсти от зевания. Когда на Серафима находило, а в лаборатории находило на него часто, он мог переболтать самого Фиччика, бесконечно рассказывая про опыты и эксперименты, не давая вставить ни слова. А Фиччик страсть как не любил, когда кто-то, даже друг Серафим, в чем-то его опережал. Он предпочел бы сейчас съездить в Гарнетус к Лиссе, о чем не преминул сообщить своей подопечной, вздыхая о славных деньках, проведенных на тренировках. Луна рассмеялась. Воспоминания о начале тренировок на спортивной базе Гарнетуса не вызывали у нее никакого желания повторить.

Доехав до Флорессии, Луна отпустила Джемму на лужайку, и та тут же унеслась, смешно задирая копыта. Смарагдианские луга лоснились от свежей травы, вызывая приступы урчания в животе у вечно голодной Джеммы. Поесть лошадь любила ничуть не меньше Фиччика. Девушка улыбнулась и отправилась на поиски подруги.

После получаса поисков Луна увидела неутомимую испытательницу. Сентария в очках, делавших ее похожей на стрекозу сосредоточенно переливала в банку фиолетово-розовую жидкость.

– Луна! Как ты удачно заехала! – воскликнула та, мгновенно бросив свое занятие. – Я как раз заканчиваю, а потом раствор должен настаиваться целые сутки, и мне совершенно нечем будет заняться. Пока он не приготовится, я не смогу продолжать опыт. Я сама собиралась к тебе!

Сентария крепко обняла подругу, обдав ее каким-то новым запахом, от которого и Луна, и сидевший у нее на плече Фиччик мгновенно расчихались. Причем хранитель чихнул так, что кубарем скатился вниз и упал бы, если бы его не подхватил Оникс, подошедший поздороваться с Луной.

– Давно ты у нас не была.

Та рассеянно погладила Фиччика, который прыгал у нее на плече, тряся головой, словно пытался вытряхнуть из ушей непонятный звон.

– Да как-то не было времени. А кое у кого и до сих пор его нет.

– Да уж, Сентарию даже в каникулы невозможно вытащить из лаборатории, – немного грустно улыбнулся Оникс.

Та смущенно отвела глаза и принялась что-то смешивать в пузатой колбе.

– Ну ладно! Вижу, вам не до меня. Я хотел только поздороваться, – Оникс шутливо поклонился и приподнял воображаемую шляпу. – Приятно было повидаться.

– До свидания, Оникс, – растерянно сказали девушки.

– И часто он к тебе захаживает? – хитро прищурилась Луна, когда он ушел.

– Чаще, чем хотелось бы. Я ему нравлюсь, а он мне ни капельки. То есть нравится, но как друг… Ну ты понимаешь.

Сентария перелила раствор из колбы в высокий стакан, взяла с полки ядовито-розовый порошок и аккуратно отмерила его мерной ложкой.

– Оникс очень обиделся на меня, что я пришла на награждение с вами, а его забыла в Смарагдиусе. Он, оказывается, ждал меня возле дома, чтобы добираться вместе, а я ускакала с Эгирином, даже не взглянув в его сторону. А почему я должна о нем думать? Я же не виновата, что мне нравится другой.

Продолжая жаловаться, Сентария не заметила, что порошок заполнил мерную ложку и сыпется в раствор, который начал угрожающе вскипать.

– Что ты делаешь?! – воскликнул Серафим.

– Сама же говорила, – подхватила Луна, – что ядовито-розовые цвета сигнализируют об опасности и нужно добавлять их совсем чуть-чуть. А ты уже полстакана насыпала!

Сентария, словно очнувшись, посмотрела на то, что натворила. Розовый порошок, вступив в реакцию с раствором, превратился в вязкую желеобразную массу, которая начала расти и надуваться, словно мыльный пузырь.

Сообразив, что происходит, Сентария побледнела и закричала:

– Бежим!

