Западный континент, который сорпы называли Агаратом, а имперские географы Халиаром, был практически необитаем, если не считать дюжины колоний, которые прилепились к его безжизненным каменистым берегам, точно крохотные пятна плесени к краю громадной стерильной поверхности.

Колонии основали принесенные сюда течением и ветрами рыбаки, китобои и зверопромышленники, сперва сорпские, а позже выходцы с берегов западных провинций, главным образом из Такримура. Ни те, ни другие не стремились обосноваться на бесплодных землях нарочно, но так получилось, что из временных убежищ и зимних стоянок возникли селения, а потом и города.

Выжженный первородным пламенем грунт не рожал ни злаков, ни овощей, ни даже травы для животных, а горные породы не давали ничего ценного, кроме железной руды и небольшого количества угля, что чудом уцелел после древних пожарищ. Поэтому и обитали в колониях в основном люди морских профессий, не исключая и самые лихие из них — пиратов, контрабандистов да тех мореходов, что якшаются с темными силами.

Боцман Пикш, здоровенный детина с круглой и гладкой, без единого волоска, головой, поднялся на мостик и, подождав пока Тайхар закончит обсервацию, доложил:

— Матросы недовольны, господин капитан.

Для Тайхара это не стало откровением.

— Они всегда недовольны, Пикш, каждый чёртов рейс, — ответил он. — И после каждого чёртова рейса они уходят, освобождая место другим, которые тоже будут недовольны.

— Всё так, господин капитан, — вздохнул боцман. — Но Хоб, этот головорез из портового района подстрекает матросов выпустить детей из трюма.

— Бунт? — равнодушно спросил Тайхар, убирая секстант в коробку. — Ерунда. На моем корабле не может быть бунта.

Пикш, до того как прочно обосновался на "Звезде Эйру", трижды попадал в переделки с мятежами, из которых едва выбирался живым. Чудо немалое. Как правило, бунты в открытом море заканчиваются гибелью обеих сторон. Выжившие после резни просто не справляются с управлением и губят корабль вместе с собой. Однажды Пикш пережил долгий изнурительный дрейф в южной части Сланте, когда трое уцелевших моряков остались без еды и воды, а корабль лишился всех мачт. В другой раз он провел месяц на холодном скалистом острове, не имеющим даже названия, куда его высадили разбойники что завладели судном. В третий раз его просто выбросили за борт с ранами в боку и на голове, и хотя до берега тогда было близко, он едва выжил.

Немудрено, что бунты теперь мерещились Пикшу в каждом вольном слове, каждом хмуром взгляде или двусмысленном жесте матросов. Это впрочем, не мешало ему, как боцману, держать людей в повиновении во всём, что касалось службы.

— До бунта, сдаётся мне, дело не дойдёт, — боцман почесал лысую голову и пояснил. — Боятся они вас. Как демона морского боятся. Но делегацию ожидайте, пришлют, заразы.

Тайхар взглянул на небо, осмотрел горизонт. Чисто. Ни единого предвестника бури. Обычно авральная работа хорошо прочищала мятежные мозги. Но выдумывать её нарочно не стоило, можно было только усугубить ситуацию.

— Хорошо, Пикш, — сказал Тайхар. — Я переговорю с матросами, если они придут, почему нет?

— Воля ваша, господин капитан, — пробурчал тот. — А только я повесил этого Хоба, будь он неладен, на рее. Ну, или выпорол бы как следует, на худой конец. Такие как он, хоть мозоль на языке заработай, всё одно слов не понимают…

— Нет, Пикш, на моём корабле ничего такого не будет.

Пикш хотел сказать ещё что-то, но тут на мостик поднялся старший помощник Адрен и боцман ушёл.

В Суровое море (оно же Ледовое), которое занимало северную часть Сланте, мало кого из мореходов заносило по воле случая. Ещё меньше находилось тех, кто осмеливался намеренно направить корабль в его воды. И лишь один Тайхар делал это раз в месяц. В любой сезон, в любую погоду. Одиннадцать дней хода до Орехового Острова, одиннадцать дней обратного пути, неделя с небольшим отдыха между рейсами. Уже четвертый год. Без перерыва. Любой моряк скажет, что невозможно точно предугадать, сколько времени займет плавание. Погода дело непредсказуемое. Мало того, суеверие не позволяет назвать вслух даже примерное число дней. Но по рейсами "Звезды Эйру" можно было сверять календарь. Одиннадцать дней в каждую из сторон. Не больше, не меньше.

Тёмные с белыми бурунами волны, постоянный северный ветер, заходящий иногда к западу, иногда к востоку — вот привычный пейзаж вокруг корабля. Зима ещё не пришла, но в этих водах смена сезона почти не ощущалась. И летом, когда в других местах спокойно, и весной, когда южнее свирепствуют бури, в Суровом море было одинаково мерзко. А кроме погоды здесь обитали гигантские морские твари и плавучие ледяные горы, а севернее начинались паковые льды, которые никогда не тают, но зато движутся и запросто могут запереть корабль в ледяной ловушке.

Много опасностей подстерегало морехода в Суровом море. Но морские твари не трогают "Звезду Эйру", как и бури не ломают мачты корабля, а ледяные поля не затирают его корпус. Такова сделка. Она обеспечивает сравнительную безопасность и приемлемые ветра, какими можно идти в галфвинд и без которых пришлось бы добираться до нужного места месяцами.

Впрочем, насколько известно Тайхару, ни одному кораблю, что в былые времена пытался достигнуть Орехового острова, не удалось вернуться. Остров лишь иногда видели издали, а назвали так не потому, что приметили на суше ореховое дерево или рощу, а из-за мощного артефакта в форме ореха, который корабельному колдуну пришлось пожертвовать, чтобы выкупить жизнь моряков и убраться из этих мест подобру-поздорову.

Из дальних далей Сурового моря вообще возвращались единицы. Редкий моряк после такого приключения ступал на палубу корабля раньше, чем выпивал бочку крепкого сорпского мальта. А некоторые и вовсе коротали остаток жизни в тавернах, рассказывая за выпивку о ледяных горах, огромных волнах и ветрах, что вдруг меняли направление и клали корабль на борт. О щупальцах, что выползали из темной воды на палубу в собачью вахту и утаскивали зазевавшегося матроса.

Матросы, что плавали на "Звезде", тоже редко возвращались на корабль после рейса. Но по иной причине.

Трюмы "Звезды" были заполнены детьми. Груз детей. Все четыре года работы капитана Тайхара передергивало от этих слов. Какое, однако, мерзкое сочетание — груз детей. Сродни другому мерзкому сочетанию под названием живой товар, но гораздо более изощрённому в своей гнусности. Тайхар никогда не согласился бы на перевозку рабов, какие бы деньги за это не обещали. Почему согласился возить детей?

Потому что рабами они не были. Потому что он остро нуждался в средствах. Потому что только благодаря сделке он получил корабль, который стал его домом. Он успокаивал себя, что не возьмись он за эту работу, её выполнил бы кто-то ещё. Но потом понимал, что это примитивная отговорка, какая не способна обмануть совесть благородного человека.

Иногда Тайхар ощущал себя Скорбным Возницей, что развозит мертвецов по многочисленным пещерам Великой усыпальницы Чименто. По традиции, после всенощного отпевания и непрерывного плача, родственники приносят завернутые в саваны тела к Усыпальнице и складывают в повозку, запряженную двумя черными мулами. Каждое утро Скорбный Возница берет мулов под уздцы и входит в подземелье с первым лучом солнца, который, опять же по традиции, должен ударить ему в спину.

Вот ведь какое дело. Капитан ни разу не был в Чименто, не видел ни Великой Усыпальницы, ни Скорбного Возницы. А между тем, аналогия, возникшая в голове, казалась ему настолько отчётливой, будто он прожил в бывшей имперской столице добрую половину жизни.

***

Тварь нашла его в темном углу портовой таверны под названием "Змея и якорь", где он как раз обменял последнюю серебряную монету на хороший ужин и ночлег. Ещё неделю можно было жить в долг, а потом… За кружкой пива Тайхар как раз обдумывал, что ему делать дальше? Достойной работы в Киле предлагалось немного. И почти вся она была связана с морем. Наняться на корабль? Кем? Он неплохо знал морское дело, хотя большей частью в теории. Но штурманом или помощником капитана его не возьмут. На такие места устраиваются или по протекции, или после долгой службы на менее почетной должности. Ни протекции, ни стажа у Тайхара имелось. А матросом его не возьмут, лишь взглянув на холеные руки. Никто не захочет оказаться с бездельником или неженкой на борту. Оставался вариант пристать к пиратам. Бойцы у них ценятся, а Тайхар неплохо управлялся с клинком. Однако идею пойти в охранники к какому-нибудь местному богатею он даже не рассматривал.