Девушки с перепуганными хранителями бросились к выходу, но в ту же секунду раздался оглушительный хлопок.

Пузырь лопнул, обдав их розовой массой, которая попала на волосы, одежду и кожу и тут же застыла, словно бетон.

Фиччик опять затряс головой. К звону добавился противный писк, словно в барабанной перепонке засел комар.

Отовсюду к ним уже спешили люди в лабораторных одеждах. Впереди всех гигантскими прыжками несся бледный Оникс.

– Что случилось? Вы целы?

– Все нормально. Кроме самолюбия, ничто не пострадало, – ответила расстроенная Сентария. – Ну и внешнего вида. Кошмар, на кого мы похожи!

Застывшая масса свисала с волос розовыми сталактитами[8]. Такими же потеками была украшена одежда и обувь. У Фиччика под носом красовалась капля, которая раскачивалась от малейшего движения. Осознав, на что она похожа, хранитель попытался оторвать каплю и взвыл от боли.

– Сентария, – взвизгнул он. – Как убрать эту дрянь? Я не желаю быть посмешищем всего Смарагдиуса!

– Сейчас, Фиччик, – откликнулась та, с трудом сдерживая смех.

Быстро посовещавшись с Ониксом, Сентария сказала, что нужно смочить вату специальным раствором и несколько минут подержать, чтобы застывшая масса стала мягкой, тогда ее можно будет снять. Но Фиччика уже понесло.

– Ну все! Я останусь без носа! Без моего блестящего, гладкого, любознательного носа! – гнусаво причитал он.

– Фиччик, перестань! Ничего с твоим носом не случится. Сейчас мы быстренько снимем это, – попыталась утешить его Луна.

Невзирая на покрасневшие щеки и выступившие слезы, она все же умудрилась сохранить серьезный вид. Но в голосе ее не прозвучало должного сочувствия, что сразу заметил обиженный хранитель.

– Конечно! Тебе легко говорить. Ты с носом, а я без.

Препираться с Фиччиком можно было бесконечно. Поэтому Луна ограничилась тем, что погладила его по голове, ласково почесав за ушком. Капля на носу вновь закачалась, и девушка отошла, чтобы не расхохотаться в голос.

Тем временем все разбрелись по своим местам, оставив Сентарию убирать все это безобразие. Таков закон лаборатории. Отвлекся, испортил опыт – исправляй сам. Девушки окинули взглядом комнату, украшенную розовыми потеками, и хором вздохнули.

– Я никогда не выйду отсюда! – воскликнула Сентария, по трагичности превзойдя самого Фиччика.

– Глупости! Я тебе помогу, – заверила Луна.

– Но мы хотели провести этот день вместе.

– Мы и проведем.

– Совсем не так, как я себе представляла, – сокрушенно пробормотала Сентария и вдруг воодушевилась: – Знаешь что! Оставайся сегодня на ночь? Ты же ни разу не была у меня дома. У Эгирина была, у Аметрина была, даже у Кианита успела побывать, а у любимой подруги ни разу. Нужно это срочно исправить. И вообще, у меня еще никто не оставался с ночевкой, мы же сможем все-все обсудить!

Луна тут же загорелась этой идеей. Воодушевленные подруги быстро привели в порядок себя, комнату и, конечно, нос Фиччика, который теперь украшал пластырь, придающий хранителю очаровательный хулиганский вид.

Затем они зашли к Сардеру, который как раз собирался в Манибион, и попросили передать родителям, что Луна останется на ночь. Оставив Джемму под присмотром дворцовых конюших, они вприпрыжку, словно шестилетние девочки, побежали по зеленой мостовой, ведущей к деревеньке, где жила Сентария с родителями.

– Не верится, что я иду к тебе в гости! Я никогда в жизни не гостила у подруг. Потому что у меня их попросту не было, – восторженно тараторила Луна, торопясь к дому-дереву. – Это праздник какой-то. Да еще не просто так, а с ночевкой. С ума сойти!